Претворить в жизнь популярный в обществе проект канцлеру помогло «окно возможностей», открывшееся в 1884–1885 годах, когда ни один из крупных игроков не мог всерьез помешать Германии, чьи внешнеполитические позиции были исключительно благоприятными. Однако уже весной 1885 года это «окно возможностей» начало закрываться. На повестку дня встали куда более значительные проблемы, чем приобретение территорий в Африке и Океании. Канцлер вновь оказался глух к пропагандистам колониальной экспансии, которых изначально рассматривал не как долговременных союзников, а как сугубо тактический инструмент.
В апреле 1885 года глава французского правительства Жюль Ферри вынужден был уйти в отставку. На смену ему пришел Анри Брессон, настроенный против всякого примирения с Германией. В отношения двух соседей вернулась прежняя напряженность. В сентябре того же года разразился очередной кризис на Балканах: В Восточной Румелии – южной части Болгарии, остававшейся в соответствии с решениями Берлинского конгресса в составе Османской империи, – вспыхнуло восстание, итогом которого стало объединение страны. Это вызвало резко негативную реакцию России, отношения которой с Болгарским княжеством оставляли в последнее время желать лучшего. Князь Александр, урожденный принц Баттенберг, предпочитал ориентироваться на Австро-Венгрию и сумел навлечь на себя ненависть своего дяди – российского императора Александра III. Поэтому в Петербурге не желали объединения Болгарии, опасаясь, что новое государство станет сателлитом Вены. Российская дипломатия призвала страны, участвовавшие в Берлинском конгрессе, выступить в защиту прав Турции, однако не добилась ровным счетом никакого успеха.
События в Болгарии, спровоцировавшие очередной кризис на Балканах, вызвали серьезное обострение отношений между Россией и Австро-Венгрией. Бисмарк в данной ситуации пытался в течение некоторого времени выступать посредником между обеими сторонами, однако довольно быстро оставил эту стратегию. Нагнетание напряженности необходимо было ему не в последнюю очередь для того, чтобы создать благоприятную обстановку на предстоявших выборах в рейхстаг. Поэтому, когда российские дипломаты осенью 1886 года начали зондировать почву по поводу возможного сближения Берлина и Петербурга за счет Вены, ответ «железного канцлера» оказался достаточно жестким: «Если мы останемся нейтральными в нежелательной для нас войне между двумя нашими друзьями, мы подвергаемся опасности, что впоследствии оба станут нашими противниками. (…) Судьба Болгарии и Восточный вопрос в целом по-прежнему не являются для нас причиной какой-либо войны. Однако наша заинтересованность в сохранении Австрии и хороших отношений с ней достаточно велика для того, чтобы толкнуть нас против нашей воли в войну, если австрийская монархия окажется под серьезной угрозой» [619]. Пресса обеих стран развернула ожесточенную кампанию, газеты предсказывали возможный вооруженный конфликт между ними уже в ближайшем будущем. Российские войска начали концентрироваться вдоль западных границ страны.
Возобновление Союза трех императоров стало после этих событий практически невозможным. В Петербурге не желали и слышать ни о каком соглашении с Австрией. Одна из конструкций, обеспечивавших доминирующее положение Германии в Европе и ее безопасность, рухнула. Параллельно во второй половине 1880-х интенсифицировались российско-французские контакты, заинтересованность в которых демонстрировали обе стороны. Ситуация принимала не слишком благоприятный для Берлина оборот.
Одновременно до предела обострились германо-французские отношения. Во многом это было связано с деятельностью генерала Жоржа Буланже, ставшего в январе 1886 года французским военным министром. Буланже, являясь сторонником войны с Германией, открыто призывал к реваншу и использовал всю свою власть и влияние для того, чтобы ускорить непосредственную подготовку армии к вооруженному конфликту. Для Бисмарка, которому международная напряженность помогала справиться с внутриполитическими проблемами, это оказалось как нельзя кстати. С другой стороны, события 1886 года вызвали к жизни серьезный конфликт «железного канцлера» с военным руководством, на сей раз в лице генерал-квартирмейстера прусского Генерального штаба Альфреда фон Вальдерзее, игравшего роль заместителя престарелого Мольтке.
Вальдерзее был назначен на эту должность в 1882 году и сразу же стал претендовать на серьезное влияние в политических вопросах. Он горячо выступал за скорейшую превентивную войну. При этом Вальдерзее питал к политическому руководству страны гораздо меньше пиетета, чем сам Мольтке: «Государственная власть может лишь создать для нации наиболее благоприятную с военно-стратегической точки зрения исходную позицию, поскольку последнее слово все равно скажут мечи» [620]. Соответственно, достаточно быстро он вступил в конфликт с Бисмарком, изначально симпатизировавшим новому генерал-квартирмейстеру. Уже в 1886 году пути двух деятелей окончательно разошлись. «В этот момент среди военного руководства едва ли удалось бы найти человека, который бы не верил в преимущества превентивного удара по России», – писали впоследствии немецкие исследователи [621]. Обуздать горячие головы в Генеральном штабе стоило Бисмарку немалых усилий.
Пиком кризиса в германо-французских отношениях стал произошедший в апреле 1887 года «инцидент Шнебеле». Это была целенаправленная провокация, в ходе которой французского чиновника заманили на немецкую территорию и там арестовали. В принципе, подобные вещи были повседневным явлением в отношениях двух далеко не дружественных держав, однако момент благоприятствовал тому, чтобы пресса по обе стороны границы раздула случившееся до невероятных размеров. Буланже требовал предъявления Германии ультиматума и мобилизации французской армии. Однако до войны дело не хотели доводить ни в Париже, ни в Берлине. По личному распоряжению Бисмарка Шнебеле был выпущен на свободу, а в конце мая Буланже ушел в отставку со своего поста.
В том же 1887 году «железному канцлеру» удалось добиться двух серьезных внешнеполитических успехов. Первым из них стало образованием так называемой «Средиземноморской антанты» в составе Великобритании, Италии и Австро-Венгрии. Стороны подписали соглашение, в соответствии с которым обязывались поддерживать существующее «статус-кво» в бассейне Средиземного моря. Кроме того, договор включал в себя гарантии целостности Турции, которая не должна была никому передавать своих прав на Болгарию. Защита целостности и независимости Османской империи должна была осуществляться участниками соглашения даже против ее воли. Договор, таким образом, носил явно антироссийский характер. Хотя Германия напрямую не участвовала в «Средиземноморской антанте», последняя была в значительной степени плодом усилий Бисмарка. Именно Берлин выступил с идеей подписания подобного пакта, и «железный канцлер» приложил большие усилия к тому, чтобы преодолеть колебания англичан. Он даже продемонстрировал Солсбери текст секретного австро-германского альянса, чтобы доказать, что Берлин в случае вооруженного конфликта не останется в стороне. Фактически подписание договора означало вовлечение Лондона в орбиту германской системы союзов.
Вторым успехом стало восстановление «провода в Петербург». Несмотря на то что российская дипломатия начала все в большей степени ориентироваться на Францию, окончательно портить отношения с Германией на берегах Невы не хотели. Естественно, ни о каком возобновлении Союза трех императоров с участием Австро-Венгрии речь уже не шла. В январе 1887 года состоялись первые переговоры на предмет заключения двустороннего пакта о нейтралитете. Однако до конструктивного обсуждения дело дошло только в апреле. Между участниками диалога сразу же обнаружились серьезные противоречия. Если российская сторона хотела получить полную свободу рук в отношении Австрии, то Бисмарк подчеркивал, что не бросит Вену на произвол судьбы. В конце концов он даже продемонстрировал своему визави, российскому послу в Берлине Шувалову, текст секретного австро-германского союза 1879 года.
18 июня после долгих переговоров был наконец подписан документ, вошедший в историю как «Договор перестраховки». Он обеспечивал каждому из партнеров доброжелательный нейтралитет другой стороны в том случае, если он подвергнется нападению третьей державы. В случае войны России с Англией или Турцией Германия обязывалась сохранять нейтралитет при любых обстоятельствах. В секретном дополнительном протоколе Бисмарк признал Болгарию сферой российских интересов, а также не возражал против захвата Россией черноморских проливов. Срок действия соглашения составлял три года, договор являлся строго секретным. Он позволял Бисмарку в значительной степени устранить негативные последствия развала Союза трех императоров, замедлив дрейф России в сторону союза с Францией. Однако «железный канцлер» прекрасно отдавал себе отчет в том, что это соглашение также не пройдет испытания серьезным кризисом.
