Дмитрий Калюжный - Другая история Московского царства. От основания Москвы до раскола [= Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола]

«Использование сельского хозяйства для обеспечения роста промышленности не имеет аналогов в истории Запада, где оно никогда не являлось существенным источником капиталов. Такая политика, вероятнее всего, должна вести к истощению сельского хозяйства без соответствующего подъёма городов. В сельскохозяйственной стране может быть и неизбежное обременение села ради содержания государственного аппарата и подкормки городов, но это бремя, скорее всего, замедлит, а не ускорит экономический рост». (См. Н. Розенберг, Л. Е. Бирдцелл, «Как Запад стал богатым. Экономическое преобразование индустриального мира», Новосибирск, Экор, 1995.)

Так вот, И. В. Сталин сумел вывести страну в ранг индустриальных именно этим способом. И надо бы развеять стандартный миф, что им было загублено сельское хозяйство, и что оно стало «чёрной дырой». До революции селяне составляли 80 % населения, а в результате реформ их численность сократилась в разы, — то есть оставшиеся крестьяне увеличили свою производительность в те же разы, а на самом деле в большее число раз, так как обеспеченность страны продуктами питания постоянно росла. То есть от крестьян не просто забирали, но их эффективно энерговооружали.

А при князе Голицыне?.. Издать декрет о свободе крестьянства — это не проблема. А затем что делать? Ведь задача страны была не в том, чтобы кому-то дать свободу, и внешне выглядеть, «как все». Задача была в создании новой экономики, в развитии промышленности и науки, повышении образованности, усилении обороноспособности. Само по себе это всё не появилось бы. Нужны были западные технологии, выход к рынкам, подготовленные кадры. Ничего этого не было, и только Пётр приступил к решению некоторых задач. Но крестьян Пётр, в противоположность планам В. В. Голицына, не освободил, а закрепостил в ещё большей степени.

Московские Великие князья закрепощали сначала дворян, а лишь потом — крестьян, чтобы дворяне могли иметь содержание для выполнения своих государственных обязанностей. И освобождать надо было, действительно, сначала крестьян, а потом уже дворян. Доведи Голицын до конца свою идею освобождения крестьян, оставив за дворянством обязанности службы, последствия могли быть просто поразительными, — если бы эта реформа сопровождалась соответствующими переменами в других структурах. Но, к сожалению, кроме сообщения о намерениях князя, ничего об этой его идее толком не известно. Что за налог он собирался брать с крестьян, каким образом его изымать?.. В стране, как всегда, не хватало денег. Так что же: налог брали бы в натуральной форме? Возможно, такая реформа пошла бы как раз не на пользу, а во вред и России, и крестьянам.

Сомнения также вызывает то, что об этой возможной реформе говорится в общем контексте слизывания западных «моделей». Россия — не Европа, вернее, не совсем Европа. Слепое подражательство отнюдь не залог успеха!

А вот что рассказывал не о намерениях, а о делах Голицына переводчик Посольского приказа Милеску (Николай) Спафарий, в изложении того же де ла Невилля:

«Голландцы уговорили великого Голицына послать нескольких из их моряков и плотников в Астрахань, которые и построили там два фрегата, на которых легко доходили по Каспийскому морю до Шемахи — первого из персидских городов; но месяцев восемнадцать тому назад татары сожгли эти корабли; нынешние же московские министры (уже после свержения царевны Софьи и ссылки В. Голицына, — Авт.) не разрешают строить новых…

…Голицын… отправил его (Спафария, — Авт.) от имени царя в Китай с поручением исследовать возможность учреждения сухопутной торговли между этим государством и Московиею…Голицын начал выбирать наиболее удобный и кратчайший путь для перевозки товаров; найдя его, он стал изыскивать средства для учреждения там постоянного сообщения и решил построить от Москвы до Тобольска, главного города Сибири, несколько деревянных домов на каждой десятой миле… По всей сибирской дороге, как и по всей Московии, поставили столбы для указания пути и числа вёрст… В Тобольске же, городе, расположенном на реке Иртыше, который неправильно называют Обью, в которую он впадает, Голицын велел выстроить магазины (склады, — Авт.) и в них иметь запасы, а также барки, караваны которых могли бы по реке подыматься». (См. «Россия XV–XVII вв. глазами иностранцев», стр. 525–527.)

Планам Голицына по реформированию страны под европейский образец противодействовало высшее дворянство, а также откровенно враждебно отнеслась к ним Церковь, в борьбе за власть между кланами Нарышкиных и Милославских вставшая на сторону Петра.

Помимо политической борьбы, в Москве того времени шла борьба религиозная: стало распространяться мнение, что пресуществление святых Даров совершается за литургией не во время молитвы Иерея, призывающей святого Духа, а во время произнесения слов Христа «Примите, ядите…». Это католическое мнение пришло через Малороссию из Польши, его принёс в Москву С. Полоцкий, затем поддерживал его ученик, русский учёный монах Сильвестр Медведев и те русские, кто получил образование в южнорусских школах. Медведев написал в защиту своей ереси книгу «Манна». В ответ представители православия, греки братья Лихуды, написали книгу «Акос». За этими трудами явились и другие. Богословский спор окончился только в 1690 году церковным собором, осудившим ересь, и гонением на малорусских учёных, которые поспешили уехать из Москвы.

В дальнейшем оказалось немаловажным, что представители ереси (Сильвестр Медведев и другие) были близки к царевне Софье и В. В. Голицыну. Напротив, православный патриарх в борьбе с ними держал сторону Петра. Действительно, ересь только тогда была подвергнута церковному осуждению, когда власть перешла к Нарышкиным. Но выгадала ли от этого сама церковь?

С. Ф. Платонов писал:

«В то же время юноша Пётр подпал иноземному влиянию совсем иного сорта. Далёкий от богословских тонкостей, он был враждебен католичеству, не интересовался протестантским богослужением, но увлекался западноевропейской культурой в том её складе, какой установился в протестантских государствах. С падением Софьи попытки католической пропаганды на Руси прекратились, иезуиты были прогнаны… зато с подачи Петра протестантская культура стала широко влиять на Русь. Так, рядом с борьбой семейной, политической и церковной в конце XVII в. разрешился вопрос о форме воздействия на Москву западноевропейской культуры».

Пётр, чтобы развязать себе руки, забрать церковные богатства на военные нужды и привлечь иноверцев, избавился от «православного флага» и фактически отменил патриаршество уже в 1700 году. В итоге церковь как самостоятельный институт духовного воспитания народа была уничтожена, а религия превратилась в государственный орган идеологического и политического контроля. Официально же патриаршество было заменено в 1703 году Святейшим Синодом, и восстановлено только 5 (18) ноября 1917 года в Лениным, в результате сделки с православной церковью, которая обещала помочь большевикам деньгами. (Когда же требуемых денег не дали, Ленин так разозлился, что объявил церковь отделённой от государства, и держал её «в загоне»; религия вновь оказалась востребованной при Сталине.)

Пётр в полной мере воспользовался результатами церковной реформы, давшей в руки государству послушную церковь. Пётр учёл и применил опыт и планы В. В. Голицына, — но только приблизив их к реальности, выведя из сферы мечтаний. Историки полагают, что Василий Васильевич «начал серьёзную реализацию намерений, часто уходивших очень далеко за пределы будущих прожектов и итогов деятельности Петра Великого». Но поскольку не был он самостоятельным хозяином страны, то и не смог многого сделать. А на самом деле ни он, ни Пётр не смогли сделать того, что выходило за рамки возможного. Что же, собственно, смог сделать Пётр?

«В результате реформ Петра I сократилось отставание России от Запада: у неё появилась современная армия, она стала морской державой, улучшилось государственное управление, развились промышленность, торговля, ремёсла», — совершенно верно пишут историки в учебниках для старшеклассников. Но эти реформы, полагают они, «были направлены на укрепление феодального государства» и «приблизили установление в России абсолютизма». А вот это верно не вполне. Реформы проводятся в интересах определённых структур; они не могут быть изначально направлены на «установление абсолютизма», или, скажем, тоталитаризма. Или даже «демократизма».

Государство имеет целью своё выживание, и государи (кстати, как и Генеральные секретари КПСС) тоже хотят выживать, как политические фигуры. В той мере, в какой надо было подчиниться воле дворянской (партийной, демократической) элиты государи (секретари, президенты) шли на это. И часто вели политику, вредящую большинству. В той мере, в какой можно было этого подчинения избежать, — всё-таки поступали во благо большинства. Вот это и называется синхронизацией интересов. Наше государство эволюционировало вместе со всем обществом, и даже более того, со всем человечеством.