Но что же это за путь? Я отвечу сразу: путь честного сотрудничества с Советским Союзом в интересах двух народов — немецкого и советского.
От возможной славы завершителя истории немцев Гитлера в конце тридцать восьмого года отделяли не шесть лет, а два года!
Он был обязан разрушить и разрушил систему Версальского договора, он имел право требовать и потребовал Судеты, Польский коридор и Данциг.
Он мог начать и начал европейскую войну.
И во всех этих действиях он был морально и исторически состоятелен. Он мог даже, блюдя интересы немцев и без особого насилия над логикой истории, войти в Чехию.
Но война с СССР не отвечала интересам ни Германии, ни Гитлера. И если бы не ряд чужих провокаций и собственных просчетов Гитлера и Сталина, просчетов народов Германии и СССР, то такой войны (то есть войны между русскими и немцами) могло бы и не быть…
Еще и еще раз повторю: у такого поворота событий была-таки реальная база. И на этой базе несбывшаяся рациональная история могла бы состояться, если бы два выдающихся деятеля двух выдающихся наций смогли посмотреть друг другу в глаза.
А чтобы ты, мой читатель, лучше представлял себе главных героев этого «романа»-исследования, присмотримся внимательнее к ним и к некоторым их «комментаторам»…
* * *ИНТЕРЕС к Гитлеру и Сталину — за редкими исключениями нездоровый — велик и сегодня. Доказательство тому — все еще неизбытая популярность антисталинских инсинуаций не только в России, но и за ее пределами. Хотя и популярность «Генералиссимуса» Владимира Карпова — тоже налицо.
Литературы о Гитлере на Западе всегда было в избытке, а после 1991 года она и в России пошла «валом» — в основном переводная. Несмотря на это, по сей день в мире нет ни одной честной и всесторонней биографии Гитлера.
Почти то же самое можно сказать и о Сталине. Две, например, защищающие Сталина книги Владимира Жухрая и Алексея Голенкова, пробел заполняют слабо. Не сильно проясняет дело и «сталинский» двухтомник Юрия Емельянова. О Сталине неплохо писал Юрий Мухин и, как это ни странно, такой специфический исследователь как Виктор Суворов (Резун). Несмотря на признаки как минимум социальной шизофрении, Резун иногда поразительно точен в своих оценках эпохи и ее героев.
Нашумевший двухтомник «Генералиссимус» достаточно объективен, но не очень-то глубок.
Наиболее же точны небольшие работы о Сталине, принадлежащие перу Ричарда Косолапова — очевидно, самого крупного социального мыслителя конца двадцатого века и начала века нынешнего.
При всем при том «массовый имидж» Сталина в России все еще и близко не соответствует истине.
Что уж говорить о Западе! Там упорно не хотят признать, что реальный Сталин во внешней политике внес решающий личный вклад в пресечение очень весомых поползновений реального Гитлера создать мировой рейх, а во внутренней политике десятилетиями не имел себе ни одной конструктивной альтернативы.
Точная фраза Черчилля о том, что Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой, положение исправляет мало, как и признание того же Черчилля, что при входе в зал Сталина ему хотелось встать и вытянуть руки по швам.
Но Запад хотя бы признавал масштабность фигуры Сталина. В СССР же Гитлеру напрочь отказывали в крупном политическом и человеческом масштабе. Никто из «историков ЦК КПСС» даже не пытался задаться вопросом: «Что же позволило бывшему ефрейтору из народных низов в XX веке, в центре Европы, выдвинуться в бесспорные вожди страны, находившейся до этого под властью аристократической и промышленной элиты?»
Если этот вопрос и возникал, то ответ был известен заранее: ставленник!
Так ли это? Ведь Гитлер — пример в мировой истории уникальный.
Второй выдающийся выходец из самых «низов» — Сталин вырос в вождя страны в условиях пролетарского государства, где принцип «Кто был ничем, тот станет всем» был написан на официальных знаменах.
В Германии же до Гитлера классический буржуазный принцип гласил: «Всяк при своем». И не так-то просто было обрести высшую власть в условиях его действия. Для простолюдина — практически невозможно. А ведь Гитлер был простолюдином. Как же он поднялся, если не имел неких выдающихся качеств? Его взлет такие качества предполагал автоматически, не так ли?
Ан, нет, у нас в Гитлере видели лишь мелкого злодея, призванного к власти капиталистической и военной элитой Запада для удушения коммунизма в Германии, в Европе, а потом и в СССР. Ах, если бы это было действительно так просто…
Любопытнейшая фигура, сотрудник Фрейда и теоретик «сексуальной революции» немец Вилли Райх, не пришелся ко двору ни в рейхе, ни в США, куда перебрался в 1939-м. Он увлекался и марксизмом, шесть лет был членом компартии Германии и поэтому знал, что писал, когда в своем «Фашизме и психологии масс» критиковал псевдо-марксизм.
Читать книгу Райха непросто — она написана живо, но касается очень уж серьезных вещей. Однако кое-что по нашей теме привести оттуда полезно.
Итак: «Марксизм, подобно многим достижениям великих мыслителей, превратился в пустые формулы, и в руках марксистских политиков утратил свою научную и революционную действенность. Вырождаясь, научный марксизм превратился в „вульгарный марксизм“. Мы в первую очередь должны освободиться от концепций вульгарного марксизма, которые лишь преграждают путь к пониманию фашизма. Вульгарный марксизм полностью отделяет экономику от социальной жизни в целом и утверждает, что „идеология“ и „сознание“ человека определяются исключительно и „непосредственно“ его экономической жизнью. Вульгарные марксисты стараются изо всех сил не замечать структуру и динамику идеологии; они отметают ее как „психологию“, которая не может быть „марксистской“, и оставляют субъективный (то есть личностный, человеческий. — С.К.) фактор, так называемую „психическую жизнь“ в истории, на усмотрение политической реакции и розенбергам (имеется в виду нацистский „теоретик“. — С.К.), которые, как ни странно, благодаря этому тезису добиваются огромного успеха.
Забвение этого аспекта в социологии подвергалось критике самим Марксом. Чем энергичнее вульгарные марксисты отрицают психологию, тем чаще они прибегают на практике к безжизненному лицемерию. Так, например, они пытаются объяснить историческую ситуацию „психозом Гитлера“, утешить массы и убедить их не терять веру в марксизм. То, что политическая реакция неизменно находит выход из трудного положения, а острый экономический кризис может привести как к варварству, так и к социальной свободе, остается для вульгарных марксистов книгой за семью печатями»…
Хорошо сказано! Конечно, спору нет: знаменитая с 1932 года карикатура-фотомонтаж Хартфильда «Миллионы за мной!», где в откинутую назад в нацистском салюте руку маленького Гитлера толстый громадный капиталист за его спиной вкладывает пачку банкнот, — это образ блестящий и точный.
Но вторая-то сторона дела состояла в том, что за Гитлером были и другие миллионы — миллионы и десятки миллионов немцев! Не только милитаристы Гинденбург, Фрич и Бломберг, аристократы фон Папен и фон Браухич, не только промышленники из «Кружка друзей рейхсфюрера СС Гиммлера»… Ветераны Первой мировой, солдаты и рядовые офицеры рейхсвера, женщины, рабочие и крестьяне, молодежь, студенчество тоже шли за Гитлером.
И шли они с глазами, горящими, как там ни крути, не психозом, а надеждой. Шли потому, что Гитлер лучше других выражал их думы. Даже лучше, чем немецкие коммунисты и Тельман, пораженные тем самым вульгарным марксизмом, о котором так хорошо писал Райх.
Понимал ли это реальный Сталин? Марксизм не вульгарный, а классический, «образца Маркса-Энгельса», хотя и признавал важность человеческого фактора и важность психологического момента в истории, все-таки не ставил его в один ряд с фактором экономическим.
Основным критерием для марксизма оставалась экономика, производственные отношения, классовая структура общества.
Гитлер же в чисто марксистские рамки если и вписывался, то только как действительно агент имущего класса, потому что сам он был неимущим.
Поэтому Сталин долгое время рассматривал итальянский фашизм и германский нацизм (у нас его неверно называли «немецким фашизмом») лишь как типичную-де, крайнюю форму реакции Капитала на усиление революционной активности Труда.
Увы, при близком рассмотрении Гитлер явно не втискивался в чисто «классовые» рамки. Он был зримо, принципиально более независим, чем традиционные парламентские политические лидеры Запада после того, как стал во главе страны.
Был ли способен реальный Сталин увидеть такую суть своего оппонента и сделать верные для нас выводы? Ну во всяком случае, он был способен это понять.
