Я помню, как встречали его казаки на Кошницком плацдарме, как он неспешно и с достоинством прошел "стометровку" — стальной решетчатый серпантин над ревущей дубоссарской плотиной, где ты даже не услышишь выстрел, который оборвет твою жизнь.
Я помню, как мы вжимались в стены общежития ПТУ у бендерского кинотеатра, как проскакивали простреливаемое пространство, чтобы пробраться к дважды контуженному, почти оглохшему пулеметчику, который вот уже третий день сдерживал румын на этом направлении.
Помню, как долго сидели рядом с ним, закутанным, несмотря на жару, в армейское одеяло. Как он нескладно, сбивчиво рассказывал о боях. Курился дымом горящий этаж, лениво трещала далекая вялая перестрелка. И я знал, что если сейчас вдруг румыны пойдут в очередную атаку, то мы все трое станем одним боевым расчетом. Гарнизоном маленькой русской крепости…
Потом он летал в Абхазию, опять в Сербию.
Лимон вел свою войну за Великую Россию.
В чем его сегодня обвиняют люди, когда-то присягой обязанные сражаться за Союз и предавшие присягу?
В чем его обвиняют те, кто не спасал русское Приднестровье, кто не сражался за русскую Абхазию, кто не воевал за русскую Сербию?
Как могут его обвинять те, кто бессмысленно и смешно вот уже шестой год ловит Басаева, Хаттаба, Масхадова, Бараева и прочих "джигитов", лениво прячущихся в квадрате территории двести на триста километров…
Лимонов не торговал Родиной, не продавал "Белуне" секретных докладов, не гнал японцам дээспэшные справочники, не загонял оптом "Шквал". Он просто наивно и честно пытался делать за ВАС ВАШУ РАБОТУ, с которой вы вот уже почти полтора десятилетия не справляетесь.
Да, возможно, защита русских людей от байства удельных князьков и не дело русского писателя и семнадцатилетних пацанов, но никто, кроме них, больше этим не занимается.
Сегодня мой друг русский писатель и солдат Лимонов в тюрьме, и я как офицер, сохранивший в эти смутные годы свою честь, хочу предупредить офицеров ФСБ, что сегодня речь идет о вашей чести. Сохраните вы ее или потеряете — решать вам. Ваше отличие от него сегодня в том, что Лимонов уже принадлежит истории, и ее величеству Русской Литературе, и с этим уже ничего не смогут поделать ни одно следствие, ни один суд. А вот ваше место в истории России пока не определено…
P. S. Прошу заранее учесть, что никакого оружия, патронов и взрывчатки дома никогда не хранил и хранить не собираюсь. Но это уже так, на всякий случай…
[guestbook _new_gstb]
1
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 20 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
21
Напишите нам 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
ОБЫКНОВЕННЫЙ ЛАТВИЙСКИЙ ФАШИЗМ
ИЗ ПОЕЗДА, следовавшего маршрутом Санкт-Петербург-Калининград, в Латгалию "десантировались" четыре нацбола. Около часа ночи кто-то из пассажиров сорвал стоп-кран, и поезд остановился неподалеку от поселка Малта. Помощник машиниста согласно инструкции взял фонарь и обошел с ним весь состав. Под насыпью он обнаружил парнишку с переломом бедра. Юношу погрузили в поезд и довезли до Даугавпилса, где поместили в горбольницу. Тем временем выяснилось, что из поезда пропали еще три пассажира. А травмированный прыгун, упомянутый в числе вероятных "экстремистов-десантников" 18-летний Илья Шамазов, — активист Нижегородского отделения НБП.
Разобравшись с количеством пропавших пассажиров, полиция объявила вселатвийский розыск.
"...Разыскиваются трое молодых людей лет 20-22. Коротко стриженные, одеты в темные стеганые куртки. По-латышски не говорят..." С этими приметами полиция, контрразведка и Земессардзе начали тотальное прочесывание местности в районе "десантирования. На поиски были брошены даже служебные собаки.
В итоге в течение двенадцати часов беглецов задержали. Это были жители России 19-летний Кирилл Бегун и 25-летний Михаил Савинов... Суд над ними по обвинению в нелегальном пересечении границы состоится в ближайшее время.
Тем временем начальник полиции безопасности Янис Рейникс официально объявил, что "целью четырех национал-большевиков была дискредитация Латвийского государства". А госсекретарь МВД Андрис Старис добавил, что у задержанных были сообщники в Латвии. И что сейчас компетентные органы работают над их выявлением. И полиция взялась за местных лимоновцев. Идеолог латвийских нацболов Владимир Линдерман за считанные часы до ареста сообщил "ПЛ": "Мы ни о каком десанте из России не знаем. Мы просто собирались на пикет против фашизма. Практически всех наших ребят тоже схватили. Видимо, за компанию..."
От полиции удалось скрыться активистам НБП Владимиру Московцеву и лидеру латгальского отделения темнокожему студенту-биологу Айо Бенесу. "Повязать" радикалов полицейским никак не удавалось.
А быть может, и не хотелось? К примеру, Айо отметился в специальном журнале и преспокойненько прошел пост охраны Дома печати, объявился в редакции "ПЛ". Он взахлеб описывал свою несостоявшуюся поимку: "Я с двумя девушками-нацболками составлял в штабе план пикета. Вечером в дверь стали ломиться. Кричали, мол, "откройте, полиция". В этот момент я позвонил к Эдуарду Лимонову (лидер НБП. — Примеч. авт. ). Он посоветовал забаррикадироваться и никому не открывать. Я так и сделал. Тогда люди за дверью стали угрожать взломом. Один из них сказал, что он прокурор Янис Лиепиньш с ордером на обыск и арест. Но мы все равно решили исполнить приказ вождя: двери не открыли и пошли спокойненько спать. А ночью, когда, видимо, охранники задремали и потеряли бдительность, я прошмыгнул в квартиру к соседу и быстро выпрыгнул из окна. Вслед за мной погнались двое полицейских с дубинками. Но мне удалось скрыться..."
По данным, прозвучавшим в приговоре, в ночь с 12 на 13 ноября российские нацболы Сергей Соловей, Максим Журкин и Дмитрий Гофаров незаконно пересекли границу ЛР, воспользовавшись транзитным поездом Санкт-Петербург-Калининград. По словам самих же нацболов, это выглядело следующим образом: они запросто вышли на перрон станции Резекне, где их встретил рижский соратник Владимир Московцев по кличке Скрипка. Вплоть до акции они жили на двух конспиративных квартирах в Риге...
И вот в канун Дня независимости утром 17 ноября трое молодых людей вошли в церковь святого Петра. Взяв билеты на осмотр панорамы города, парни поднялись наверх на лифте. Затем заблокировали двери и, как сказано в приговоре, пригрозили лифтеру Сергею Коху похожим на гранату предметом: "Угрозу он воспринял как реальную", о чем доложил директору музея Озолине, а та связалась с полицией. Вывесив красные флаги с символикой НБП, нацболы требовали "освобождения лиц, осужденных за геноцид, и задержанных ранее национал-большевиков", "угрожали взрывом и уничтожением собора".
Корреспондент "ПЛ" прибыл к месту происшествия спустя пару минут после начала акции. К этому времени были перекрыты все улицы, прилегающие к церкви, разворачивалась антитеррористическая "Омега". Сверху доносилось "Фашизм не пройдет!" и другие лозунги. Между тем, как позднее выяснилось, на чердаках разместились снайперы, правда, туман мешал их работе...
Акция продолжалась около двух часов: нацболы добровольно сдались после разговора с представителем посольства России в Латвии. Граната оказалась муляжом. И поначалу было возбуждено уголовное дело за "хулиганство"...
Судья Янис Лаукрозе зачитывал приговор почти два часа — все это время, естественно, душный зал находился "в стойке". Длительность зачтения приговора, однако, не особенно повлияла на его содержание — в нем постоянно встречались пассажи, достойные пера Кафки или Оруэлла. Многократные повторы описания одних и тех же известных эпизодов: пересечения нацболами границы и захвата смотровой площадки — как бы призывали убедить в опасности совершенного деяния.
В приговоре было достаточно много деталей, например, указание на возраст церкви Петра (XIII век) и высоту площадки (72 метра), размеры вывешенных нацболами красных флагов (3 х 1,8 метра) и количество конфискованных на "явочной квартире" листовок (4680 штук). Отдельно указывалось на уничтожение последних — дабы идеологический ящур не проник в Латвию...
