Дециметровые кефали
На рыночного червяка.
Где, сединою припорошен,
На фоне неподвижных гор
Нам виделся старик Волошин,
Как добрый дядька Черномор.
Теги: Владимир Костров , поэт
Лица многогранного портрета
Как же везло мне в жизни на замечательных людей! На людей удивительных... Имею счастье дружить с замечательным писателем, дважды вписанным в Большую советскую энциклопедию.
А в последние годы, уже после возвращения в Грецию, мне трудно представить свою жизнь без наших частых и задушевных бесед с театральным драматургом, чья пьеса шла одновременно в 171 (в ста семидесяти одном!) театре самой необъятной страны в мире.
Мне не было ещё и шести, когда к отцу приехал его боевой товарищ. Приехал в ссылку. И приезжал потом ещё, несмотря на запрет властей. Свои летние каникулы я проводил в его семье, с тремя его детьми. Восхищение этим человеком не покидает меня вот уже более полувека.
Готов часами слушать рассказы большого греческого поэта (окончившего Литературный институт им. Горького в Москве) о его дружбе с Александром Твардовским, Константином Симоновым, Назымом Хикметом, Борисом Полевым и многими другими легендами советской и мировой литературы.
Практически ежемесячно я бываю в гостях у немолодого уже (но юного духом!) ветерана славного греческого Сопротивления, освобождавшего в 1944 году Афины от немецких оккупантов, а затем три года сражавшегося с оккупантами новыми, заокеанскими. Он был трижды ранен: взрывом гитлеровской гранаты, английским снайпером и лётчиком американского истребителя "Лайтнинг" на бреющем полёте.
Он часто читает мне свои стихи, замечательный поэт, чьё эпическое произведение получило в 1955 году главную литературную награду на Фестивале молодёжи и студентов в Варшаве. Позднее в Греции вышел его «Русский Парнас» - антология российской поэзии. Он перевёл несколько сотен стихотворений – от великих Пушкина, Лермонтова, Тютчева до корифеев XX века, многих из которых он знал лично. А сейчас переводит полюбившиеся ему стихи замечательного сибирского поэта Дмитрия Мизгулина.
Безмерно горжусь, что меня называет своим другом человек, силой духа и нравственной чистотой которого я восхищаюсь уже много лет. В СССР его исключали из партии, и чудом он избежал тюремного заключения, в Греции он подвергался преследованиям врагов, был оклеветан «друзьями», его резко антифашистская пьеса «Открытый счёт» трижды за четверть века, впервые – в 1967-м, затем – в 1976-м и, наконец, в 1990-м, снималась с постановки за считаные дни до премьеры. Но ни разу он не предал свои идеалы и не пошёл на компромисс с совестью.
Везло мне в жизни на удивительных людей. Может сложиться впечатление, что мне часто доводилось общаться с корифеями театра и поэзии, с героями-антифашистами, с мучениками совести.
Между тем всё было сказано об одном человеке – греческом поэте, драматурге и писателе Алексисе Парнисе, которому 24 мая исполнилось 90 лет.
Произведения Парниса (это его литературный псевдоним, настоящее имя – Сотирис Леонидакис) переведены на десятки языков – от Китая до Америки.
Это его пьеса «Остров Афродиты» только в одном 1961 году выдержала 5732 постановки в 171 театре Советского Союза. А через год была изъята из репертуаров всех этих театров – автор уехал из обожаемой им (до сих пор!) страны, его литературной родины. Он чтил и чтит выше всех на свете, замечательного человека, которому он посвятил лучшие свои произведения и наказам которого он верен вот уже более полувека, с момента их последней встречи в 1962 году за несколько недель до отправки этого человека в Сибирь. Речь идёт о Никосе Захариадисе (в СССР его знали под именем Николаева Николая Николаевича), четверть века – с 1931 по 1956 г. – являвшемся лидером греческих коммунистов, внёсшем весомый вклад в первое поражение фашизма во Второй мировой войне (победа Греции в войне с фашистской Италией в 1940-м), легендарном «сургутском узнике», лишь в октябре 2011 года реабилитированном у себя на родине.
Много невзгод пришлось испытать Алексису Парнису за его верность своему кумиру. Чего только не предлагали ему в обмен на одну только подпись, на одно маленькое согласие – от Государственной премии по литературе в СССР до руководящего кресла на греческом телевидении. После выхода в свет в середине 60-х его романа «Корректор», изданного в Англии и США, американские «благодетели» сулили Парнису премию по литературе. Надо было только выступить с серией лекций перед местной аудиторией о том, как ужасна жизнь в Советском Союзе. Но неведомо было предлагавшим, что не всё в этом мире покупается. Поэт всегда помнил слова Захариадиса, своего учителя и друга:
ЧЕСТЬ У ЧЕЛОВЕКА ОТНЯТЬ НЕВОЗМОЖНО.
ЧЕСТЬ МОЖНО ТОЛЬКО ПОТЕРЯТЬ.
Сейчас, в девяносто лет, Алексис Парнис молод душой и полон новых творческих замыслов. На обязательный для греков после «Добрый день!» вопрос: «Как дела?» – он неизменно отвечает: «Прекрасно. Пишу».
Ему не то что девяносто – ему шестьдесят-то не дашь! Ходит в горы, плавает в море, обожает копаться в своём садике и принимать гостей. Особенно – из России.
Впрочем, как он любит Элладу и свою литературную родину – Россию, вы поймёте сами, прочитав его занимательнейшее повествование о 13 годах, проведённых в СССР, под названием «Гомеровское родство поэтов».
62 года назад его творческий путь начался в «Литературной газете». Нынче ему исполнилось 90 лет.
Я поздравляю своего старшего друга, желаю ему бесконечного счастья, творчества, здоровья и земной радости!
Алексей ЗАХАРИАДИС
Скрипка Страдивари
Алексис ПАРНИС
Троянский конь
Напрасно осаждаю
Твой дом я издавна:
Доподлинно троянским
Упорством ты полна.
Но всё ж взяла ты книгу
Стихов моих, и вот
Поэзия проникла
Через запретный вход.
И с улицы я вижу:
Ты за столом сидишь,
На моего Пегаса
С опаскою глядишь.
Пегас? В твоей квартире
Не он – троянский конь,
И жду я с нетерпением:
А ну-ка, книгу тронь.
Чтоб вышли из засады
Стихи-богатыри
И замкнутые двери
Открыли изнутри!
Перевод Л. МАРТЫНОВА
Прозрение
Я был, как скрипка Страдивари,
Что в руки бездаря попала.
Вдруг мастеру смычок отдали,
И скрипка – чудо! – зазвучала...
Прости неверие былое,
Господь. Казалось, путь мой ясен,
Я знал, что мой удел – земное.
Но, к счастью, Ты был не согласен!
Перевод А. ЗАХАРИАДИСА
Анне Франк
«Пахал», грузил мешки, работал так,
Что силы укреплялись только песней...
Внезапно я увидел Анну Франк –
И ничего быть не могло чудесней!
Будь осторожней, мчатся поезда.
Откуда ты на северном вокзале?
Ты русского не знаешь... Не беда –
Поговорим на языке печали.
А то давай придумаем язык,
Где слов «война», «палач» и «лагерь» нету.
Хотя я знаю, что в единый миг
Не сотворить по-новому планету.
Вручаю сердце девочке моей,
Чтоб новым светом стало, новым краем...
Мы здесь, внизу, становимся смелей,
Когда забыты Господом бываем.
Перевод Татьяны БЕК
Возрождение
Порою смерть сродни восстанью,
Шанс от Всевышнего Творца
Узреть границы мирозданья
С высот небесного дворца.
Коль чуда жаждешь, озаренья
Средь мрака жизненных невзгод,
Умри сто раз. И пробужденье
Свиданье с Музой принесёт.
В который раз уж, угасая,
Я вижду, всё начав с нуля, –
Сквозь лавр, что музу обрамляет,
Чернеют пасквиль и хула.
Всё ясно вижу... силой взгляда,
Что лишь усопшему дана.
Мне это прежде б видеть надо,
