моего года – путешествия, дни рождения друзей, родственников или крестников, летние вылазки на озера в окрестностях Берлина, осенний перезапуск культурной жизни, – вдруг не стало. Все, что происходило сегодня, могло произойти завтра, а могло и неделю назад или в прошлом месяце. Казалось, время сворачивается в самое себя.
После первых месяцев одиночества я завел привычку каждый день гулять по несколько часов. Через Хазенхайде, большой парк рядом с домом, через Темпельхофское поле. Какой бы ни была погода, сколько бы работы на мне ни лежало. Долгие прогулки стали ритуалом, завершавшим трудовой день или, если я не мог заставить себя работать, его начинавшим. Они позволяли мне хоть с кем-то встретиться и ощутить реальность в мире, уже не казавшемся реальным. От предыдущих прогулок они отличались регулярностью и продолжительностью. Я решил каждый день проходить не менее десяти километров. Такой была моя договоренность с самим собой, сознательная мера по спасению психического здоровья.
Времена года сменяли друг друга, а я часто не мог точно сказать, какой сегодня день, неделя или даже месяц. Перестал замечать, как меняется природа. Мою жизнь словно обмотали ватой, меня будто окружил густой туман, в котором лишь изредка образовывалась брешь, и тогда я видел, что творится вокруг. Однажды я заметил, что за лето все высохло, трава пожелтела, березы погибли. Позже вдруг понял, что капли дождя на моем макинтоше холоднее обычного и уже наступает осень. А на одной из прогулок словно очнулся и заметил, что листья на деревьях сменили цвет и оголились первые кроны.
Этнолог Виктор Тёрнер описал этот опыт обезвременивающегося времени как феномен лиминальности, как протяженное пороговое состояние. Он опирался на теорию обрядов перехода, разработанную его коллегой Арнольдом ван Геннепом. Последний заметил, что, когда наступает очередной этап жизни, мы сбрасываем старые идентичности и принимаем новые социальные роли в основном с помощью коллективных ритуалов – в западных обществах это крещение, конфирмация, свадьба или похороны. Тёрнер попытался пролить свет на пороговое состояние, присущее этим rites de passage [75], то есть на то, что происходит между окончанием одного жизненного этапа и началом следующего. Он описывал это промежуточное состояние как «миг во времени и вне его», как время «неопределенности» и «двойственности», когда мы выскальзываем из сети классификаций мира, который знали до этого [76].
Пандемия казалась именно таким затянувшимся состоянием порога, временем вне обычного времени. Многие старые правила и нормы уже не действуют. Лиминальное время тяжело выдерживать, поскольку не знаешь, что будет после него. Оно может возвращать давно изгнанных призраков и заставлять чувствовать себя пойманным в ловушку, в которой застрял намертво, лишившись возможности двигаться дальше. Но в этом времени скрыт и шанс взглянуть на себя, свою жизнь и мир с некоторого расстояния, с новой точки зрения, и задуматься о вещах, о которых долгое время не хотелось или не получалось подумать. Для меня таким шансом стала жизнь в одиночестве.
В мире, состоящем в основном из пар и семей, мне как человеку одинокому бывало тяжело понять и признать, насколько неустойчиво мое положение в жизни друзей и каким колебаниям подвержены наши отношения. Во время пандемии и сопутствующего ей обостренного инстинкта гнездования я осознал этот факт особенно ясно. Я всегда жил в уверенности, что друзья – это моя нетрадиционная, расширенная семья. В условиях изоляции я лишился такой уверенности. Изменения в отношениях, похоже, лишь усиливались в бесформенные недели и месяцы и создавали собственную реальность. Вре́менная дистанция стала казаться постоянной, такой, о которой лишь в теории знаешь, что однажды она закончится. В итоге лиминальное время пандемии вывело для меня на первый план – теперь уже при других обстоятельствах – старый вопрос. Ограничивается ли модель жизни в дружеских отношениях лишь одним периодом – юностью? Что, если для нее мне уже слишком много лет?
Конечно, дружба особенно важна в молодости. Она обеспечивает стабильность и помогает сориентироваться в запутанном мире, создает столь характерную для этой жизненной поры открытость. Не зря последние десятки лет узы дружбы настойчиво воспевает попкультура, не зря такие отношения притягательны для нас и в более зрелом возрасте. Долгое время дружба определяла мое отношение к жизни; определяет она и стиль жизни большинства моих знакомых двадцати-тридцати лет.
Американский ситком «Друзья» – по сей день один из самых популярных в мире сериалов, который находит широкую аудиторию в каждом новом поколении, – первым в период с 1994 по 2004 год детально разобрал этот феномен. Создатели сериала о шести друзьях в условном Нью-Йорке сумели переосмыслить то, как может выглядеть этап между юностью и взрослой жизнью, на котором платоническая дружба не только определяет будни, но и служит структурным замещением, когда не складываются длительные романтические отношения и нет стабильной профессиональной карьеры. Секрет сериала в том, что удалось создать в этих дружеских отношениях чувство сопричастности и наделить их идеей надежности и стабильности, которой они не обладают по определению. Это чувство сопричастности охватывает и зрителей. Рейчел, Росс, Моника, Джоуи, Фиби и Чендлер стали друзьями для тех, кто еженедельно следил за их вымышленной жизнью.
В потоке медиаобразов дружбы этот сериал выделялся тем, что во всей его вымышленности промелькнуло что-то реальное. Похожие чувства у меня, как у многих, вызывали и другие посвященные дружбе сериалы, такие как «Сайнфелд», «Секс в большом городе», «Как я встретил вашу маму» и «Теория большого взрыва». Они привлекли такую большую аудиторию не только потому, что показали такие понятные и желанные фантазии об удавшейся жизни, но и потому, что, несмотря на весь пафос и китч, зритель узнает в разыгрываемых чувствах собственный опыт дружбы.
Однако из виду часто упускают ключевой момент: в финале этих сериалов все главные герои находят партнера, создают семью и строят жизнь, в которой прославляемая ранее дружба играет лишь подчиненную роль или не важна вообще. Кодексы и правила дружбы, весь сериал соблюдавшиеся, перестают действовать, стоит героям оказаться в надежной гавани классических любовных отношений. Несмотря на все искренние клятвы в верности, дружба для них – это прежде всего подготовка к успешному партнерству, буфер, позволяющий легче перенести любовные кризисы, своего рода эмоциональная страховка, которая в один прекрасный момент больше не понадобится.
Думаю, многие сталкиваются с такой чересполосицей. При всех экспериментах, в которые люди пускаются в период затянувшейся юности, они готовятся к жизни в качестве «взрослого» члена общества и, в частности, к созданию партнерских отношений и семьи. Утрируя, можно сказать, что дружба ограничивается фазой перехода и выполняет функцию порогового состояния, и заканчивается все это успешной интеграцией человека в традиционные формы совместной жизни.
Дружба меняется, когда один из друзей влюбляется и вступает в отношения. Я сталкивался с этим не раз. Если раньше в трудную минуту можно было даже среди ночи друг другу позвонить и излить душу, то теперь вы лишь от случая к случаю перекидываетесь парой поверхностных фраз. Зачастую дружба словно ставится на паузу.
В большинстве случаев рано или поздно предпринимается попытка интегрировать друзей в новую жизнь, которую теперь определяет партнерство или семья. Получится ли это и как получится, зависит, в частности, от партнера того, с кем дружишь. Иногда всем удается хорошо поладить, а иногда отношения из прежней жизни воспринимаются как угроза или провоцируют ревность. Бывает, ты и сам ревнуешь, тебе не нравится его или ее новый партнер и кажется, что он или она плохо воздействует на некогда столь близкого тебе человека.
Особенно тяжело это, если остаешься один. Приходится смириться с тем, что для людей – которые, как ты думал, всегда будут играть в твоей жизни важную роль, – ты стоишь теперь на втором или третьем месте. Как правило, невозможно ни на кого обижаться, потому что знаешь: в похожей ситуации и с тобой произошли бы аналогичные сдвиги. Такова природа любой дружбы – она меняется всю жизнь.
И все же это тяжело. Чувствуешь себя оставленным и поначалу не знаешь, как заполнить образовавшуюся в жизни пустоту. Человек, который когда-то был тебе так близок, по-прежнему рядом,
