Не знаю, наверное, ты плохо меня понимаешь — я сумбурен. Но вот о чем я хочу сказать: я вижу новую для нас фантастику — миры, существующие нигде и никогда (везде и всегда), миры странные, чудовищные, великолепно приспособленные для иллюстрации наших идей (любых), населенные людьми, мучительно похожими на современных землян, но с сумасшедшинкой, с этакой необычаинкой каждый, и общества — вроде бы и знакомые и незнакомые, и все коллизии смотрятся не ИЗВНЕ (глазами пораженного и ослепленного земного героя), а ИЗНУТРИ — глазами своего в этом мире человека, со своими личными заботами и проблемами, с секущимися волосами (которые в таком аспекте будут выглядеть вполне естественно) и прочими столь сладостными для реалиста атрибутами. Мне кажется, ты должен почувствовать преимущества такого метода: мы ведь вкусили уже от наслаждения описывать странноватых, но очень обычных крестьян и сумасшедших, но вполне нормальных шоферов. Причем, пожалуйста — нужны тебе из цензурных соображений земляне-коммунары — ради бога! Пусть они присутствуют и действуют, но наблюдаются со стороны и вызывают целый букет чувств у героев. Это только подчеркнет их привлекательность. Вспомни, как хорош Саул в ПкБ! А представь-ка ПкБ, написанную с точки зрения Саула? Вот тощишша-то!
Резюмирую. Либо мы фантасты, либо мы реалисты. Если мы реалисты — давай садиться и писать «Бэлпингтона Блэпского» на советском материале (это будет ужасно, но ничего другого у нас не получится, мы смотрим — как Уэллс — совершенно иными глазами на мир, чем Л. Толстой). Если же мы фантасты и не хотим при этом оставаться романтиками, путь у нас только один (т. е. я пока не вижу других): создание миров, похожих на наш мир, но чудовищно отличающихся от нашего в своей основе, и людей этих миров, и жизнь этих людей. МОДЕЛИРОВАНИЕ ОБЩЕСТВ и ИЗОБРАЖЕНИЕ ЭТИХ ОБЩЕСТВ ГЛАЗАМИ ЧЛЕНОВ ЭТИХ ОБЩЕСТВ — вот наш метод. Мне чудится в нем гигантская потенция, хотя точно я знаю одно (только одно пока): этот метод даст всем нашим произведениям совершенно особенный привкус возникающих и тут же рассыпающихся ассоциаций, особенное насладительное мучение, словно пытаешься что-то вспомнить, а оно ускользает, тревога по этому поводу, лихорадочное возбуждение и ОЩУЩЕНИЕ ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЯ, каковое ощущение всегда отнимал раньше герой повести, ведущий тебя по извилинам сюжета и служащий твоими глазами, не всегда хорошими и адекватными.
Подумай обо всем этом и попытайся понять всю глубину обуревающих меня чувств.
Жму, целую, твой [подпись]
P. S. Ленке приветик! Пусть приезжает на мой день рождения — выпьем! А жить можно будет у нас — Андрюшку мы, наверное, к этому времени уже сплавим.
P. P. S. Получил ли Гэйбора?[242] Я его давно выслал!
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 28 МАРТА 1966, М. — Л.
Дорогой Бобель!
Понял тебя прекрасно, потому что сам об этом думал и сам примерно до того же додумался. Заметь, что внешне это еще ближе к методу Кафки, Камю и Ионеско: у них ведь тоже время-пространство одновременно и фантастические, и вымышленные, и зверски реальные. В общем, я готов. Послезавтра заканчиваю и сдаю перевод, дня три передохну и числа второго-третьего выеду.
Гэйбора получил и отдал, спасибо.
«Знание» выпустило четвертую книжку «НФ» — там Хойл, Обухова и очень дельный памфлет Шарова.[243] Я на всякий случай привезу, если ты не достал.
Еще дали мне прочитать отличную пьесу ленинградского инженера Щербакова «Второй подвиг Геракла». Очень здорово.
Пока всё. До встречи.
Поцелуй маму, позвони ей и скажи, что писать до приезда больше не буду. Рвусь в Ленинград страшно, никогда так не рвался.
Целую und жму твой [подпись]
P. S. Поцелуй Адку. Ленке я обязательно скажу. Устроим день рож. на большой.
Напишем ВНМ на высоком уровне!
И опять братья съезжаются в Ленинграде. На этот раз — для написания ВНМ.
РАБОЧИЙ ДНЕВНИК АБС
4 апреля 1966
Сделали 6 стр.
Дочь — Артемида
Зять — Харон
Секретарь — Никострат
Сам — г. Аполлон (Феб)
Экономка — Гермиона
Наркоторг — Лаомедонт
Кошачья кошка — Персефона
Ст. полицейский — Пандарей
Золотарь — Минотавр
Трактирщик — Япет
5 апреля 1966
[Из дневника приездов: 5.03.[244]66. «Второе нашествие марсиан».]
Сделали 6 стр.
Компания на площади:
1. Одноногий Полифем (ветеран).
2. Силен (рассудительный).
3. Парал (пенсионер-критикан).
4. Морфей — юрист-пенсионер.
5. Калаид — врач.
6. Аптекарь Ахиллес.
7. Миртил — сосед.
8. Димант.
6 апреля 1966
Сделали 7 страниц.
7 апреля 1966
Сделали 6 стр.
Был в Ленфильме.
8 апреля 1966
Сделали 6 стр.
9 апреля 1966
Сделали 7 стр. (38)
10 апреля 1966
Сделали 6 стр. (44)
11 апреля 1966
Сделали 7 стр. (51)
12 апреля 1966
[дневник приездов: 12.04.66. Спешная буря ВНМ — 57 стр.]
Сделали 7 стр.(58)
13 апреля 1966
Сделали 7 стр. (65)
14 апреля 1966
Сделали 6 стр. (71)
Компания г. Никострата
1). Пьяные — петуха на веревочке через город. Потом его напоили.
2). Футбол, бейсбол.
3). У Морфея — интрижка с официанткой: по-отечески.
Украли 6 стульев
15 апреля 1966
Сделали 5 стр. (76) и ОКОНЧИЛИ.
16 апреля 1966
Не работали. Пьянствовали. Нехорошо это. Плохо.
17 апреля 1966
[дневник приездов: 17.04.66. ВНМ кончили 15.04. Завтра отъезд.]
Оттачивали образ Киры.[245] Отточили.
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 21 АПРЕЛЯ 1966, М. — Л.
Дорогой Боб.
Опять остановка. Верченко отказался подписать в печать наш том. Сведения, переданные Алей через Ленку, были ложны. Видимо, он должен был подписать, но тут на Жемайтиса обрушился новый удар, и рука Верченки дрогнула. В редакции чувствуется некоторая растерянность, были даже робкие предложения перенести наш том на девятый или восьмой, или десятый («пока всё уляжется»), но я этому решительно воспротивился. То есть я сказал, что сам пойду и буду говорить с Верченкой. Ну, а пока суть дела неясна, я все-таки решил сходить к Мелентьеву. Мы с Парновым позвонили к нему, и он попросил нас позвонить еще раз в начале будущей недели. Будем звонить в понедельник. Конечно, он может так откладывать и откладывать, чтобы отделаться от нас, это в его власти, но пока можно надеяться на лучшее.
Удар по Жемайтису был спровоцирован опять же бородатой сукой через того же «швили». Надо признать, энергичные господа, эти ретрограды. Я же, пук цветов подарив,[246] решил, кроме всего прочего, пойти и побеседовать с Томаном. Может быть, он что-нибудь посоветует.
В Детгизе дела наши в полном ажуре. Завтра-послезавтра засяду за предисловие к томику Кларка и Азимова, «Возвращение», по-видимому, более или менее прочно в плане будущего года. Встретил К. Андреева. Много он болтал всякой ерунды, выразил мнение о том, что Совет по фантастике все-таки остается существовать в нынешних условиях и что нужно куда-то идти и с кем-то разговаривать, но куда и с кем — я не понял, да и не интересно было. Я-то на этот Совет давно уже положил ногу.
Вот пока всё. Пес у нас очень занятный.
Поцелуй маму и Адку.
Привет от Ленки. Твой Арк.
ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 25 АПРЕЛЯ 1966, Л. — М.
Дорогой Арк!
Пережить новую задержку мне помогли только марки. Едва прочитав твое письмо, я немедленно схватил марки и стал перекладывать их из одного альбома в другой и перекладывал до тех пор, пока не успокоился. Правда, для этого понадобился целый день.
1. Я полностью согласен с тобой: ни в коем случае нельзя переносить наш том. Я уверен, что задачей № 2 для бородатой суки является задерживать наш том как можно дольше, а там видно будет. Уверен, что она (сука) еще не потеряла надежд быть представленной в биб-ке.
2. К Мелентьеву тоже надо идти. Вообще пора переходить от защиты к нападению. Эту мысль я развивал Таньке Чеховской, и хотя она не согласилась с конкретными мерами (я ратовал за поход в ЦК ВЛКСМ с жалобой на халтурщиков и корыстолюбцев, мешающих работе писателей и издательства), но признала, что в обороне мы засиделись. Ты посуди сам: мы непрерывно защищаемся, мы только отбиваем удары, а как хорошо было бы напасть, даже не гнушаясь аналогичными средствами, но в более достойном тоне. Мелентьев примет вас, наверное, нескоро, обдумайте, как сделать, чтобы ваша встреча была нападением, а не защитой.
И напиши мне, пожалуйста, в чем конкретно выразился удар по Жемайтису (выговор в дело, или просто ругань на ковре, или еще что-то)? И как Жемайтис? Как его физическое здоровье и вообще?
У меня ничего нового нет. Никто пока не звонил, и новостей я ни от кого не получил: знающие люди не пришли в «Звезду» — были в Москве.
