Поздно вечером мы прощались с парторгом Василием Николаевичем возле конторы отделения.
— Если захотите душ принять, здесь имеется, — заботливо сказал он. И я подумал — молодцом! У них даже душ имеется на отделении.
IIIВ этот день «обломался», как здесь говорят, комбайн Головко Анатолия. Возле него мы и задержались с Василием Николаевичем допоздна. Здесь во время ремонта я и рассказал ребятам, что жил когда‑то в Придорожной и знаю Владислава Бондаря.
Он выглянул из‑за большого колеса комбайна, присмотрелся ко мне, немного озадаченный и растерянный.
— Помню, жили беженцы у Стебликив. Помню, шо была девочка взрослая уже и два пацана…
Мы с ним стаАи вспоминать события, общих знакомых: Федьку Чуян «а, Толика Шарко, Ваську Донцова, что за МТФ у сепаратной жил. Кто уехал, кто погиб, кто умер уже. А многие работают в колхозе. Механизаторами, животноводами.
В наш разговор вклинивались и другие. Под этот необычный взволнованный разговор спорилась работа.
Поломка была серьезная, рассыпался подшипник в узле передачи скорости переднего моста. Ремонтировать можно только на месте, в поле, иначе можно разворотить весь мост.
Поддомкратили, сняли колеса, вытащили полуоси. Сначала работали вчетвером: два брата Головко — старший и младший, Николай Семеняка, сын того самого Семеняки, который ухаживал за моей сестрой, молчаливый расторопный мужчина, первый мой знакомый в день приезда. И Вячеслав Бондарь. Потом, в конце уже, подключился энергичный и сильный, как вулкан, Толбачик, Николай Пелюх. Помогали и шоферы, что работают на отвозке зерна. И я распиливал дубовую доску на подкладки под домкраты.
— 1..К нему тянутся люди, — сказал мне Василий Николаевич, увидев целую бригаду добровольных помощников возле Анатолия Федоровича Головко. — И шоферы просятся к нему на отвозку зерна. Даже Андрей Фелер, что отвозит полову, — кстати, отлично работает! — каждую минуту свободного времени крутится возле него. Притягательный человек…
Действительно, я это испытал на себе и могу подтвердить. Всю вторую половину дня до позднего вечера (с утра я писал) я пропадал в поле в этом звене. Жара, пылища и бесконечная ходьба по загонке туда — сюда — а уходить не хотелось. Хотелось увидеть и понять что‑то завораживающее в работе этих людей. Даже во время ремонта.
Немногословно, без препирательств, слаженно, дружно они снимали деталь за деталью, узел за узлом, пока не добрались до главного, где поломка. Сотни движений и большинство из них с усилием. Я не раз ловил себя на мысли — откуда у них столько энергии?
Приезжают и уезжают на мотоцикле руководители машинного двора — Николай Иванович Волик и Иван Алексеевич Раков. Механик Николай Иванович Кужильный. «Что надо?» — спрашивают. Привозят нужные детали.
Поломка эта случилась на поле, где косили задетый градом клин. Пшеницу побило, положило. Пробовали КИРом взять, не получилось — рушится колос, зерно остается на земле. Решили комбайнами. Надо убрать хлеб, пока погода. А стебель сырой, полегший, забивает агрегат, требуется предельное напряжение не только людей, но и машин. А машина старенькая — девятую страду на ней работает Анатолий Федорович, и она не выдержала.
До десяти часов вечера ремонтировали. Потом переоборудовали все комбайны звена под подборщики и на подборке валков еще на соседнем поле работали до трех
часов ночи. «Наигрались, — как выразился Анатолий Федорович, — до отказа».
— Хоть бы вагончик какой организовали, — заметил он тогда секретарю парткома. — Ото б закончили работу, упали, поспали трохи и снова в загонку. А то пока доберешься до дому, потом утром снова сюда…
— Да вот, — роняет задумчиво Василий Николаевич, — не развернулись, животноводы забрали все вагончики.
Анатолий Федорович молчит. Я думаю: «Неужели действительно нельзя организовать им отдых? Солидный такой колхоз, до четырех миллионов прибыли в год!..»
На майском Пленуме ЦК КПСС, принявшем Продовольственную программу, обращалось внимание руководителей на культурно — бытовое обеспечение сельскохозяйственных работ. Особенно в период уборки.
Придорожная в трех километрах от отделения. Но все равно, когда человек уставший, после 20–часовой работы ему каждая минута дорога. А надо заводить мотоцикл или мотороллер, а он тоже может забарахлить, — ехать домой, дома тревожить семью, потом утром раньше вставать, собираться, добираться…
Я внимательно ознакомился с «Анализом хозяйственно — финансовой деятельности колхоза за 1981 год». В этом анализе есть одна интересная статья. Она называется «Отчисления в оонд соцобеспечения и на культурно — бытовые мероприятия». По плану на 1981 год предусматривалось использовать на эти цели почти 29 процентов от суммы чистого дохода. Это порядка 760 тысяч рублей. Использовано 678. Недоиспользовано 82. Недоиспользование говорит о том, что будто бы с вопросом культурно — бытовых мероприятий все в порядке: даже деньги некуда девать. Однако это не так.
В недалеком прошлом колхоз имени Калинина был отстающим. С приходом нового председателя дело поправилось. Три последних года десятой пятилетки коллектив завоевывал переходящее Красное знамя Совета Министров и ВЦСПС. Но, судя по показателям первого года одиннадцатой пятилетки (1981), наблюдался некоторый спад. Например, план по выпуску продукции растениеводства в 1981 году не выполнен, урожайность по целому ряду культур снизилась, уменьшились среднесуточные привесы скота. Эго наводит на мысль: наверно, в какой‑то степени сказалась недостаточная забота о людях. Наверняка сказалась.
IVКогда анализируешь положение дел в колхозе, то складывается сложное и несколько противоречивое впечатление. Колхоз похож, говоря образно, на хорошего спортсмена, сделавшего на дистанции самонадеянный красивый рывок, не рассчитав всех сил. Устремившись вперед, здесь забыли о значении тылов. А прогрессивные устремления, как бы высоки они ни были, без опоры на достигнутое остаются во многом благими намерениями.
Здесь единственный пока в стране комплекс индустриальной безотходной технологии уборки зерновых культур. Хорошо! Посмотреть на комплекс едут со всей страны. Он действительно впечатляет. Без преувеличения могу сказать, когда я увидел это сооружение, мне показалось, что я попал в будущее сельскохозяйственного производства.
На крытой широкой площадке — вороха измельченной массы. Масса подается в приемный барабан, где дополнительно измельчается, затем попадает на длинные транспортеры с решетчатым низом. Снизу через эти решетки подается восходящим потоком теплый воздух, который подсушивает массу. Транспортеры доставляют ее к комбайнам, которые установлены в конце. Там обмолачивается и рассортировывается — зерно в одну сторону, полова задувается в огромный крытый амбар — половосборник; солома — в скирду между двумя передвижными стенками высотой с четырехэтажный дом. Предельно прост и к тому же нагляден весь производственный цикл. Остается добавить только — задача полевого комбайна скосить, произвести первичное измельчение массы и задуть эту массу в специальные тележки, на которых ее и подвезут к перерабатывающему комплексу.
В основу идеи этого комплекса заложен давний народный способ обмолота хлеба на токах, где его доводили до кондиции. Мне лично видится в этом комплексе прообраз будущей индустриальной уборки хлеба. Но… Когда смотришь на это великолепное в условиях сельского хозяйства сооружение, думаешь о том, что ток в отделении до сих пор грунтовый, не заасфальтированный, что там еще много ручного труда, что зерноочиститель не успевает пропускать хлеб и око/ э него простаивают груженые машины. Наконец, вспомнишь о том, что механизаторы в поле обедают стоя или сидя в неудобной позе на земле, а душе — вая в антисанитарном состоянии, и невольно настраиваешься несколько скептически.
Любому ясно, что этот комплекс обошелся колхозу в копеечку. И чувствуется — увлеклись прогрессом. Может быть, даже излишне на фоне тех недоработок в культурно — бытовом отношении. Другими словами, технический прогресс здесь несколько затмил главную заповедь — заботу о людях. И результат налицо — первый год одиннадцатой пятилетки дал снижение показателей.
Стремление вырваться вперед во что бы то ни стало, прослыть прогрессивными людьми любой ценой просматривается здесь невооруженным глазом. Никто, конечно, не против прогресса, но это не прогресс, если он любой ценой. Настоящий прогресс предполагает непременное подтягивание тылов. Могут сказать — эксперимент это всегда риск, он всегда идет в ущерб традиции и за счет благосостояния во имя благосостояния. Да. Но без спешки, которая оборачивается в ущерб прогрессу же.
Взять хотя бы те же звенья. Что это такое? Это, по сути дела, новая форма организации труда в условиях страды. Может, слово «новая» не совсем подходит, потому что само звено Головко уже работает по единому наряду пятый год. И потом, нечто похожее давно уже практикуется у рисоводов. Правда, там посложнее и в других условиях. Но явление это не повсеместное пока, и трудно пробивающее себе дорогу. Например, только в этом году было создано в отделении второе звено. И то, здесь считают, поторопились. Сказалось все то же нетерпение вырваться вперед. Во главе звена неутомимый, знающий свое дело механизатор Георгий Яковлевич Подлубный. Он тратит уйму сил и энергии, чтоб наладить работу в звене, но… Работа пока не клеится. И не потому, что другие в звене не стараются. Они тоже стараются. Но нет между ними лада. То есть непродуманно, наспех подобраны люди. Не все они подходят друг другу по характеру. А это противоречит самому главному принципу звеньевой системы — добровольному подбору на основе психологической совместимости.
