Для дураков наживка.
Прошли былые времена
И изменились песни.
И больше он не вспоминал
Героев Красной Пресни.
Без суеты и громких слов,
Без лишнего надрыва
Они нагрели нас, ослов,
И это справедливо.
НОВЫЕ ВРЕМЕНА
И было голодно в стране,
И было холодно и сыро…
Мальчишка ходит во рванье.
Она всё реже видит сына.
Она таблетки жадно пьёт.
Она гадает: или-или?
Она его не узнаёт.
Мальчишку будто подменили.
Пацан связался со шпаной.
Громят ларьки по околотку.
Под утро он идёт домой,
Приносит сникерсы и водку.
Он что-то буркнет ей в ответ
И спать завалится на сутки.
Ему уже пятнадцать лет.
Его подставят эти суки.
Мать всё равно сойдёт с ума.
Вот и расти послушных деток.
Ему корячится тюрьма,
Колония для малолеток.
Отец давно стал алкашом –
Пусть захлебнётся ей, убогий…
Мальчишка с колеи сошёл.
Его, как волка, кормят ноги.
В колени бухнуться? Просить?
Услышать мрачное: «Иди ты…»?
Такое время на Руси –
Подростки двинулись в бандиты.
Такое время – руки грей,
Снимай навар, скупай заводы.
Подростки кормят матерей,
Сидящих дома без работы.
Кричите, кто во что горазд.
Малюйте новые иконы –
Она мальчишку не отдаст
Неумолимому закону.
* * *
Мальчишки машут кулаками,
но в их глазах – тоска.
Они резонно полагают,
что их пошлют в войска.
Пойдём туда, куда прикажут.
О чём тут говорить?
Не мы задумывали кашу,
но нам её варить.
Когда оступишься на мине –
забудь былой уют.
Здесь если не располовинят –
так всё равно убьют.
Война дурманит, будто зелье,
отвергнутых мужей –
И ошалевших от безделья
и водки сторожей.
Война пьянит авантюристов,
отчаянных парней.
Им не прожить ни дня без риска –
все помыслы о ней.
Война доступна для бандитов,
забывших стыд и страх.
У них всё будет шито-крыто
и козыри в руках.
Им всё равно пора на свалку.
Им так и так – хана.
Но для юнцов (а мне их жалко)
заказана война.
Они талантливые, черти.
Зачем их тянут в строй?
Из них механик каждый третий
и программист – второй.
Пусть в мясорубку марширует
свихнувшаяся рать,
Но пусть мальчишек не шинкуют.
Им рано умирать.
* * *
Не скажу, что был сильно привязан
К этой ведьме – хозяйке угла,
Что косила единственным глазом,
Не краснея, нахально врала,
Сигареты таскала втихушку,
Обещала мне срок и тюрьму,
И соседке шептала на ушко
То, что знать ей совсем ни к чему.
Нет у ведьмы ни веры, ни цели.
Ей бы с лешим встречаться в лесу,
А она прозябает в райцентре,
Пропивает былую красу.
От неё воробьиною стаей
Упорхнули и дочки, и сын.
Лишь с портрета, прищурившись, Сталин
Иногда усмехнётся в усы.
В этой комнате тускло и сыро,
А под сталинским ликом в стекле –
Фотография младшего сына,
Что погиб на чеченской земле.
* * *
Был я наивен и молод.
Глуп я ещё был и мал.
Помню, терзал меня голод.
Голод меня донимал.
Денег тогда не водилось.
Было невесело мне.
Шёл я сдаваться на милость
К недружелюбной родне.
Гордость упрятав подале,
Вылижешь пол языком,
Только чтоб хлебушка дали
И не корили куском.
Где оно, светлое завтра?
А от меня в двух шагах
Ели икру коммерсанты,
Водкой поили шалав.
Господи, как они жрали!
Будто готовились в путь.
Им бы на лесоповале
Годик-другой оттянуть.
Чтоб их зарыли без гроба,
Чтоб их настигла гроза…
Тёмная мутная злоба
Мне застилала глаза.
Вспомнив об этом, отплюнусь:
«Тот ещё был идиот!»
Кончилась хмурая юность,
Сытая зрелость идёт.
Я, к сожаленью, не первый
Верил, по юности лет,
В эти марксистские перлы,
В коммунистический бред.
Равенство, братство, свобода…
Будет вам чушь городить!
Впрочем, сегодня суббота.
Надо бы в церковь сходить…
НАЦИОНАЛЬНАЯ ОСОБЕННОСТЬ
Всё было на соплях, на нитках, на авосе.
Всё было тяп да ляп, и будет вкривь да вкось.
Я говорю себе: не нервничай, не бойся.
Тебе не привыкать. Проскочим на авось.
Авось не в первый раз. И, видно, не в последний.
Авось переживём и вырастим птенцов.
И если с Богом есть у нации посредник,
Так это лишь оно, чудесное словцо.
Сам чёрт не разберёт, не то что Нострадамус,
Российских наших дел. До Бога – далеко.
Ему и невдомёк, как все мы настрадались.
Ему вдали от нас вольготно и легко.
Ещё не так давно нам с Богом было тесно.
Теперь, когда прижгло, назад его зовём.
По всем проектам мы давно должны исчезнуть,
Но говорим «авось!» и всё-таки живём.
И до последнего часа…
Литература / Литература / ПОБЕДИТЕЛИ
Теги: литература , проза , Владимир Богомолов
Эпилог романа «Жизнь моя, иль ты приснилась мне...»
Владимир БОГОМОЛОВ
Надо жить, не надо вспоминать,
Чтобы больно не было опять,
Чтобы сердцу больше не кричать…
Р. Блох
Из-за войны и других обстоятельств, случайных и закономерных, доставшихся мне в жизни, я так и не попал в академию, стал глубоко гражданским «штафиркой», Василием Степановичем Федотовым.
На пороге семидесятилетия я пронзительно осознал и понял, что у каждого человека, какую бы долгую и насыщенную жизнь он ни прожил, есть та своя особая пора, в которой он полнее всего себя проявил, глубже всего чувствовал и сказался весь себе и другим. И что бы потом ни случилось с ним, даже внешне значительного, всё это уже спад.
Мы вспоминаем, упиваемся, на много ладов проигрываем, перепеваем то, что лишь единожды прозвучало в нашей душе.
Такой порой у иных бывает детство, и тогда люди на всю жизнь остаются детьми.
У других – первая любовь.
Кому достались в такую пору наибольшее богатство, власть, почёт, те до беззубых дёсен шамкают о своём отошедшем величии.
У некоторых такой порой стали тюрьма, лагеря и выпавшие на их долю испытания.
У мальчишек моего поколения – война. Годы войны для них не только «незабываемые страницы», но и период высшего осуществления жизни, осознания её ценности как таковой.
С той поры не годы прошли – минула целая вечность, а пролетела, как минуты.
Я ощущаю себя дряхлым тысячелетним стариком и ловлю себя на том, что по утрам не хочу просыпаться. Долгими бессонными ночами меня не покидает мысль, что мимо бежит, торопится новая, незнакомая мне жизнь, и всё мимо, мимо…
Мимо таких старых и никому не нужных людей, мимо тех, кто не только защищал своё Отечество в годы войны, но и безропотно вынес на своих плечах послевоенную разруху и голод, а теперь доживают, униженные и оскорблённые, оказавшись в своей стране на обочине жизни, опустошённые равнодушием к их судьбам, с болью наблюдая, как с одобрения и немого согласия властей предержащих алчные пираньи – нечистые на руку, бессовестные, беспринципные люди – рвут, раздирают Россию на мелкие княжества и личные царства, в которых правит установленный ими один закон – деньги и власть.
На территории когда-то необъятной России с космической скоростью расплодились, как метастазы раковой опухоли, сотни тысяч организаций, контор, трестов, открытых и закрытых акционерных обществ, банков, которые оптом и в розницу торгуют земными недрами, природными богатствами, культурой, многовековой историей, с лёгкостью обобрав свой народ до нитки ваучеризацией, предавая забвению всех и вся, с лёгкостью, не задумываясь, отбрасывая в сторону, как атавизм, такие нравственные понятия, как честь и совесть. У этих новоявленных господ, ощущающих себя победителями и истинными хозяевами жизни, холодные равнодушные лица, им совершенно чужды людские радости и беды, для них Россия – страна нефте-газа-банков, финансовых пирамид, для нас – родное многострадальное Отечество, и мы для них чужие навсегда.
Бередят сердце и не дают покоя вопросы: почему люди, победившие в войне, поднявшие страну из послевоенной разрухи, оказались лишними и обременительными для потомков? Почему ходят с протянутой рукой, прося подаяние?
