В заключение — два слова о кино. Реанимированные "знатоки" (хотя артисты вроде бы те же) получились безжизненными и картонными. Мультфильм о чужой жизни, недоступной и непонятной большинству аудитории. Знаменский и Шурик стали пусты и вялы. Было грустно за хорошего актера Пороховщикова: уж очень странно, немотивированно и не страшно умирает его "наркобарон" с мячиком в руке по окончании нескольких халтурно-бредовых серий. Фильм стал очередным свидетельством полной негодности и немощности новых "творцов ТВ".
Александр ЕФРЕМОВ
Марина Струкова
4 марта 2002 4 0
10(433)
Date: 5-03-2002
Author: Марина Струкова
«ВО ИМЯ СВЯТОЙ ПРАВОТЫ» (Из новых стихотворений)
БОГ ВОЙНЫ
Ведем мы борьбу на просторах страны
во имя святой правоты.
Навстречу великому Богу войны —
из трассеров в небо мосты:
Серебряной молнией перекрести
готовых идти до конца.
В стальную армаду толпу обрати
и яростью выжги сердца.
Мы — дети твои. Своя кровь дорога,
идущего в битву — храни.
Гордись, если мы одолеем врага,
но падающих — подтолкни.
Сильнейший пусть выживет, волю любя
презрев обаяние лжи.
Мы ищем победу — мы ищем тебя!
И ищущему — подскажи.
Блиндаж укрепи, небоскребы смети,
дай повоевать от души.
И мстящему правильный путь начерти
за грани и за рубежи.
Швырни в мегаполис восстаний огни,
подай безоружному нож,
И песню услышь, и зарю распахни,
и сдавшегося — уничтожь!
***
Что ж ты, витязь, — ясный сокол,
призадумался, грустишь?
Хлещут молнии потоком,
ты меж ними не паришь.
Иль не видишь: пред собором
нашей крепости родной
реет, реет черный ворон
И смеется над страной.
— Не гордиться русским славой
разгулялся лютый тать,
всем лежать в траве кровавой,
всем вороньей пищей стать…
Смотрит Солнце ярым оком,
Ищет стража для святынь.
Не кручинься, ясный сокол,
Нам пора в стальную синь.
Грозовая дымка тает,
Стая пуль в степи поет…
Сердце верит, сердце знает,
Сокол ворона убьет!
БАРД Р.Н. Е.
Валерию
Зазвучала музыка в квартире,
ритм отчетлив, как шаги солдат.
Что тебе осталось в этом мире?
Коловрат, гитара, автомат.
Облаков серебряные волны,
да столица всех тревог и зол,
где людей отчаявшихся толпы
не нашли себя, а ты нашел.
Ты не стал мишенью в этом тире,
непокорной истины солдат.
Что осталось честным в этом мире?
Коловрат, гитара, автомат.
Песни о народе и Отчизне —
нет их проще, и печальней нет.
На гитаре — стонут нервы жизни,
чьи-то пальцы высекают свет.
Тщетно разливается все шире
сумрак оскорблений и утрат.
Что осталось чистым в этом мире?
Коловрат, гитара, автомат.
И поются солнечные руны,
и в бойце рождается герой.
Медленно настраиваешь струны.
Мысленно выстраиваешь строй.
Мы давно на все нашли ответы.
И Россия их узнает, брат.
Все, что нужно правде для победы —
Коловрат, гитара, автомат.
***
Тьма через рубежи доползла до души,
вечной ложью маня среди черного дня.
Не дождаться огня? —Ты утешь, ты скажи,
что идущий за мною — сильнее меня.
Покажи мне солдат, одержимых в бою,
взлет славянских надежд. А не чуешь войну —
наугад мне солги, фразу брось — и в раю
разойдутся круги, Бог припомнит страну.
Больше ждать не желаю, прощать не могу.
Посмотрю в высоту, но молчит высота.
Я хочу видеть тех, кто навстречу врагу
Вскинет красное знамя со знаком креста.
На жестокую правду остались права,
Будет радость победы и трупы в пыли.
Предреки, что танцующих солнц жернова
перемелят захватчиков этой земли.
Справедливая месть укротит племена
И утихнет, грозой в колокольнях звеня.
Пусть погибну в бою, не погибнет страна.
И идущий за мною — сильнее меня!
ДОБИТЬ ВРАГА
Морозны горные луга,
кровь на снегу сквозит огнями…
Как тяжело добить врага,
что скорчился между камнями.
Ты видишь смуглое лицо,
оскал страдания и злости.
Он ранен, он попал в кольцо,
болят раздробленные кости.
Он смотрит русскому в глаза,
в отчаянную ярость взгляда,
где совесть шепчет: “Так нельзя!”
А долг командует: “Так надо!”
И русский медлит… Тишина
под серым небом длится, длится…
Ну что ж, на то она война.
За Русь сражаться — что молиться.
И очередь из "калаша"
пересекает грудь бандита.
И взмыла черная душа,
но вдруг сошла в разлом гранита.
Пусть тело занесет пурга...
Бойцам пора вперед рвануться.
Так дай нам Бог — добить врага!
И уходя — не обернуться.
***
Время года — война, место действия — здесь.
Принимай все как есть, и в траншею не лезь.
А в атаку пойдешь — так не падай на лед.
Решено: шаг — назад, два — вперед, три — вперед.
Повело за черту, зашвырнуло в разлом,
философия давится битым стеклом,
И забились мыслители в норы квартир,
Потому что реальность выходит в эфир —
Это — пуля в висок, да в глаза вам песок,
да запретной травы в мутной ампуле сок,
да разборка крутых, да милиции стук,
Это рок пополам с хрустом сломанных рук,
это русского мата десятый этаж…
Я поэт — не поэт. Я веду репортаж.
Век врагов и потерь затаился как зверь...
Принимай все как есть, проверяй и не верь —
Слишком многие лгут, да и кто здесь не лжет,
не обходит закон и бумаги не жжет?
У кого не уходит земля из под ног?
Пепел с кровью смешает солдатский сапог…
Так с нажимом идет по листу карандаш.
Я поэт — не поэт. Я веду репортаж.
***
Не умея бить, не желая драк,
в мире книжной искал красивости.
Было время, я умолял — дурак:
Справедливости! Справедливости!
Клялся, руку жег, полюбить не смог
Мир, где хамство. И ложь — из милости.
Между мной и ближним одно, как Бог:
Справедливости! Справедливости!
Пусть не жизнь и смерть, а лишь месть и месть
будет в этой подлунной дивности.
И во имя зла, что на свете есть:
Справедливости! Справедливости!
Пусть не плач и песнь, а лишь меч и меч
будут звоном будить окрестности.
Только сечь и сечь — вот с врагами речь:
Справедливости! Справедливости!
Александр Сусликов
4 марта 2002 2 0
10(433)
Date: 5-03-2002
Author: Александр Сусликов
ЖАРА (Рассказ)
Тихим летним утром я иду по земле. В лесу прохладно. Прохожу мимо дымящегося кострища, дощатого стола с остатками ужина. Все спят. Я иду умываться. Немного ломит плечо, отлежал. По протоптанной в прибрежной крапиве тропе спускаюсь к ручью.
В воде лежат камни. Крупные и мелкие, ноздреватые и гладкие. Подо мной бежит прозрачная родниковая вода. Умываюсь, стоя на камнях. Жалко портить воду мылом, но личинки ручейника, ползающие по песчаному дну, кажется, не против мыла.
Зачерпываю с водой песок со дна, из песка выплывает странная розовая рыбешка, похожая на угря, и снова зарывается в песок.
Противоположный берег в полутора метрах от меня такой же низкий. Из него торчат у самой воды корни ольхи. Они напоминают мочалки со странными желто-оранжевыми клубнями, состоящими из мелких шариков, связанных между собой корешками. Срываю один клубень, разламываю и понимаю, что таким образом постигнуть мир невозможно.
Выбираюсь на противоположный берег и иду среди мелких зонтиков сныти. Под ними мох, сырая рыхлая земля. Вверху, в макушке ольхи, шумит легкий утренний ветерок — признак начинающегося дня. Сознание мое погружено в смутное созерцание, усиливающееся общим впечатлением затененной прохладной низины, по которой бежит наш ручей.
Поднимаюсь по склону, прохожу около большой березы с искривленным стволом, покрытым грубой корой.
Вокруг лес — обыкновенный русский смешанный лес с беспорядочным, довольно густым подлеском. Кое-где видны ели и согнутые снегом, да так и не распрямившиеся до середины июля, липки и черемухи.
Напрасно я надеюсь увидеть здесь грибы — лето сухое.
В лесу чувствуется солнце, тоже становится тепло. Устав блуждать по подлеску, иду обратно.
Всюду жизнь, и она подпитывает мои силы. Все проникнуто стремлением к свету, и природа как бы спрашивает меня: "Что?! Неужели ты еще не знаешь, зачем жить? Посмотри вокруг. Ни одно из растений не знает, сколько оно проживет, из миллионов семян прорастают единицы. Но вслушайся в шум леса, он проникнут смыслом жизни, который не надо облекать в слова. Само стремление жить, заложенное в семечке, как волшебная сила, преображающая мир,— и есть его смысл. Вливайся, будь с нами!"
