классическом фильме великого Дитера Хильдебрандта «Здесь говорят по-немецки» (1988). Тот дурачок считал себя большим знатоком заграницы, заявлялся в ресторан и на ломаном местном языке с важным видом заказывал несуществующую марку вина. Консервативный культуролог Герхард Небель в начале 1950-х описывал туристов как скопища огромных бактерий. «Западный туризм, — уже тогда писал он, — это страшное нигилистическое поветрие, страшная западная чума, вряд ли уступающая по вредоносным последствиям эпидемиям Ближнего Востока и Центральной Азии, но куда более коварная».
Разоблачение туризма, конечно, началось не вчера. Нет ничего легче, чем презирать туристов, которые топчут и растаптывают то, что ищут. В издевках над туристами, как и в моих придирках к эстетической деградации воздушного сообщения, есть изрядная порция снобизма, возможно даже, отвратительного элитаризма. Ханс Магнус Энценсбергер в статье о туризме (1958) утверждал, что громче всех протестуют против туризма те, кто видит в нем угрозу своим привилегиям. «Они по умолчанию требуют, чтобы путешествия были эксклюзивными, доступными только им и им подобным». Энценсбергер цитирует книгу «Путешествия в старое доброе время», вышедшую в 1903 году: «Сорок лет назад гостиницы были уютными и удобными, а неудобной массы гостей не было». И еще: «Тогда туристы были редкостью, а вульгарной публики вроде нынешней не было и в помине».
Снобизм обвиняют во всех грехах. Но все ли обвинения справедливы? Когда в аристократических кругах было принято одобряемое обществом пристойное поведение, которому подражали честолюбивые простолюдины, снобизм, возможно, играл положительную роль. И если современным элитам надоест летать два раза в год на Сейшелы или Мальдивы, а писком моды станет альпинизм или пешие походы по Гарцу, это весьма благотворно отразится на климате. Говорили же в старину, что путешествия не имеют ничего общего с отдыхом.
Путешествия, объяснила нам Гарриет Кёлер в своей книге «Инструкция для домоседов», утоляют нашу тоску по дальним странам. Она свойственна людям ущербным, которым всегда чего-то не хватает. Мы изначально стремимся к какой-то другой жизни, хотим сбросить не только зимнее шерстяное белье, но и наши будни. Хотим высвободить под чужим солнцем все, что отдаляет нас от нас самих. «Тоска, которая гонит нас вдаль, — пишет Гарриет Кёлер, — это желание стряхнуть наше будничное Я. В каждой из нас тайно живет парижский шик, не так ли? Нам бы только прогуляться по Маре. Ведь, в сущности, мы — столичные космополиты. Едем в Нью-Йорк!» Но если большинство людей, считающихся образцами хорошего вкуса и не страдающих комплексом неполноценности, придет к выводу, что шикарными можно быть и не на фоне фасадов чужих городов, тогда главный аргумент в пользу путешествий отпадет сам собой.
Изменение потребностей верхних десяти тысяч изменяет динамику моды, порождает все новые увлечения. Одной из причин банкротства фирмы Кука в 2019 году было то, что ее менеджеры цеплялись за устаревшую модель массового туризма и, не понимая ничего в снобизме, прошляпили моду на индивидуальные поездки. Нынче богатые люди считают верхом шика отказ от шика. Они предпочитают бродить в лесах Исландии или Норвегии, охотиться, спать в палатках или ночевать под открытым небом. За эту имитацию аутентичности и первобытности они платят бешеные деньги (путевки можно забронировать на модных туристических порталах типа Canopy & Stars). А те, чей кошелек набит не так туго, позволяют себе иногда провести отпуск в очень дорогом отеле, нынче перед шикарными отелями стоят туристические автобусы. А бывшие постояльцы этих отелей обретаются в «глампингах», то бишь гламурных кемпингах. Итак, состоятельные люди явно мечтают о простоте, а люди победнее — о роскоши. Развивая эту мысль, рискну утверждать, что от роскоши туризма скорее отрекутся богатые, чем те, кто победнее. В сущности, у жильца панельного дома больше причин лететь на Майорку, чем у владельца виллы, окруженной старинным парком.
* * *
Мне было лет двенадцать, когда меня вместе со старшей сестрой отправили на каникулы в Даллас. После чего я прославился на всю школу как мальчик, побывавший в Америке. До недавнего времени на моих детей в школе смотрели с состраданием, ведь они в который раз отдыхали на Боденском озере, а их одноклассники возвращались из Перу или Таиланда. Но кажется, теперь это отношение кардинально изменилось.
Как могло случиться, что каждый житель Центральной Европы считает поездку в дальние страны одним из неотъемлемых прав человека? В моей семье поездки в отпуск всегда считались мещанством. Само слово «отпуск» было нам чуждо, Отец объяснил мне, что оно происходит от глагола «отпускать», означает разрешение покинуть двор, где подданный государя был обязан безотлучно находиться круглый год, за исключением церковных праздников. Даже когда отец служил в Союзе охотников, а потом работал главным редактором «Журнала охотников», он не употреблял лакейского слова «отпуск», оно оскорбляло его чувство собственного достоинства. Мы использовали слово «каникулы». Для нас оно означало посещение родственников, с которыми отец мог ходить на охоту. В сущности, все школьные каникулы я провел в лесу или у моей любимой бабушки Таты в Шварцвальде, совсем близко от красивого озера Титизее. Об этих каникулах я сохранил больше прекрасных воспоминаний, чем от разного рода путешествий по воздуху, которые совершил потом.
Если правда, что каждый немец выбрасывает в атмосферу в среднем 10–11 тонн углекислого газа (африканец — 0,9 тонны), а всего один рейс Мюнхен — Нью-Йорк добавляет еще 2,5 тоны, то воздушное сообщение должно обходиться очень дорого. Так дорого, что полет могли бы позволить себе только полные идиоты или миллионеры. Первый класс можно оборудовать с абсурдной роскошью, пусть себе пассажиры играют в мини-гольф и принимают ванны с джакузи. Полет во втором классе, назовем его бизнес-классом, тоже будет абсурдно дорогим; там будут летать, сидя в такой тесноте, как в самолетах компании «Райанэйр», и обслуживание будет соответственно скверным. Командированные взбунтуются и потребуют от начальства, чтобы оно проводило конференции и деловые встречи онлайн. Ну и останется, если угодно, туристический класс, тоже не дешевый, для тех, кто упрямо не пожелает отказаться от полетов. Но им придется летать стоймя, пристегнувшись друг к другу ремнями безопасности.
Защитники дешевых полетов кричат об их демократичности и доступности, игнорируя тот факт, что по дешевке часто летают отнюдь не для расширения кругозора. Английские пивные туристы, например, любят устраивать мальчишники в Любляне или в Таллине. Не лучше ли им оставаться в Бирмингеме и не вредить климату?
Так ли уж это плохо, если полеты будут доступны лишь немногим людям? Мне возразят, что это требование элитарно. Что и люди среднего достатка, даже жители бедных и развивающихся стран, должны позволять себе дальние перелеты. Что воздушное сообщение вообще
