В пятницу 21 августа Сергей Кириенко пришел на заседание, и все руководители думских фракций, один за другим, объявили о недоверии его правительству. На следующий день Борис Ельцин записал видеообращение, в котором сообщил о назначении Виктора Черномырдина исполняющим обязанности премьера. «Его не испортила ни власть, ни отставка», – сообщил Борис Ельцин, дав понять, что именно Виктор Черномырдин должен стать его преемником на президентском посту.
В течение недели страна жила в ужасе от растущих цен, от падающего рубля и от банков, переставших выдавать деньги, но в уверенности, что политическая драма закончилась: Борис Ельцин де-факто ушел на пенсию, сдав дела Виктору Черномырдину. Создатель Газпрома вернулся в Белый дом и вел себя так, будто уже стал главой государства де-юре. Причем врагов у него в Кремле почти не осталось. Как рассказывает Сергей Зверев, проведший все эти дни в Белом доме, «возвращали Черномырдина те же, кто и убирал его в марте»: Таня, Валя и Борис Березовский. Они поняли, что все прочие варианты, кроме Черномырдина, еще более туманны и опасны, а с ним по крайней мере можно договориться о некоторых гарантиях.
Борис Березовский и правда развил необычайную активность, помогая Виктору Черномырдину. По слухам, он даже собирал олигархов, чтобы составить список желаемого будущего правительства. Согласно легенде, когда Борис Березовский принес этот список Черномырдину, реакция того была неожиданной. Черномырдин якобы начал читать, но, увидев первую же фамилию, закончил: «Да пошли вы на х…!»
Правда, Сергей Зверев, утверждает, что это выдумки: в тот момент, по его словам, несмотря на попытки Березовского повлиять на ситуацию, все решения Черномырдин принимал сам. Эта его преждевременная самостоятельность и самонадеянность как раз и взбесила олигархов – они хотели, чтобы новый премьер был им обязан своим назначением, поэтому решили не поддерживать Черномырдина при голосовании в Думе.
И все же неожиданная близость Черномырдина с Березовским насторожила Думу, в которой борьбу против него начал мэр Москвы Юрий Лужков. Он активно играл против Черномырдина, рассчитывая сам занять место премьера, а уже с него, впоследствии, баллотироваться в президенты. Наконец, коммунисты вовсе не хотели делать Черномырдина фактическим президентом-регентом: одно дело бороться против стремительно стареющего Ельцина, но совсем другое – против крепкого Черномырдина, в руках которого к моменту выборов (которые, как понимали коммунисты, могут пройти гораздо раньше запланированного срока – июня 2000 года) была бы вся государственная машина.
В результате Дума сначала один раз, а потом второй провалила голосование по Черномырдину. Его стопроцентные шансы сменить Ельцина на посту президента испарились. У главы государства не было желания отстаивать Черномырдина. Он решил как можно скорее найти нового премьера.
Полюс политической жизни России, центр силы, еще недавно находившийся в Белом доме, переместился в бывшее здание советского Госплана на Охотном ряду – в Государственную думу. Парламент, по большей части контролировавшийся коммунистами и уже прорабатывавший процедуру импичмента для Ельцина, вдруг осознал, что держит президента за горло.
Дума на Охотном ряду в 1998 году напоминала Вавилон. Она кишела депутатами, журналистами, школьниками, пришедшими на экскурсию. В мрачных кабинетах шли бесконечные заседания фракций, разрабатывались планы, стратегии и сценарии. Трещали принтеры, телефоны и пейджеры – тогда они еще были в ходу.
7 сентября Ельцин встретился с лидерами думских фракций. После долгих обсуждений лидер «Яблока» Григорий Явлинский вдруг взял слово и сказал, что есть только один достойный кандидат, который мог бы возглавить правительство – министр иностранных дел Евгений Примаков.
– А вы что об это думаете, Геннадий Андреевич? – заинтересованно обратился Ельцин к лидеру коммунистов Геннадию Зюганову.
Через два дня Евгений Примаков был утвержден новым премьер-министром России. Как рассказывает Сергей Зверев, в Газпроме очень радовались. Рем Вяхирев был доволен, что наконец закончилась власть «пионеров». И политическую катастрофу Виктора Черномырдина в Газпроме вовсе не считали катастрофой.
– Я хорошо помню, как на совещании Рем Иваныч, потирая руки, говорил: «Все в порядке, мальчиков-пионеров убрали, теперь нормальный человек, внятный». Рем Иваныч снова мог открывать дверь в правительство ногой и всем чем угодно: они с Примаковым были людьми одного поколения, одного менталитета, принадлежали одной школе. Энное количество общих знакомых, общая история. Вяхирев очень радовался.
Неожиданно оказалось, что Газпром и Черномырдин – это не единое целое и отношения между газовой корпорацией и ее создателем вовсе не такие безоблачные. Знакомые Черномырдина и Вяхирева уверяют, что после августа 1998-го их отношения переменились. Былая дружба дала трещину – прежде всего потому, что Вяхирев решил, будто Черномырдин ему больше не нужен. Пока премьером был недружественный и непонятный Кириенко, а Черномырдин имел какие-то шансы вернуться во власть, Вяхирев держался своего старого друга. А теперь Черномырдина окончательно сдали – и он стал обузой.
– Их дружба – это сильно большое преувеличение. Вяхирев не сильно любил ЧВС, – рассказывает Сергей Зверев. – Лично я продолжал общаться с Черномырдиным, и в какой-то момент меня стали спрашивать: а ты вообще на кого работаешь?
Провал в Думе похоронил все политические амбиции Черномырдина.
– Тогда ЧВС сдали окончательно, – считает Зверев. – А он хороший был бы президент. Очень. Он бы не стал делать то, что сделали. У Черномырдина, как, впрочем, и у Ельцина, было ценное качество: они доверяли чужим. Я для Черномырдина был совершенно чужим, он мне в отцы годился. И тем не менее он работал со мной, доверял мне. Он ведь руководил всеми: Чубайсом, Немцовым и другими совсем разными людьми, которые были ему совершенно чужеродны. Он был абсолютным демократом.
Совместная работа Газпрома с Примаковым сразу дала плоды. Госналогслужба признала, что Газпром не только не является должником, а даже переплатил правительству Кириенко лишних 3,1 миллиарда рублей. Однако оборотной стороной подобной дружбы было требование Примакова к Газпрому удалиться от политики.
Вяхирев послушался: он посвятил все свое время зарубежным газовым проектам, наращивая присутствие Газпрома в Чехии, Германии и даже впервые выйдя на британский рынок. А политикой интересоваться перестал.
27 сентября 1998 года, очевидно, не без настоятельного совета Вяхирева, Виктор Черномырдин отказался от своего первоначального желания баллотироваться в Госдуму РФ от вотчины Газпрома – по Ямало-Ненецкому автономному округу. Объяснение было малоубедительным («Дума не доросла до общенародного органа и нагнетает обстановку в стране, вместо того чтобы работать»), а души не чаявшие в Черномырдине газовики Ямала были крайне рассержены. Тем не менее, экс-премьер вновь подтвердил свое намерение баллотироваться на пост президента России на выборах 2000 года.
Однако это были только слова – никто больше его предвыборной компанией не занимался, а Газпром денег на нее не давал. Фонд «ЧВС-2000» зачах. Еще одним символом «ухода Газпрома из политики» стало увольнение из Газпрома политтехнолога Зверева. По его словам, Примаков спросил Вяхирева на каком-то новогоднем приеме:
– Что ты Зверева держишь? Политикой собрался заниматься?
Этого было достаточно. Департамент по развитию общественных связей и средств массовой информации Газпрома был упразднен, «Газпром-Медиа» прекратил свою работу.
С наступлением нового, 1999 года приближение предвыборной кампании ощущали уже все. И участвовать в ней собирались, пожалуй, тоже все, кроме Рема Вяхирева, закрывшегося в своей башне и с улыбкой наблюдавшего за происходившей внизу бойней.
Той зимой СМИ обсуждали, что предстоявшие выборы будут решающим сражением между чекистами «андроповской школы», которые жаждут реванша, и демократическими силами. Например, журналист Леонтьев, устраиваясь на работу на принадлежавший Березовскому телеканал ОРТ, пугал общественность тем, что в стране «людьми андроповской школы» готовится коммунистическая реставрация. Коммунистическую реставрацию Леонтьев называл «гибельной для страны». При этом, как говорил Леонтьев, лишь Березовский правильно понимал ситуацию, а потому на него и шло «фронтальное наступление»: «Они не будут наступать на всех сразу. Они раздавят всех по очереди. Начато очень грамотно. Березовского выбрали не потому, что физиономия не нравится, а из-за ОРТ – колоссального идеологического инструмента».
Разумеется, под «людьми андроповской школы», готовыми похоронить демократию, либеральные журналисты подразумевали Евгения Примакова и его команду. Противоположный лагерь символизировал Борис Березовский («современный Распутин» – как называл его лидер коммунистов Геннадий Зюганов).
