Эти-то стрелецкие могилы и стали приводить в порядок: водружали на них памятники или кресты, обсаживали цветами, отправляли поминальные службы, устраивали веча. В селах, где не было таких могил, насыпали символическую и устанавливали на ней кресты.
Польская власть быстро сориентировалась, чем это ей угрожает, и повела борьбу: полиция и шовинистические элементы уничтожали могилы, рушили памятники, срубали кресты. Часто это делалось ночью. Таким образом, создание символических могил сечевых стрельцов, которые насыпали по всей Западной Украине, встречало активное, силовое противодействие польских властей. Подобное запрещение и проводимые широкомасштабные репрессии были еще одним свидетельством национального порабощения Украины и сильно влияли на сознание простых людей. Народ оказывал посильное сопротивление, присоединяясь таким образом к активной борьбе.
Антимонопольная акция представляла собой отказ украинцев от покупки водки и табака, на производство которых существовала монополия государства. ОУН призывала: «Прочь из украинских сел и городов водку и табак, потому что каждая копейка, потраченная на них, увеличивает фонды польских оккупантов, которые используют их против украинского народа». По мнению многих исследователей, эта акция существенно повлияла на благосостояние украинского села.
Школьная акция, которая готовилась Бандерой еще в качестве референта краевой экзекутивы ОУН, была проведена в 1933 году, когда он уже был краевым проводником. Акция прошла по всей Западной Украине в один день под лозунгом «Требуем украинских школ! Долой польских учителей!» и заключалась в том, что ученики выбрасывали из школьных помещений польские государственные гербы, издевались над польским флагом, отказывались отвечать учителям на польском языке, требовали от учителей-поляков, чтобы они убирались в Польшу. Одновременно распространялось большое количество заранее отпечатанных открыток и брошюр. По данным так называемого «архива Сеника», речь о котором еще впереди, было изготовлено шесть тысяч брошюр и 92 тысячи открыток. Одна из польских газет признала, что в школьной акции приняли участие десятки тысяч детей.
Конечно, дети с увлечением принимали участие в этой акции, чего нельзя сказать о некоторых родителях и украинских политиках умеренного направления, которые считали борьбу за независимую Украину безнадежной затеей и видели смысл своей деятельности только в защите национально-культурных прав украинцев под властью Польши. Но многие родители, тем не менее, поддержали своих детей, а в некоторых местах принимали и непосредственное активное участие. Так или иначе, эта акция подтвердила организационные способности Степана Бандеры, а дети, подрастая, пополняли ряды ОУН, а позднее и У ПА (Украинской повстанческой армии).
Кроме этих, безусловно, ярких моментов революционно-освободительной деятельности на западно-украинских землях во время руководства Бандеры необходимо отметить также проведенную им практически полную перестройку процесса подготовки и обучения кадров. Была организована систематическая учеба по трем направлениям: идеолого-политическому, военно-боевому и подпольной практики (конспирация, разведка, связь). В будущем такие знания постоянно совершенствовались, достигнув необычайно высокого уровня, о чем свидетельствовали действия У ПА во время Второй мировой войны и после нее.
В некоторых книгах приверженцев Бандеры отмечается, что именно во время его пребывания на посту проводника ОУН в Галиции окрепла и организовалась, а ее активность достигла высшей точки. Это не совсем так. Конечно, частые смены проводников были значительным препятствием для создания крепкой организации, но уже Габрусевичем были заложены прочные ее основы.
В 1932–1933 годах в Украине свирепствовал искусственно организованный властью жесточайший голод, в результате которого погибло более семи миллионов человек, по другим данным — около десяти миллионов. Доходило даже до случаев каннибальства. В то же время советская власть официально категорически отрицала голод в Украине и отказывалась от гуманитарной помощи мировой общественности. В ответ на голодомор по всей Западной Украине прокатились массовые акции протеста в поддержку голодающих украинцев. С целью пресечь эти процессы, с согласия польского правительства во Львов под видом дипломата прибыл секретный агент ОГПУ,[7] специальный представитель Сталина Алексей Майлов.
В то же время краевые кадры ОУН, возглавляемые Степаном Бандерой, быстро развернули широкий фронт против московско-большевистской агентуры на ЗУЗ — Коммунистической партии Западной Украины (КПЗУ) — и стали наносить ей удары, парализуя ее влияние и очищая от нее украинские территории. Одновременно Провод ОУН за границей, прежде всего сам основатель Е. Коновалец, направил все свои силы на построение и углубление организационной сети на восточно-украинских землях, а также на расширение связных пунктов. По утверждению одного из ближайших соратников полковника Коновальца, «связные пункты УВО, а позднее ОУН охватывали почти всю границу Советского Союза. И хотя эта граница была, как заявлялось, «на замке», она не была неприступной для связей, которые поддерживал полковник Е. Коновалец. От Хельсинки до Шанхая простирались связные пункты через Прибалтику, Белоруссию, Полесье, Збруч, Днестр, Варну, Стамбул, Тегеран, Кабул и временами Китай. Везде были свои люди…»
Непосредственным ответом на советский террор стало решение о покушении на советского консула во Львове, принятое 3 июня 1933 года на конференции Провода украинских националистов совместно с членами краевого Провода ОУН в Западной Украине.
Акция была очень старательно и продуманно организована. Ею руководил лично Степан Бандера. Сначала девушки из разведывательного отдела провели обследование внешнего вида консульства, а один из рядовых членов ОУН, Роман Сенькив, пошел на прием в консульство под предлогом того, что он желает выехать в Советский Союз. Он дал описание внутреннего помещения и внешности консула. Боевой референт ОУН Роман Шухевич (Дзвін) начертил план посольства и разработал план покушения. Был объявлен призыв добровольцев. Из тех, кто отозвался, выбрали крестьянского парня Николая Лемика, восемнадцатилетнего ученика львовской академической гимназии. Один из советских авторов, Владимир Беляев, в своей книге назвал его кулацким сынком, но удивительно, что отец-кулак, согласно Беляеву, родного сына не хотел — а может, все-таки не мог? — надлежащим образом одеть. Специально для Лемика собрали деньги, чтобы он мог прилично одеться, отправляясь в консульство. В одном из львовских парков с Лемиком встретились Бандера и Шухевич. Он не знал ни их настоящих фамилий, ни званий, но понимал, что с ним ведут разговор руководители ОУН. Они дали ему инструкции, как действовать. Лемик должен был прийти на прием в консульство, застрелить консула, а потом сдаться польской полиции для того, чтобы был устроен суд, на котором он должен был объявить, что совершил этот акт по приказу ОУН в знак протеста против массового голодомора в Украине. Конечно, Лемика должен был ждать смертный приговор — еще все помнили пример Биласа и Данилишина, — но он не отказался от задания. Ярослав Галан в написанном в 1942 году памфлете «Люди без родины» подает это так: «Было лето 1933 года. В дверь виллы, где помещалось львовское советское консульство, позвонил молодой человек. Войдя, он высказал желание поговорить с консулом. Когда посетителю сказали, что консул его принять не сможет, он быстрым движением вынул из кармана револьвер немецкой марки «парабеллум» и несколькими выстрелами убил первого же человека, который попался ему на глаза. Жертвой убийцы стал работник консульства Майлов».[8] Далее автор рассказывает, как испуганный жалкий убийца метался по консульству, стараясь убежать, но не смог этого сделать из-за решеток на окнах.
На самом деле все было немного не так. Действительно, Лемика принял мужчина, внешность которого не отвечала полученному описанию, но, возможно, напряженные нервы юноши не выдержали, или же он решил — и небезосновательно, — что это не обязательно должен быть сам консул, достаточно любого работника консульства, поскольку главным в этой операции должен был быть дальнейший судебный процесс. Он быстро объявил своему собеседнику, что обязан его убить по приказу ОУН, и сразу же выстрелил «для защиты миллионов». Действительно, после этого он бросился бежать, чтобы его не застрелили охранники консульства. Про решетки на окнах он не мог не знать, так как зоркие глаза разведчиц наверняка их заметили. Поэтому Лемик заперся в одной из комнат консульства и бросил револьвер лишь после того, как прибыла польская полиция.
На суде выяснилось, что Лемик убил не простого работника консульства, как об этом писал Ярослав Галан, а специального представителя Москвы, занимавшего посты секретаря и политического руководителя советского консульства.
