Ну, и о первых результатах. Всего за три месяца, прошедших после призыва, только операторами воронежской "научной роты" написано и опубликовано более 40 научных статей, сделано 12 рацпредложений и подано 4 заявки на изобретения, а за спиной - только половина срока службы. То ли ещё будет!
Напоследок "солдаты науки" заставили меня ещё раз удивлённо замереть. После беседы на одной из кафедр я вышел на улицу, и мимо меня, печатая шаг, прошла небольшая колонна солдат, в которых я сразу узнал "операторов", с которыми общался всего полчаса назад. И я замер, глядя вслед этой небольшой колонне. Вид идущих строем на обед учёных - зрелище незабываемое
Михаил Кильдяшов
21 ноября 2013 0
Общество
Современный западный мир напоминает глухого, который, никогда не слышав ни чужой, ни собственной речи, произносит нечленораздельные звуки, беспомощно пытаясь наполнить их смыслом. Такую "музыку" производят те, чье ухо реагирует только на разговоры о комфорте и благополучии. Кажется, их нотный стан потерял точку опоры, рассыпался, и самые благодатные и чистые мелодии навсегда умолкли для этих сердец. И теперь, сколько ни употребляй музыкальные наркотики, замутненный разум все равно не услышит того, что слышит русское поющее сердце.
В этом сердце живет колыбельная, в которой мы в младенчестве через пение матери соединились со своими предками - праматерями. Они не знали нотной грамоты, не слышали академической музыки, но подарили нам "щит над сердцем", на всю жизнь научили нас различать доброе и худое, правдивое и лукавое.
В этом поющем сердце живет русская природа, где ручей и речка, березовая роща и сосновый бор, соловей и жаворонок, вьюга и капель рождают такую музыку, перед которой меркнут все музыкальные инструменты мира - творения рук человеческих.
В этом сердце звучит заветная восьмая, Божественная нота. Из нее рождается ангелоподобное, тихогласное церковное пение, открывшее Истину посланцам Владимира Крестителя. Пение, доносившееся из шахты, куда была сброшена великая княгиня Елизавета Федоровна, - пение всепобеждающее, преодолевающее смерть.
Русское сердце бьется Рождественскими и Пасхальными колоколами. Эти колокола зовут на вечерню и заутреню, встречают победителей и дорогих гостей, в лихую годину созывают на битву и пожар, становятся путеводным звуковым маяком в непроглядную метель. И даже лишенные языка, сбитые и расколотые, утопленные и переплавленные, они не умолкают, а влекут к себе русскую душу, как влечет ее чистый небесный свод.
В поющем сердце живет трудовая песня: надрывный стон бурлака и плавный напев кружевницы. С этой песней от зерна до каравая созидается хлеб, строятся дома и храмы, заводы и города. И там, где, кажется, уже не хватает сил, песня через усталость и боль рождает последний рывок.
Музыка поющего сердца перетекла в русскую поэзию: из соцветия мелодии и слова возникло таинственное гумилевское "шестое чувство". Пушкину и Лермонтову, Блоку и Есенину, Твардовскому и Рубцову царь Давид даровал свою лиру, потому так часто русские стихи становятся стихирами, потому их, как музыку, отрешившись от всего суетного, хочется слушать с закрытыми глазами.
Эту музыку слышал Вещий Боян, в ней, безымянный, он обрел бессмертное имя. Эту музыку прозрели слухом и духом композиторы золотого века, и весь мир понял, что никогда не сотворит ничего подобного.
Этой музыкой Рахманинов доказал, что нет ни эмиграции, ни метрополии, а есть Родина, пребывающая в метафизическом пространстве, доказал, что цветы русского сада прорастают не в почве, а в душе.
Эту музыку слышал Шостакович, чья симфония для ленинградцев стала спасительной прибавкой к заветным граммам хлеба, Божественной манной небесной. Так скрипичный ключ помогал хранить ключ от города.
Эту музыку слышал Свиридов, прочно сшивший все пласты и эпохи русского бытия. В каждом его творении слышна симфония русской истории: будь то "Время, вперед!" с мощью советских строек, или пушкинский вальс, или романс на стихи Блока, или церковное песнопение "Господи, спаси благочестивыя".
Эту музыку улавливали рвавшие "нерв медного динамика" Башлачев и Летов. Они сквозь какофонию "смутного времени" пытались пробиться к родным истокам, вылечить аритмию поющего сердца, старались нащупать коды музыкального упорядочения, искали ключевой корень русского слова и сокровенный первозвук, от которых все берет начало.
Так русское поющее сердце собирает в единой музыкальной точке великое пространство и великое время, порождает несокрушимую неумирающую империю, империю не зла, а созидания, в которой всякая пробоина закрывается живым телом музыки. И в этой империофонии полифония переходит в гетерофонию - высшую форму многоголосия, где слышен каждый, но все едины. Музыка Империи звучит в нас и вокруг нас, она тиха и громогласна, в ней и смирение, и воля. Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте музыку Империи!
Георгий Судовцев
21 ноября 2013 0
Политика Армия
Олег ПЛАТОНОВ. Эпоха Сталина. - М.: Родная страна, 2013, 416 с., 2000 экз.
Олега Анатольевича Платонова, директора Института русской цивилизации, трудно назвать сторонником советского периода отечественной истории. Его идеал - царская "Россия, которую мы потеряли". Даже в этой книге, посвященной Сталину, нередко можно встретить пассажи наподобие следующих: "Убийство Царя, осквернение и преследования Церкви нарушили дивную симфонию русской жизни Пока жизнь русского человека была пронизана оцерковлением под покровительством Царя, Россия крепла и благоденствовала. А когда замолк на Руси голос Церковной правды, страна "подлинно во мгновение ока" пала в страшную бездну" С полным сочувствием Платонов цитирует речь святителя Иоанна (Максимовича), архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского, на II Всезарубежном архиерейском соборе в Югославии в 1938 году: "В грехе цареубийства повинны не одни лишь физические исполнители, а весь народ, ликовавший по случаю свержения Царя и допустивший Его унижение, арест и ссылку, оставив беззащитным в руках преступников, что уже само собою предопределяло конец".
При описании исторических фактов любые концепции такого рода, "опрокинутые в прошлое", как правило, сталкиваются с непреодолимыми трудностями, которые "решаются" по принципу "тем хуже для фактов". Разделенные полувеком поражения "процветавшей" царской России в Крымской и Японской войнах, длинная череда "голодных лет" в конце XIX-начале ХХ веков, дикое социальное расслоение, нарастающая зависимость от иностранных кредитов и технологий, коррупция и неэффективность государственной машины - всё это существовало то ли в какой-то параллельной, виртуальной реальности, то ли вообще не существовало. Во всяком случае, враги русского народа, внутренние и внешние, приложили руку к тому, чтобы разрушить и оболгать счастливые времена, "Когда была Святою Русь,/ И три копейки стоил гусь"
Разумеется, всё сказанное выше не значит, что русская цивилизация предреволюционной эпохи характеризовалась только отрицательными чертами. Потенциал развития у нашей страны в те годы был гигантским, но мог ли он реализоваться в других формах, без революции и "сталинского рывка", - вопрос более чем гипотетический.
Кстати, сегодня все прелести "периферийного капитализма", который Россия отвергла в 1917 году, но пересмотрела свой выбор спустя 74 года, налицо. Не думаю, что они каким-то образом вдохновляют истинных патриотов нашей страны, включая самого Олега Платонова.
Следует сказать, что, будучи по своим убеждениям православным монархистом и русским националистом, автор, описывая сталинскую эпоху, вовсе не видит в "отце народов" исчадия ада, твердо памятуя евангельские слова Иисуса Христа: "Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его?" (Мф 12:25-26)
Поэтому Олег Платонов не только не впадает в искушение по-фарисейски представить Великую Отечественную войну в качестве "войны двух кровавых тиранов", но и предвоенный "большой террор" 1937-1939 годов рассматривает как необходимое и вполне оправданное с точки зрения интересов страны и народа действие, сильно ослабившее (но, разумеется, не уничтожившее) как активную "пятую колонну", так и её потенциальных сторонников в предвоенном советском обществе.
Рассказывая об "ужасах коллективизации" и падении производительности труда отечественного крестьянства (что на фоне растущей механизации и широкого внедрения новых методов аграрного производства вряд ли соответствует действительности), автор всё же оговаривается, что "рассматривать государственную политику Сталина как сплошное "крестьяноборство" совершенно неверно". Описывая "пустые трудодни", работу в колхозе "за палочку", Олег Платонов буквально через сто страниц своей книги признает (когда характеризует военную экономику Советского Союза): "Была укреплена трудовая дисциплина в колхозах, в частности увеличен минимум трудодней, вырабатываемых колхозниками
