Михаил Чванов НЕПОГРЕБЕННЫЕ
МНЕ БЫЛО УЖЕ ЗА СОРОК , и я уже много чего знал о войне, не говоря о том, что в войну родился и был сыном искалеченного, чудом вернувшегося с нее солдата, но для меня было потрясением, когда в 1988 году под Новгородом я попал в Мясной Бор: останки многих тысяч солдат Великой Отечественной до сих пор лежали непогребенными в этом лесу, таким вот страшным образом через много веков бор оправдал свое древнее название. И содрогнулось что-то внутри, видимо, душа, словно подорвалась на мине, которыми до сих пор отгорожен от живых страшный лес.
Десятки тысяч солдат, погибших за Родину, за други своя, лежали непогребенными вокруг древнего русского города, вокруг храма Святой Софии, мы праздновали — Боже мой! — Тысячелетие Крещения Руси, и, говоря о благодатном свете Православия на русскую землю, никто, даже будущий патриарх, тогда новгородский архипастырь, — не вспомнили об этих солдатах, словно их и не было.
Я вышел из Мясного Бора не то чтобы совершенно другим человеком, но и не прежним. Предчувствие еще незримой, но великой грядущей беды, — хотя все мы тогда жили по-детски наивной перестроечной надеждой, — вселилось в меня. Ибо даже мне, человеку, может, не глубоко верующему, было ясно, что нет человеческого греха, который был бы ненаказуем, а тут великий грех непогребения множился великим грехом всеобщего согласного умолчания.
Как соломинка для утопающего было у меня всему этому сомнительное оправдание: что в Мясном Бору лежали оклеветанные солдаты 2-й Ударной армии, которой, перед тем, как переметнуться к немцам, командовал генерал Власов, и проклятие на него легло проклятием на всех полегших в этих лесах и болотах солдат.
Но потом я узнал, что останки солдат Великой Отечественной лежат незахороненными под Ржевом и под Юхновом, под Вязьмой и Псковом и даже под Малоярославцем — чуть ли не у самых стен Кремля.
Да, немцы наступали, а мы отступали, но немцы, даже уже отступая, в большинстве случаев подбирали своих погибших, а мы, уже и наступая, не похоронили своих павших. Мы не похоронили их и после войны. Да, в системе Министерства обороны были специальные похоронные части, но их втихомолку расформировали, и все, что было связано с павшими, опутали паутиной странной секретности. И никто даже не попытался воспротивиться этому, словно всех это устраивало. А ведь, кроме того, что не может быть человеческой душе успокоения, пока не погребено тело и, может, не НЛО, а души погибших, до сих пор мечутся, стеная, над теми лесами, — миллионы вдов и сирот не получали и не получают пенсии за погибших кормильцев. Неужто только для того и засекретили, чтобы сэкономить пенсионный фонд?
А потом какой-то ловкий человечек из Политпура, Костиков своего времени, придумал дьявольски гениальное, а главное, устраивающее всех сверху донизу всеобщее отпущение грехов — сусально-сентиментальный лозунг: “Никто не забыт, ничто не забыто”.
Растет и ширится и сейчас неискренний чиновничий гам и шум, связанный с войной и Победой. Но война не закончилась. Еще великий Суворов сказал: “Война заканчивается тогда, когда хоронят последнего погибшего на ней солдата”. Суворов, кроме того, что он был великим полководцем, был еще и глубоко верующим человеком; и потому знал, что грех непогребения убиенных на войне, тем более убиенных за други своя, рано или поздно падет на потомков...
И все-таки раньше хоть ставили памятники, несли возле них вахту, вели поиск “красные следопыты” — а что же теперь?
Спорим о нынешней власти: хороша она или плоха. А она, всего прежде — безнравственна. Настолько безнравственна, что слово грех к ней даже не применимо.
Холуйствуя перед Западом, в том числе перед вчерашними побежденными захватчиками, нынешняя власть не находит средств на своих павших, в то время как находит средства на перезахоронение немцев и итальянцев, пришедших на нашу землю с одной целью — убивать, и занимаются перезахоронением регулярные российские воинские части, в которых служат сыновья, внуки и правнуки убитых этими немцами и итальянцами, их останки с отданием воинских почестей увозят на родину российские военно-транспортные самолеты. Я совсем не против всего этого, но это делается в то время, когда наших павших за Родину собирают по полям былых сражений всего несколько десятков энтузиастов на всю страну! Которых, к тому же, считают за сумасшедших и власть, и сверстники. Они хоронят павших во время своих коротких отпусков за свои деньги, зачастую даже без гробов, и каждый, кто имеет хоть какую-нибудь власть или кому просто не лень, норовит оскорбить и унизить их: и прежде всего милиция и военкоматы, вешая на них грехи мародеров, потому как опаснее ловить настоящих мародеров, собирающих по полям былых сражений оружие и взрывчатку, и она ныне рвет людей во всех кровавых очагах еще недавно великой страны — разве это не материальное подтверждение тому, что война не закончилась?! И, может, самое страшное, что, ссылаясь на отсутствие дорог и транспорта, даже священники нередко отказываются прочесть над погребаемыми останками Божию молитву. И делают это, как могут, все те же солдатские вдовы-старухи, последние жители заброшенных лесных деревень.
И если быть перед собой честным до конца — то только вот эта горсточка молодых людей, которых ныне принимают за ненормальных, — и есть истинная Россия, а все мы остальные — пыль на ветру. Не слишком ли мало, чтобы мы по-прежнему могли называться великим народом?!
Легче всего валить вину на другого. Но в нашей нынешней беде по большому счету никто, кроме нас самих, не виноват. И не случайно к нам снова пришло Смутное время. И что бы мы сейчас ни пытались строить, все напрасно: мы не построим новой России, как и вообще ничего не построим, пока не искупим свой великий грех перед павшими.
Господа депутаты, если вы действительно печетесь о будущем народа! Господа в президентской команде и правительстве, если, конечно, среди вас еще есть честные люди! Господа генералы, если еще не все из вас проворовались! Ваше Святейшество, если церковь еще не превратилась в одно из “реформаторских” министерств! Ваше Величество Господин Русский народ, вкупе с другими Народами, составляющими прежде великую Россию, как бы она ни называлась, и чьи сыновья тоже лежат непогребенными в русских лесах и болотах! Если в нас еще осталась какая-то нравственная сила — у нас еще есть время и возможность всеобщего покаяния: погребения погибших за Родину с Божией молитвою, и совсем не нужно на это больших средств, и не откупиться нам от своей затухающей совести никакими памятниками на Поклонной горе!
Николай Беседин “РОССИЯ, КОГДА ЖЕ В НАБАТ?..”
ПАМЯТИ НИКОЛАЯ ТРЯПКИНА
Я пришел — попрощаться с душой отлетевшей —
В перестроенный в торжище храмовый дом.
Возле тела усопшего люди поспешно
Говорили о ком-то, совсем о другом,
На него не похожем — во гробе лежащем,
И которого знал я — подарок судьбы —
Приземленным, как пахарь, как птица, летящим,
Верноподданным русской, крестьянской избы.
Я прощальные речи ничем не нарушу,
Попрошу лишь Творца об одном: — Упокой
В светлом Царстве небесном усталую душу,
Ту, что знал Ты один в ее жизни земной.
ОТ ПУШКИНА — ДАНТЕСУ
Артиллеристы рифмой не владели,
Но знали, как за Родину стоять.
И защищали честь ее на деле,
Поскольку грех — о Родине болтать.
И в год, когда неодолимой силой
Они с боями к Сороти пришли,
Где родина поэта и могила,
Где часть души славянской всей земли,
“Приют спокойствия, трудов и вдохновенья”,
Где каждый камень осквернен врагом,
Они за все поэтовы мученья
По чести рассчитались с должником.
И с русским свистом понеслись над лесом
Снаряды всех калибров из стволов,
Неся слова: “От Пушкина — Дантесам
За жизнь, за слезы, за любовь”.
Дантесам всех времен и всех наречий,
Стреляющим, плюющим в души нам,
