Фридрих Кристиан цу Шаумбург-Липпе - Был ли Гитлер диктатором?

Констатировать это очень важно, так как марксисты как раз вследствие этого завоевали свои ведущие позиции. Со своей Годесбергской программой они, сверх того, еще получили и голоса из "буржуазного" лагеря, а именно от тех, кто все еще инстинктивно помнил о настоящем социализме, кто относится к естественной целостности народа.

Если Гитлер хотел спасти немецкий народ и империю от отчаянного положения двадцатых годов, он должен был найти путь, по которому мог идти каждый немец. Он должен был создать партию, в которой все немцы без различия могли бы чувствовать себя хорошо, именно только как немцы. Такая партия не могла прийти к власти с помощью кровавых конфликтов. С кровавыми жертвами можно добиться победы, но не сотворить общность. С кровавыми жертвами можно нагонять ужас, но нельзя добиться настоящего товарищества: союз — еще возможно, но общность, целостность — никогда. Это Гитлер ясно видел с самого начала, а также всегда заявлял об этом снова и снова.

Из этого очень логично получался жертвенный ход у мюнхенского "Фельдхеррнхалле", когда его партия не отвечала на огонь полиции. Гитлер, Гесс, Геринг и генерал Людендорф маршировали прямо и без остановок навстречу залпам. Четырнадцать человек погибли, и было много раненых — среди них также и Геринг. Этот марш тогда — при символическом рассмотрении — имел очень большое значение для революции. Позиция Гитлера и его людей в те минуты оставалась примером для более поздних миллионов, которые не могли позволить спровоцировать себя. Способность не дать себя спровоцировать укрепляет дисциплину и веру. Одно обуславливает другое. Ничто другое не может создать такого хорошего товарищества. Ничто другое не производит такого сильного впечатления на противника. Многие из бывших противников подтвердили мне это после войны в лагере.

В 1932 году я был только простым штурмовиком. Я со своей женой проезжал через Хангелар под Бонном, когда тогдашний районный руководитель КПГ из своего дома выстрелил в меня. Пуля попала в дверь рядом со мной, точно на две ширины ладони под моей головой. Я отказался от уголовного преследования, и Гитлер поблагодарил меня за это.

К Рождеству 1933 года доктор Геббельс в самом красном районе Большого Берлина вдоль одной из главных улиц в коммунистическом квартале распорядился установить огромный стол с подарками. Национал-социалистические и коммунистические семьи одаривались вместе. Во время этого очень трогательного часа появился один из ведущих коммунистов. Его только что выпустили из тюрьмы, хотя у него на совести было немало злых актов насилия. Я видел, как он пришел, потому что его прямо из тюрьмы привезли к столу с подарками. Там он увидел свою семью в кругу его старых приятелей — в то же время, однако, и его самого большого противника, доктора Геббельса, и его людей. Эти минуты еще сегодня принадлежат к самым прекрасным моментам моей жизни.

"Не могло быть прекраснее этого Рождества", — говорил Геббельс, и он был прав. Впрочем, как раз русские в 1946 году на Нюрнбергском трибунале позаботились о том, чтобы СА в целом были оправданы, т. е. не причислялись к так называемым "преступным организациям".

Где был еще когда-нибудь 70-миллионный народ с высокоразвитой цивилизацией и великой культурой, который при выборах отдал бы 98 % своих голосов одному человеку? Нигде! "Для меня больше нет противников в этом народе", — говорил Адольф Гитлер в моем присутствии, когда его спросили, знает ли он те 2 %.

Во время Берлинской Олимпиады 1936 года я был свидетелем того, как Гитлер сказал, что нужно попытаться, как бы печально это ни было, немного притормозить вручение медалей немецким спортсменам — иначе это постепенно стало бы неудобным по отношению к иностранным гостям.

Это человек действительно не был диктатором, но клеветники всегда пытались представить его таким. А люди таковы, что они скорее поверят во зло, чем в добро, в лживое, чем в правдивое, — прежде всего тогда, когда они предполагают извлечь этим путем как можно больше пользы для себя, что в длительной перспективе тем не менее всегда оказывается заблуждением.

Адольф Гитлер, несомненно, никогда не хотел войны, совсем наоборот: он надеялся, что его ждет очень длительный мир. Все его настоящие интересы можно было осуществить исключительно в мирных условиях. Среди тех, кто клевещет на него и на весь немецкий народ до сегодняшнего дня, нет и не было никого, кто действительно знал его лично, кто узнал его по своему собственному опыту как независимого человека, причем достаточно долго, чтобы смочь судить его справедливо.

Его планы на послевоенное время были громадны — от борьбы с раком до огромных заводов, которые он хотел строить вместе с государствами Африки в Сахаре, чтобы использовать солнечную энергию. "Не нужно быть союзным со всеми или тем более клясться на верность — без международных обязательств можно гораздо лучше помогать всем" — таким было его мнение. Уже существовали очень интересные планы — мы все хотели как можно скорее мира. Гитлер предлагал его четыре или пять раз и не получил никакого ответа! Можно ли тем не менее назвать его виновным, преступником, назвать его диктатором? Пусть читатель решает сам, но он должен понимать, что неправда всегда приносит вред всем. Именно прошлое должно для смотрящего на него быть прозрачным до самой глубины, как драгоценный алмаз — таким же естественным и таким же твердым.

И еще одно слово к самим клеветникам. Слово из-под пера Фридриха Ницше, который был, пожалуй, одним из самых значительных мыслителей, самых мужественных и самых серьезных:

"И вот рассказ о беседе Заратустры с огненным псом. Земля, сказал он, имеет оболочку; и эта оболочка поражена болезнями. Одна из этих болезней называется, например: "человек".

А другая из этих болезней называется "огненный пес": о нем люди много лгали и позволяли лгать. Чтобы изведать эту тайну, перешел я море — и я увидел истину нагою — поистине нагою — необутою до самого горла. Теперь я знаю, что это за огненный пес; а также все бесы извержения и возмущения, которых боятся не одни только старые бабы.

"Выходи, огненный пес, из своей бездны! — кричал я. — И сознайся, как глубока эта глубина! Откуда это ты фыркаешь кверху? Ты пьешь обильно у моря: это видно по соли твоего красноречия! Поистине, для пса из бездны берешь ты слишком много пищи с поверхности!

Самое большее, я считаю тебя чревовещателем земли; и всякий раз, когда я слышал речи бесов возмущения и извержения, находил я их похожими на тебя: с твоей же солью, ложью и плоскостью. Вы умеете рычать и засыпать пеплом. Вы большие хвастуны и вдосталь изучили искусство нагревать тину, чтобы она закипала. Где вы, там непременно должна быть поблизости тина и много губчатого, пористого и защемленного; все это рвется на свободу.

"Свобода" — вопите вы все особенно охотно; но я разучился верить в "великие события", коль скоро вокруг них много шума и дыма. И поверь мне, друг мой, адский шум! Величайшие события — это не наши самые шумные, а наши самые тихие часы. Не вокруг изобретателей нового шума — вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир; неслышно вращается он".

На эту тему можно было бы говорить еще очень много. Я ограничился по возможности тем, что знаю из собственного опыта. Я не собирался сводить счеты с прежними противниками — нам это не нужно. Собственно, у меня были две цели:

a) определить, насколько отвратительную и подлую ложь против нас, немцев, распускают в течение десятилетий и

b) указать на то, кто это делает и почему это происходит.

Круги, которые десятилетиями занимались по всему миру клеветой на наш народ, — это в любом отношении самая резкая противоположность нам, немцам. Они — более или менее копия их пророка Карла Маркса. Они все более отчетливо выдают себя вследствие того, что хотят своей ложью уничтожить не только нас, немцев, но и другие народы. Например, чилийцев, испанцев, южноафриканцев, арабов. Они упрекают также их в наихудших преступлениях, также против них они постоянно организовывают травлю на международном уровне, даже втягивая в эту травлю гигантские международные организации.

Кто познакомился с ними через их тактику, тот точно знает, что вранье для них только средство ради достижения цели в борьбе за мировое господство. Будь это не так, то у них хватило бы мужества клеветать также и на могущественные страны: Россию, Китай и США. Но их они и пальцем не трогают! Что на совести у этих государств хотя бы только в их собственных странах, по отношению к их собственным народам? Об этом не публикуют ни слова. Даже пытаются объединиться с ними в духовном плане против нас — что неплохо удалось в случае с США. Стоит лишь вспомнить о том, какую отвратительную злостную пропаганду приказал распространять генерал Эйзенхауэр к концу Второй мировой войны среди огромных масс его офицеров!