Находясь под постоянным давлением со стороны Греции, Макариос неохотно принял предложение о создании независимой республики Кипр при условии, что Британия сохранит на острове две стратегические базы. Опасаясь, что в противном случае Турция потребует принудительного разделения острова (что и произошло пятнадцать лет спустя), Макариос пошел на уступки в договоре, несмотря на горячий протест со стороны Гриваса. Восстание было официально окончено месяц спустя, когда сдалась существенная часть сил ЭОКА. Это было сделано с целью убедить правительство, что организация готова пойти на заключение мирного договора. Хотя желаемый энозис так и не был достигнут, настал конец британского господства на Кипре, и острову была дарована независимость. Плоды террористической деятельности были также видны в итогах всеобщих выборов — первым президентом Кипра был избран Макариос, набравший 67 процентов голосов.
В другой части Средиземноморского бассейна бунт против господства Франции в Алжире (1954 — 1962 годы) стал последним из числа антиколониальных восстаний, произошедших непосредственно в послевоенную эпоху. Возможно, поэтому он оказал заметное влияние на многие этнонациональные террористические кампании, проводимые позднее. Ясир Арафат, к примеру, в своей официальной биографии упомянул о влиянии, которое Национальный освободительный фронт оказал на действия Организации освобождения Палестины, и о материальной помощи, которую Алжир позже предоставит Палестине. «Я установил связи с алжирскими революционерами в начале 50-х, — вспоминает он. — Я поддерживал с ними контакт, а они в свою очередь обещали помочь нам после того, как обретут независимость. Я не сомневался ни на единую секунду, что они победят и что их победа будет для нас очень важна». В своих мемуарах Нельсон Мандела также признает плодотворное влияние, которое борьба Национального освободительного фронта оказала на длительную кампанию Африканского национального конгресса (ANC) против господства белого меньшинства в Южной Африке. «Ситуация в Алжире, — писал Мандела, — более всего была похожа на нашу, когда повстанцы противостояли большому сообществу белых поселенцев, правящему аборигенным населением. ANC досконально изучил алжирский конфликт и извлек из него основной урок — победа исключительно на военном фронте в подобных условиях была невозможна. Вместо этого Мандела воспользовался советом алжирского революционера, утверждавшего, что «порой мнение международного сообщества стоит больше, чем эскадра истребителей». Этот урок сам Национальный освободительный фронт усвоил с опозданием.
К середине 1956 года бунт против французского господства бушевал уже два года. Национальный освободительный фронт был вознагражден за свои старания несколькими ощутимыми достижениями, однако успешная деятельность сил безопасности в сельской местности серьезно подорвала стратегию повстанцев, действовавших в небольших поселениях. Это заставило Национальный освободительный фронт сменить план действий и впервые сконцентрировать усилия на столице страны — Алжире, и таким образом надавить на Францию, напрямую обратившись к международному сообществу. Создателем нового плана, впервые задействованного во время саммита в августе 1956 года, проходившего в Сумаме, Марокко, в надежде вернуть Национальному освободительному фронту прежний успех, стал Рамдан Абан, лидер движения, остававшийся им вплоть до своей гибели год спустя в разгар кровопролитной борьбы. Будучи главным теоретиком группы, он являлся ее мощным интеллектом. Происходивший из бедных слоев и выучившийся самостоятельно, он был сколь жестким человеком, столь и безжалостным, верящим бесповоротно в эффективность насилия. Это отчетливо проявилось в его знаменитой директиве номер 9, где Абан не только лаконично изложил цель новой стратегии Национального освободительного фронта, но и дал логическое объяснение городскому терроризму. «Что принесет большую пользу нашему делу — убийство десятерых вражеских солдат в высохшем русле реки Телергма, о котором мало кто узнает, или одного-единственного человека в Алжире, о чьей гибели на следующий день будет говорить вся американская пресса?» — спрашивал Абан.
Начало цепи событий, которая привела к проведению Национальным освободительным фронтом полномасштабных террористических операций в столице, было положено двумя месяцами ранее, в июне, когда на гильотине были казнены два осужденных боевика Национального освободительного фронта. Как это уже случалось неоднократно во многих странах (включая Палестину и Кипр), подобные попытки правящего режима предотвратить насилие жестоким публичным наказанием приводили к катастрофическим последствиям. Те, кого власти избрали для того, чтобы преподать унизительный урок повстанцам, как правило, становились святыми мучениками, символами, воплощающими общую идею революции, чья гибель требовала отмщения, порождавшего все большие жертвы, кровопролитие и разрушения. Именно в Алжире Национальный освободительный фронт объявил, что за каждого казненного боевика лишит жизни сто французских подданных. До сих пор группа хвалилась тем, что проводимая ими военная кампания в городе была умышленно лишена кровопролития, а мишенями для их бомб становились неодушевленные символы французского господства — правительственные кабинеты и здания, военные городки и полицейские участки, но не люди. Ситуация изменилась с поступлением новых инструкций от Абана, согласно которым боевики должны были накрыть город волной террора. В течение трех суток были застрелены 49 французских мирных граждан. Затем в августе, согласно новой стратегической директиве, принятой в том же месяце в Сумаме, начались массированные бомбежки. Кампанию возглавили не закаленные в боях воины-мужчины, а молодые и привлекательные женщины-агенты, которые, как верно предположил Саади Ясеф, командующий операциями в Алжире (который позже сыграл самого себя в картине Понтекорво), благодаря своИхМ приятным манерам и европейской внешности вызовут у врага куда меньше подозрений, чем солдаты-мужчины. Более того, мишенями их деятельности стали не военные или государственные объекты, а переполненные кафе на берегу моря, часто посещаемые семьями французских колонистов после отдыха на пляже, кафетерии, пользующиеся популярностью среди европейских студентов, а также пассажирский терминал авиакомпании «Эр Франс», расположенный в центре города. Входе операций погибли 3 человека, более 50 получили увечья, включая нескольких детей. Более десяти пострадавшим ампутировали поврежденные конечности. Все это Абана не тронуло. Проводя аналогию с тактикой «бомба в мусорном баке» и воздушными налетами, о которых говорилось в первой главе, Абан заметил следующее: «Я не вижу существенных различий между бомбой, подложенной девушкой-агентом в кафе, и пилотом французского истребителя, сбрасывающим бомбы на деревушку или выжигающим напалмом запретную зону».
Городская террористическая кампания продолжалась до конца 1956 года, когда наконец достигла кульминации 28 декабря с убийством мэра Алжира. Разразились повсеместные массовые антимусульманские выступления, которые привели к новому витку террора боевиков Национального освободительного фронта. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения правительства. Пребывая в отчаянии от ухудшающейся ситуации, генерал-губернатор приказал собрать войска. 7 января 1957 года генерал Жак Массу, командующий элитным десятым парашютным полком, взял на себя полную ответственность за поддержание порядка в городе. В ответ Национальный освободительный фронт объявил о крупной террористической операции, намеченной на 28 января и приходящейся, как было отмечено выше, на открытие ежегодной сессии Генеральной Ассамблеи ООН, чьей целью, как и назначением террористических атак, ее сопровождавших, было привлечь внимание международной общественности к ситуации в Алжире. И вновь подрывники Ясефа крайне оперативно справились с этим заданием. Список мишеней Национального освободительного фронта пополнился популярными местами отдыха горожан — барами и бистро, а также переполненными городскими улицами и спортивными аренами с толпами зрителей. За две недели погибло 15 человек и еще 105 получили различные травмы.
Массу перешел в наступление. Имея за плечами опыт ведения военных операций в Индокитае, он и его командиры гордились полным пониманием того, как вести революционную борьбу и как ей противостоять. Они были убеждены, что победа будет полностью зависеть от работы разведки. «Человек, закладывающий взрывное устройство, — объявил полковник Ив Годар[51], один из командиров полка Массу, — это всего лишь исполнитель, которого завтра сменит другой: главное — отыскать человека, направляющего исполнителя». В соответствии с этим убеждением Годар и его подчиненные приступили к искоренению и уничтожению городской сети Национального освободительного фронта. Методом их работы стало построение тщательного, детализированного аппарата управления Национального освободительного фронта в Алжире, нацеленного на поиск лидера террористической организации. Метод Годара, ярко изображенный в кинокартине Понтекорво, был описан британским историком Алистером Хоумом как «сложная органиграмма, которая начала обретать свою форму в виде нарисованного мелом на доске пирамидального скелета, в который вписывались все новые и новые (иногда неверные) имена, поступавшие из центров допроса». Нет сомнений, что этот метод оказался эффективным. Проблема заключалась в том, что он основывался на насилии и соответственно поощрял различные виды насилия, включая пытки, так как для Массу и его подчиненных не имело значения, каким образом они получали необходимую информацию. Пытки террористов и тех, кого считали причастными к группе, стали рутинным мероприятием. Французская армия в Алжире легко объясняла подобные чрезвычайные меры, считая их допустимыми в чрезвычайной ситуации. Оправдательную философию, распространенную в парашютно-десантных войсках, выразил в своем немногословном ответе на жалобы сам Массу — «невинные (то есть очередные жертвы атак террористов) заслуживают большей защиты, чем виновные».
