"Большой стиль" - художественное выражение абсолютизма, богатства и процветания Франции эпохи Людовика XIV.
"Большой стиль" - художественное выражение одного из самых ярких периодов СССР, эпохи Сталина. Художник Большого театра Федор Федоровский в стремлении к созданию монументальных постановок шедевров русской оперы вместе с дирижером Николаем Головановым, режиссером Леонидом Баратовым утвердили тогда стиль "театра-гиганта, который необходим стране гигантов и должен во всем соответствовать грандиозности масштабов размаха социалистического строительства". Талантливейший колорист, Федор Федоровский претворил декорационные принципы "мирискусников" и традицию живописи передвижников в архитектурные объемы, многоплановые и ритмически связанные друг с другом, что создавали на сцене непревзойденную иллюзию реальности. Обращение режиссера Эдриана Ноубла (Великобритания) к "большому стилю" в условиях бури и натиска contemporary art - поступок героико-романтический.
"Для опер, хороших или плохих, но написанных с новыми намерениями, требуется выдающийся ум, который мог бы наладить всё: костюмы, сцену, декорации, постановку, не говоря уже о необычной интерпретации музыки". "Дон Карлос" - опера "новых намерений", с этой оперой Верди порывает с аккордовыми сопровождениями, отказывается от традиционного разделения на номера; арии и речитативы сливаются и растворяются в медленно развертывающихся картинах. При этом Верди сохраняет в мелодии своеобразие творческого и национального колорита. Гениальность Верди в том ещё состоит, что в эстетике его музыки есть всё для создания полноценного спектакля.
Художник Мориц Юнге (Германия) через подчеркнутый аристократизм костюмов выражает эпоху Испании XVI века. Обширнейшие шелковые юбки без единой складки на жестком каркасе, короткий плащ-накидка, воротник-стойка с брыжами, костюмы выдержаны в темных тонах, и только парадное платье королевы - из золотой парчи в крупных каменьях.
Тобиас Хохайзель (Германия) - художник-постановщик спектакля. Эффектна первая картина первого акта. Склеп Карла V, и куда-то в глубь истории, почти в бесконечность, уводит перспектива галереи Эскориала, этого символического центра владычества короля Филиппа II, что сочетает в себе и королевскую резиденцию, и монастырь, и династическую усыпальницу.
Казалось, с новыми-то технологиями сцены Большого театра, этой притчей во языцех новейших времен, художник возведет на сцене магические композиции садов, королевских покоев Увы, ничего этого не произошло. Классицизм первой картины превратился в последующем в банальный минимализм. Наплывы грязного снега у стен Эскориала наводили на мысль: рабочие сцены мусор забыли убрать. Фонтан в саду из голых черных деревьев походил на медный таз и ощущение то ли небрежности, то ли недоработки сценографии уже обиднейшим образом не покидало бы Если, если бы власть над спектаклем не взяла в свои руки музыка.
Очарованность есть предпосылка драматического искусства. Предание об инфанте доне Карлосе тревожило воображение и драматурга Томаса Отвея, и драматурга Витторио Альфиери Из сравнительно немногих достоверных исторических обстоятельств известно лишь, что дон Карлос в 1559 году был помолвлен с Елизаветой Валуа, на которой несколькими месяцами позже женился его отец, король Филипп II; что дон Карлос стремился быть посланным во Фландрию, наместником, но таковым стал герцог Альба. В возрасте 23-х лет дон Карлос по приказу короля был заточен в тюрьму, где и умер. Очень скоро после этого умерла и королева Елизавета Валуа Драма Шиллера "Дон Карлос, инфант испанский" оказалась тем семенем, что упало на сдобренные почвы Сант-Агаты.
Был 1866 год. Лишь Венеция и Рим не входили в объединенное Итальянское королевство. Итальянцы желали видеть Рим столицей Италии, желали отмены светской власти папы. Италия в союзе с Пруссией готовилась к войне: за поддержку против Австрии Италии была обещана Венеция. И вот уже австрийские войска наводнили долину Ломбардии, где Верди под гром и грохот орудий продолжает работу над "Доном Карлосом". "Эта опера рождается среди огня и среди стольких волнений, - признавался композитор своему другу, - что она будет лучше других или же это будет страшная вещь".
"Дон Карлос" - "страшная вещь". Суров пафос оперы. Печатью сумрачного величия и глубокой скорби отмечены её лучшие страницы, сверканье драгоценных подвесок Елизаветы Валуа в секундных "вздохах" надежды. "Дон Карлос" - опера эпохи рыцарей, тайн мадридского двора, обворожительных мелодий и театральных неистовств. И артисты Большого театра после поделок Чернякова-Серебренникова, как в животворящий источник, ушли в оперу, одну из самых трудных для исполнения, заметим, что называется - с головой. Лучшие голоса театра: Вероника Джиоева (сопрано, Елизавета Валуа), Дмитрий Белосельский (бас, Филипп II), Вячеслав Почапский (бас, Великий инквизитор), Игорь Головатенко (баритон, Родриго ди Поза) сливались с голосами приглашенных артистов Андреа Каре (тенор, дон Карлос), Марии Гулегиной (меццо-сопрано, Эболи), в обертонах и тембрах оркестра (дирижер Роберт Тревиньо) насыщались красками палитры Веласкеса, подхватывались мощью хора, и опера оказывалась для публики тем волшебным напитком, что пьянит и сводит с ума перипетиями романтической привязанности к искусству оперы.
Мария Гулегина, драматическое сопрано. Дива мировой оперы. В партии Эболи впервые выступила на сцене Большого театра, впервые - в меццо-сопрано. И этот голос, окутанный атласно-мягким, как горячий шоколад, тембром с первой нотой берет в плен и уже не отпускает, преследует щемящими, саднящими душу переживаниями. Как будто вся мелодрама, рафинированная и цельная, в голосе Марии Гулегиной. И этот голос абсолютно прекрасен, ибо - абсолютно выразителен.
Какая легкость, изысканность арабской вязи звучит в трелях Nei giardin del bello, сарацинской "Песни о покрывале". Какая боль, пронзительность раскаяния в иконной арии O don fatale ("Моя краса - коварный дар!"). Сливаются и расплетаются сладостные переливы, и ощущение: нет страданиям конца Как вдруг происходит преображение. Красоты физической принцессы Эболи в красоту духовную. В прощении она готова идти на помощь дону Карлосу, приговоренному к казни
Игристое вино страстей - вокал Гулегиной. В непринужденном жесте - коварство и любовь. С партией Эболи Мария Гулегина привнесла на сцену Большого театра и нечто большее. Харизму личности, совершенно потрясающую достоверность жизни на сцене, всесокрушающую легенду своей феерической оперной карьеры. И кто знает: не повторила ли Мария Гулегина в вечер премьеры слова Марии Каллас: "Я знаю, что от меня ждут. Мне надо держать марку, и я буду держать её, чего бы мне это ни стоило".
Подлинное искусство всегда мистично.
Таинственный монах молится в монастыре Сан Джусто за упокой души Карла V. Входит дон Карлос, взволнован, в его движениях смятенье, и кажется ему: слышит голос императора: "Лишь смерть несет избавление от страдания". Холодом веков повеяло от мрамора склепа. Дон Карлос, в арии, полной тонкой поэзии, признается в любви к Елизавете Валуа, которую он, четырнадцатилетним юношей, встретил в парке Фонтенбло, и которая вышла замуж за его отца. В монастыре появляется Родриго ди Поза. Бесстрашный, уверенный в себе, он отождествляет прогрессивные идеи своего времени. Родриго советует другу просить должность наместника во Фландрии, где излечится от преступной страсти и облегчит борьбу фламандского народа с тиранией католичества. Dio, che nell'alma infondere amor ("Ты, кто посеял в сердцах людей любовь"), этот дуэт исполнен благородства, высоких стремлений, дружеских чувств и срывает первые оглушительные аплодисменты.
К шедеврам мировой оперной музыки принадлежит монолог Филиппа II. Необъятны чертоги владения короля. Заколдован круг одиночества. Лесть и измена приближенных Открытость Филиппа II Родриго ди Поза, смелость мысли о власти с "человеческим лицом" его подкупает Родриго ди Поза одной рукой принимает от короля титул герцога, другой - наставляет дона Карлоса против политики короля Дон Карлос, поднимающий на отца шпагу Юная жена, сердце которой отдано инфанту Ария Ella giammai m'amo ("Нет, не любила меня") - одно из лучших воплощений трагедии одиночества.
Визит Великого Инквизитора нарушает ночное бдение. Дуэт Филиппа II и Великого инквизитора держит публику в оцепенении. Скорбна оркестровка, в остинанто, повторяющемся гармоническом приеме с гнетущим, настойчивым требованием Великого инквизитора отправить Карлоса и Родриго ди Поза на костер, Верди, подобно скульптуру, высекает из ткани музыки сакральность власти Филиппа II, кто видел свой долг в ответственности перед Богом за спасение душ своих подданных, в сдерживании Реформации. Король, терзаемый муками, склоняется перед волей 90-летнего слепца.
И фантастический финал. Снова склеп короля Карла V, куда-то в глубь истории, почти в бесконечность, уводит перспектива галереи Эскориала. Королева Елизавета в ожидании встречи с доном Карлосом. Чувственная, полная нежности и жертвенности звучит ария королевы Tu che la vanita ("Ты, познавший тщету всех надежд и стремлений"). Исполнен гражданского пафоса дуэт Елизаветы и дона Карлоса, отправляющегося на борьбу за свободу народа Фландрии. Последнее "прощай" и. под сводами монастыря появляются король Филипп II и Великий инквизитор. Смерть обоим! - требование короля Карл V выходит из склепа, чтобы увлечь дона Карлоса за собой.
