были напечатаны, попали на улицу и были быстро размножены и расклеены на университетских досках объявлений. Очевидно, что это не могло быть случайным совпадением. Секретарь Шанхайского городского комитета партии Цзян Цзэминь, судя по всему, был недоволен и потребовал объяснений. Пережив студенческие протесты в декабре 1986 года, он более чем представлял, что с ним может случиться, если он дрогнет. Поэтому Цзян настоял на том, чтобы Цинь Бэньли напечатал "пересмотренный" текст. Цинь Бэньли отказался, указав, что в этом случае пострадает доверие к газете и репутация партии, поскольку предварительные копии уже циркулировали в обществе. В итоге 439-й номер газеты не вышел в печать в назначенный срок - 24 апреля.
Читающая публика заметила, что газета не была напечатана. Она стала вызывать негативные отклики. Но даже в этом случае она не стала бы такой громкой, как сейчас, если бы не следующие шаги местной политической власти. Уже расстроенный Цзян Цзэминь отстранил от должности главного редактора Цинь Бэньли и отправил рабочую группу от партии "курировать" World Economic Herald. Таким образом, провинциальное дело, известное сравнительно небольшому числу людей, превратилось в дело национального масштаба.
Увольнение Цинь было воспринято как нападение на китайские СМИ во всем мире. Ряд студентов в университетских городках, которые были недовольны тем, что их марши на Тяньаньмэнь не освещались в СМИ, присоединились к критике действий Шанхайского муниципального комитета. На одном из плакатов в кампусе Пекинского университета был изображен разговор между кубинским диктатором Фиделем Кастро и французским императором Наполеоном Бонапартом; Фидель говорит Наполеону, что если бы он командовал Народно-освободительной армией, то никогда бы не проиграл битву при Ватерлоо, на что Наполеон отвечает, что если бы с ним были китайские СМИ, то никто бы не узнал о его поражении. Это был мрачный юмор, но он отражал чувство разочарования студентов от того, что никто не обращает внимания на их дела. Молодые журналисты, особенно те, кто вырос в Китае после "культурной революции" и, следовательно, лишь понаслышке помнил о тех деспотичных временах, также были недовольны манипуляцией фактами и цензурой, которую партия осуществляла в отношении освещения студенческих протестов. Увольнение Цинь возмутило и их. Это привело к тому, что к середине мая СМИ обратились к руководителям пропаганды компартии с требованием свободы прессы. Считается, что даже Чжао Цзыян на заседании политбюро 10 мая назвал действия Цзян Цзэминя "поспешными и неосторожными". Но если Чжао и другие руководители были недовольны, никто не пытался заставить Цзян Цзэминя изменить курс. 28 апреля газета China Youth Daily первой публично телеграфировала о своей поддержке коллегам-журналистам из World Economic Herald, а днем позже ее примеру последовали журналисты China Daily. Каждое действие Коммунистической партии Китая, казалось, втягивало в водоворот еще один электорат, и так, шаг за шагом, протесты стали приобретать все больший оттенок. Что касается самого Цинь, то он исчез из поля зрения общественности. Он был помещен под домашний арест и больше никогда не возвращался в World Economic Herald.
Похороны Ху были запланированы на 22 апреля. В Китае к похоронам высшего руководителя страны относятся очень серьезно. Это государственное мероприятие, срежиссированное для того, чтобы оставшиеся в живых лидеры могли отдать официальную дань уважения своему умершему коллеге. Оно проходит в Большом народном зале, и, поскольку в нем участвует все высшее руководство страны, площадь официально закрыта для публики из соображений безопасности. Несмотря на то что действовали запретительные приказы, студенты начали маршировать к площади Тяньаньмэнь, неся транспаранты и выкрикивая лозунги. Они пришли из многих учебных заведений столицы, в том числе из Пекинского университета аэронавтики и астронавтики, Пекинского сельскохозяйственного университета и даже из Нанкайского университета в Тяньцзине. Пекинский университет нес транспарант с описанием Ху Яобана как "души Китая", который был должным образом установлен на площади. Силы безопасности проявили сдержанность и не блокировали участников марша. Было очевидно, что сверху не было принято никакого решения, предписывающего им это делать. Власти даже предоставили возможность собравшимся на площади послушать, как проходит поминальная служба в Большом народном зале.
В соответствии с торжественностью события руководство было одето в костюмы эпохи Мао. Генеральный секретарь Чжао Цзыян зачитал надгробную речь. По телевизору Дэн выглядел больным и уставшим, но выдержал сорокаминутное мероприятие. Затем лидеры прошли мимо тела, лежащего в гробу. Дэн не обменялся ни словом со своей вдовой. Было решено, что публичного просмотра не будет. Катафалк выстроился в очередь, чтобы отвезти бренные останки в крематорий. В сценах, напоминающих похороны премьера Чжоу Эньлая, граждане выстроились на улицах, чтобы отдать последние почести, когда похоронный кортеж проследовал от Большого народного зала по проспекту Вечного мира до революционного кладбища Ба Бао Шань. По данным агентства Синьхуа, на траурный маршрут выстроилось более миллиона человек.
Когда лидеры начали покидать Большой зал народа, перед церемониальным входом разворачивалась другая драма. Молодой студенческий лидер У'эр Кайси, уйгур по национальности и меньшинство в государстве с доминированием ханьцев, учившийся в Пекинском нормальном университете, с помощью рупора громко потребовал, чтобы премьер Ли Пэн лично вышел из Большого зала народа, чтобы принять петицию от студентов. Это был смелый и провокационный поступок, за которым последовал еще более драматичный. Три студенческих лидера, Чжан Чжиюн, Го Хайфэн и Чжоу Юнцзюнь, встали на колени на ступенях Большого народного зала и держали петицию наперевес, как в былые времена молились перед китайскими императорами. Никто не потрудился выйти и принести ее. Возможно, руководство страны не знало об этом в тот момент, но это стало еще одним свидетельством того, что партия не способна уловить настроение общества. Молодежь, стоящая на коленях перед властью, создает мощные визуальные образы. Западные СМИ получили свой первый громкий материал. Но больше всего руководство должно было обеспокоиться тем, что уже на следующий день, 23 апреля, небольшая пекинская газета Science and Technology Daily стала первым китайским СМИ, нарушившим молчание, опубликовав репортаж и фотографии студенческих протестов. Теперь оставалось только ждать, когда остальные китайские СМИ последуют за ними.
Чжао Цзыян отправился с официальным визитом в Северную Корею на следующий день после панихиды по Ху Яобану. Его отсутствие в Пекине в такой момент означало, что его мнение останется неуслышанным на важнейшем заседании Постоянного комитета Политбюро, которое состоялось 24 апреля 1989 года под председательством Ли Пэна для рассмотрения ситуации. В своих мемуарах Чжао намекнул, что его соперник, премьер-министр Ли Пэн, воспользовался его отсутствием в Пекине, чтобы навязать Дэнгу свое мнение о необходимости занять жесткую позицию в борьбе со студенческими протестами. (Прощаясь с ним перед отъездом в Северную Корею, Дэн сказал
