же поняли, что это поворотный момент. Было понятно, что такая редакционная статья должна быть санкционирована на самом высоком уровне. Возникло множество спекуляций на тему, не была ли она сделана без ведома или согласия Чжао. Эти спекуляции в значительной степени были делом рук западных журналистов, которые начали собираться в Китае в связи с историческим визитом Горбачева в середине мая и считали, что это слишком хорошая история, чтобы ее пропустить. Они стали хвататься за любую соломинку в надежде не упустить важный сюжет. Писать о расколе в верхушке партии - отличный повод для копирования. Мало кто из них имел глубокий опыт работы в Китае, еще меньше - знание китайского языка. Их источники были сомнительными, и часто материалом для статей служили случайные комментарии случайных людей на площади или домыслы дипломатического корпуса. К концу всей этой грязной саги доверие к западной журналистике было бы поставлено под сомнение, если бы не слабая работа китайцев после 4 июня, которая позволила их версии остаться неоспоренной и, следовательно, завоевать доверие. Это был не первый и не последний раз, когда китайское государство и партия демонстрируют исключительное непонимание свободной прессы и демократического мира, а Запад демонстрирует такое же непонимание китайской политики и общества.
Публикация редакционной статьи в газете People's Daily в корне изменила характер студенческого протеста и вывела его на совершенно иную траекторию. Возмущенные студенты были побуждены к действию. Это воодушевило либеральную интеллигенцию. Китайские журналисты, которые уже были расстроены отстранением Цинь Бэньли и жесткой цензурой на репортажи, также восприняли эту редакционную статью как еще один шаг в этом направлении. Таким образом, недовольство в разных слоях общества объединилось в решительную оппозицию к редакционной статье People's Daily от 26 апреля.
Ху Яобанг, выполнив свою задачу, незаметно отошел на второй план.
Студенческие городки на севере Пекина превратились в бурлящее море несогласия. С точки зрения студентов, одно дело - характеризовать протесты как беспорядки, и совсем другое - называть их "контрреволюционными" и обвинять в "спланированном заговоре". Они чувствовали, что их патриотизм теперь ставится под сомнение. Китайская молодежь всегда считала себя очень патриотичной и поддерживала знамя национальной гордости со времен антиимпериалистического движения 4 мая 1919 года. Обвинение их в непатриотизме гарантированно вызывало гнев, и это вдохнуло новую жизнь в BSAF и различные университетские комитеты действий. Это также вызвало серьезную борьбу за лидерство между студентами. Это была проблема, которая должна была поразить студенческое движение от начала и до конца - отсутствие единого руководства.
С самого начала на первый план вышли два студенческих лидера. Они не могли быть более непохожими друг на друга. Ван Дань был серьезным студентом-историком Пекинского университета со сдержанным характером и, на первый взгляд, не обладал ни внешностью, ни характером харизматичного лидера. Однако то, чего ему не хватало во внешности, он с лихвой компенсировал упорством. Это проявилось сразу же, как только он впервые предстал перед иностранными СМИ в конце апреля, поразив их своим хладнокровным поведением и логичностью изложения. Вуэр Кайши, напротив, обладал властным характером и соответствующим голосом. Он был склонен к огульным заявлениям и преувеличениям и часто менял свое мнение в зависимости от того, что его устраивало. У него было мало внимания, и он никогда не был так счастлив, как когда выступал перед мировыми СМИ. Эти двое стали двумя самыми узнаваемыми лицами студенческого движения в первые дни его существования и оставались в центре внимания западных СМИ до самого конца, заняв два первых места в списке самых разыскиваемых в Пекине после 4 июня.
Хотя студенческие протесты выглядели хорошо скоординированными, на самом деле все было совсем не так. Сам BSAF за первую неделю своего существования пережил несколько взлетов и падений. Три президента были избраны и два свергнуты в кратчайшие сроки из-за внутренней политики. Решения принимались и так же быстро отменялись. 26 апреля, в ответ на редакционную статью People's Daily, BSAF объявил о проведении марша на Тяньаньмэнь на следующий день. Некоторые люди говорили им, что такой шаг может быть слишком провокационным и опасным и, скорее всего, повлечет за собой силовые действия со стороны государства. Опасаясь за безопасность студентов, президент BSAF Чжоу Юнцзюнь по совету своего консультативного комитета, в который входил Уэр Кайси, разослал уведомление об отмене акции. Но комитеты действий в других университетах все равно решили провести марш 27 апреля и просто проигнорировали совет BSAF. Именно Пекинский университет, самый элитный и известный вуз Китая, возглавил Ван Дань. По мере того как они выходили из своего кампуса, к ним присоединялись студенты из соседних университетов Цинхуа и Ренмин, а по мере того как участники марша проходили мимо ворот других университетов, их становилось все больше и больше. Когда силы безопасности преграждали им путь, они просто садились и вступали с ними в переговоры - примерно так же, как это делал Ганди в Индии полвека назад - ненасильственным отказом от сотрудничества. Когда число участников стало расти, мы стали свидетелями того, как жители города предлагали еду, напитки и сигареты и даже вмешивались в действия сил безопасности, чтобы дать марширующим возможность свободно пройти. То, что начиналось как студенческие протесты, теперь грозило принять массовый характер, и руководство страны должно было встревожить то, что рядовые граждане больше не испытывают страха перед государством. Силы безопасности оказались перед дилеммой: применить силу против граждан или разрешить студентам продолжать движение, и выбрали последнее. Попыток блокировать демонстрации не было, и о столкновениях не сообщалось.
Вскоре весь проспект Вечного мира от ворот Цзяньго на востоке до ворот Фусин на западе - расстояние, наверное, километров десять - был заполнен людьми. По нашим подсчетам, там было около пятидесяти тысяч студентов, другие утверждали, что их было более ста тысяч. Мы видели плакаты с призывами к демократии и новой конституции, к тому, чтобы "старые освободили место для молодых и новых". Это было самое большое спонтанное массовое собрание, которое Пекин видел со времен основания коммунистического Китая, и по иронии судьбы оно проходило на том же самом месте, где миллионы людей с обожанием маршировали мимо председателя Мао Цзэдуна, держа в руках "Красную книгу" - книгу из 267 афоризмов лидера коммунистического Китая - и выкрикивая лозунги вроде "Да здравствует Мао". Только на этот раз Коммунистическая партия Китая не стояла во главе всего этого действа, а беспомощно наблюдала за происходящим изнутри Чжуннаньхая.
Беспрецедентный успех марша студентов 27 апреля привел в восторг их руководство. Это была слишком хорошая возможность для Уэр
