деятельность.
Дело, разумеется, не только в бывшем прокуроре, ставшем в промежутке персонажем японских комиксов, а в яростных политических, исторических и религиозных спорах. Желание прикоснуться к их источнику естественно, вроде как посетить исток реки. Вроде ничего интересного, ручей, мостик, а всё же есть чувство, что понял что-то важное.
Или чувство разочарования.
Но одно дело — поставить себе целью увидеть истоки Миссисипи, Амазонки, Янцзы и Волги, а другое — посетить истоки всех рек. Это невозможно, да и не нужно.
Так вот, я скажу, что придуманный кем-то экскаваторщик не так уж не прав (в первой части своего суждения, без вывода, разумеется), и стратегия: «Не нравится мне этот Карузо, мне Рабинович его напел» не так уж провальна. Нет, она провальна в том смысле, что не нужно требовать политических решений по тем вопросам, в которых ты не понимаешь. И печальна — если ты не нашёл правильных референтов.
Ведь одно дело, когда твой приятель Рабинович просто выпил лишку и пел в застолье, а совсем другое, если он большой музыкант (с Рабиновичами это часто бывает), вокалист не хуже Карузо, и устроил тебе целую лекцию (хоть и в подпитии, тут ничего страшного).
Но в том случае, когда происходит отсечение ненужных действий, будто ответ на назойливый телефонный звонок: «Спасибо, ваши скидки, ваш выгодный кредит и пластиковые окна меня не интересуют», это стратегия выигрышная. Для этого не нужно поставить новое окно или сходить в банк: хватит мнения друзей-референтов.
С книгами и кинематографом — тоже самое. Сама посылка следовать за общественным интересом — ложная. Разве если тебе социологически не важен сам общественный интерес. Купи мотыля и иди на реку. Зачем тебе знать про нобелевского лауреата, ты и о прошлых забыл сразу.
Одним словом, сейчас в искусстве случилось перепроизводство всего. Поэтому идея не пробовать всё самому, а обратиться к референтам — мне кажется прекрасной. Только референта нужно выбрать с умом, человека ответственно и надёжного. А лучше двух.
Беседа с ними может оказаться плодотворнее потребления самого предмета искусства.
30.10.2017
На луне как на луне (о воспринятии книги Николая Носова потомками)
«Современные философы — это подобие международной банды цыган-конокрадов, которые при любой возможности с гиканьем угоняют в темноту последние остатки простоты и здравого смысла».
Виктор Пелевин. «ДПП из НН»
Мазин В., Погребняк А. Незнайка и космос капитализма. — М.: Издательство Института Гайдара, 2016. — 320 с.
История маленького человека в большой шляпе остаётся по-прежнему актуальной. Не так давно, один блогер заявил, что его вызвали в прокуратуру по поводу цитаты из носовской книги, якобы разжигающей экстремизм. Но тут, как всегда, дьявол в деталях — это информационная волна всё катится, обрастая словом «допрос», что как бы куда сильнее многих слов. Сообщения от блогера не очень внятные, при этом прокуратура, говорят, тут же отперлась и сказала, что никакой проверки по поводу Незнайки не проводит, но в народных умах эта связка уже возникла. Дело-то в том, что обыватель обычно не критичен к информации, а засовывает её к себе в голову сообразно со своими представлениями о мире, страхами и надеждами. Книги же о Незнайке вообще таковы, что в них можно вчитать всё что угодно, как потом не бегай и кричи: «банан — это просто банан».
Но тут нужно сделать небольшое отступление: есть мнение, что всё главное человечеством уже написано, и единственное, чем имеет смысл заниматься — комментировать прежние книги. Причём те, что были вроде палой листвы под ногами — доступны и обобществлены народным сознанием.
Вот доктора наук Лекманов и Лейбов комментировали «Приключения Васи Куролесова» Юрия Коваля. А теперь на подходе комментарий к «Приключениям капитана Врунгеля» Некрасова. Не раз комментировались романы Ильфа и Петрова, но кроме научного (или популярного) комментария есть такой жанр «рефлексия». Это не установление чёткой взаимосвязи между желанием автора и тем, что вышло у него на бумаге (или превращение исторической реальности в литературный образ), а опись частных ощущений читателя.
Есть знаменитая трилогия писателя Носова о Незнайке, что давно и прочно вошла в культурный фонд страны.
Незнайка давно стал брендом (Шишков, прости!). Причём мир коротышек всё время проверялся обыденным миром людей на зуб. Во-первых, Незнайку хотели отнять у Носова и отдать предыдущему поколению, не смущаясь тем, что Незнайка в детской книге Хвольсон ходит во фраке и цилиндре, помахивая тросточкой. Незнайка же — простой парень, не окончивший пока школу рабочей молодёжи, разве что яркая одежда выдаёт в нём стилягу. Носова потом дописывали, шли разные суды, которые доказывали, что персонаж является общественным достоянием примерно с тем же усердием, что Чебурашка оным не является. Немцы, по слухам, напечатали книгу о жизни Нихтферштейкина в Блюменштадте. (Не знаю уж, чем там дело кончилось). Был ещё один молодой человек, который чуть не в восемь лет написал книгу о приключениях Незнайки в Каменном городе. Права малолетнего писателя, кажется подтвердили суды. Но все эти утомительные истории, в которых сам чёрт ногу сломит, рассказаны только потому, что они подтверждают неотъемлемость Незнайки от культуры нашего Отечества.
Памятен известный скандал, когда Незнайку сделали символом российской экспозиции на ЭКСПО, причём его имя было переведено, как «маленький невежда», что вызвало гнев тогдашнего временного российского президента.
Одним словом, образ Незнайки требует осмысления, и какие-то попытки к этому постоянно предпринимаются.
Правда, попытки не всегда удачные.
Я, как давний любитель Носова, пристально за этим процессом наблюдаю, и не отказал себе в покупке книги «Незнайка и космос капитализма».
Это очень интересное издание — вполне петербургское, то есть несколько герметичное. Причём сотканное как раз на рефлексии — люди создали очень красивый томик, большинство суждений внутри которого построены на ассоциациях сюжета и поведения героев Николая Николаевича Носова с, как теперь модно говорить, «актуальной философией». С этой современной философией сложилась удивительная ситуация — все припоминают ей вышеприведённую фразу из Пелевина, философы как бы особенно не обижаются на профанов, а жизнь продолжает катиться по своим делам, по-прежнему необъяснённая.
Дело в том, что это сочинение полно отсылок к Фуко и Лакану, причём на каждой странице.
Я помню давнишнее чтение книги Руднева «Винни-Пух и философия обыденного языка» (1994). Тогда профанические люди гоготали над пассажами типа: «Пух представляет собой выразительный пример циклоида-сангвиника, реалистического синтонного характера, находящегося в гармонии с окружающей действительностью: смеющегося, когда смешно, и грустящего, когда грустно. Циклоиду чужды
