Своей необычной силой характера она напоминает мне Василия Ивановича Мороза. Сейчас он работает звеньевым полеводческой бригады № 1. В 1984 году звено перешло на подрядную организацию и оплату труда. Об этом хочется поподробнее. Потому что здесь, в звене Василия Ивановича, я нашел массу интересного как с точки зрения внедрения новой формы организации труда, бригадного подряда, так и с точки зрения активизации человеческого фактора.
В звене было сначала 12 человек. Потом четверо отсеялись: появились на работе в нетрезвом виде, а по положению за подобный проступок виновные лишаются всех доплат по результатам года; им стало бессмысленно продолжать работать в звене. Ушли. Осталось 8 человек. А объем работы тот же.
— Ну и как? — тороплю я Василия Ивановича.
— Справились, — говорит он спокойно, теребя в пальцах былинку. Лицо его, тронутое уже первым загаром, суровеет. Он неторопливо опускается на пригорочек у лесополосы. Я сажусь рядом. Он только что спрыгнул с трактора, которым гонял по озимым три сцепленных в агрегат сеялки, заправленные азотными удобрениями. На нем пиджак, рубашка, из‑под которой выглядывает матросская тель
няшка. На флоте служил, думаю. Морской братишка! Этот с любым звеном справится. Хотя я не совсем понимаю, почему двое крепких ребят, когда мы подъехали на «Москвиче», полеживали себе на разогретой прошлогодней травке перед раскрытым журналом «Техника молодежи», пожмуривались на яркое солнышко и поглядывали на пылящий вдали трактор? Но потом все прояснится. А пока я всматриваюсь в спокойное лицо Василия Ивановича и думаю: «Надо же — совпадение какое! Тоже Василий Иванович. (Колхоз‑то Чапаева!) Тоже полководец. Только на мирном фронте. И полк у него поменьше численностью».
— И неплохо справились, — продолжает Василий Иванович. — Хороший урожай взяли. Особенно по сахарной свекле. Хорошо заработали… (Да. Я уже знаю. На заработанные в 1984 году деньги он купил «Жигули». Я видел. Новенький, сверкающий никелировкой автомобиль цвета кофе с молоком). — Вот так бы и работать! На душе хорошо и материально прилично, — И вдруг добавляет без ложного пафоса, даже без особого нажима в голосе, но так сильно и убедительно, что запомнилось: — Здорово!
Он надолго умолкает и молчит с видом человека, который уже и так слишком много сказал, позволил себе эмоции. Помолчав, заговорил уже по делу:
— Работали мы по так называемой технологии без применения ручного труда. Еще ее называют индустриальной. Смысл в том, чтоб уйти от самой трудоемкой работы, которую выполняют обычно только вручную — от расстановки и прополки свеклы.
— Как это? — опешил я, чувствуя, что подотстал за эти годы по агротехнике.
Василий Иванович понимающе смотрит на меня.
— Свеклу высеяли семя от семени на 8—10 сантиметров специально оборудованной сеялкой. Пропололи гербицидами. И получилось: обошлись без расстановки (это прорывка, прореживание всходов свеклы — В. Р.) и без прополки. Кое — где, правда, осот выскочил. И нам хотели прислать женщин на подмогу. Но мы отказались, сами управились. Все сделали сами. Даже когда блошка напала на сахарную свеклу — сами опрыскивали. Людей как будто подменили. Все стараются. Прямо перевоплощение какое‑то! Вот что значит материальная заинтересованность!..
Я знаю Василия Ивановича давно. Это сдержанный, немногословный человек. И вдруг так разговорился! Значит, действительно под впечатлением.
— Словом, выполнили и перевыполнили задание по всем культурам, по всем показателям.
Он долго молчит, обдумывает следующую мысль.
— А в прошлом году (это значит в 1985. — В. Р.) уже хуж'з сработали Год был неурожайный и… — Он снова умолкает, подыскивая подходящие слова. Видно, то, о чем он собирается говорить, очень важно и сказать не так просто. Мы как‑то отвыкли говорить правду. А если говорим, то с оглядкой. Критика у нас не возбранялась, но деликатно зажималась. И это очень вредило делу. Ускоренному его продвижению вперед.
Но ладно, я знаю, о чем он хочет сказать. Пока он подыскивает подходящие слова, я поведаю читателю, о чем у Василия Ивановича болит душа. Подрядная форма организации и оплаты труда получила в стране огромное распространение. Она непрерывно изменяется и совершенствуется. Заметим к слову, именно потому совершенствуется (пока), что для критики открыты нынче все шлюзы. Я говорю «пока», потому что кое — кому из руководителей она уже не нравится — слишком много требует — и они постараются ее по, трон: ггь.
Совершенствевание бригадного подряда идет по пути укрупнения структурных подразделений, переходящих на колективный подряд. Почему? Вот об этом как раз и думает сейчас Василий Иванович. Пока он думает, я расскажу о том, что видел в соседнем хозяйстве. Там сложилась примерно такая же ситуация: звено полеводов внутри бригады перешло на коллективный подряд. Первый год сработали отлично. В 1985 году уже хуже. Неурожайный год и тоже «и»… Странно повел себя этот самый человеческий фактор, который мы теперь прославляем на всех перекрестках, но который имеет плюсы, минусы и много еще вопросов.
Сначала ничего не могли понять, а потом… Потом постепенно прояснилось. Начало проясняться с того, что бригадир стал замечать, что ему трудно разговаривать с людьми. Тут бы радоваться: основное полеводческое звено, за которым закреплены основные угодья и ведущие культуры, идет в графике по всем видам работ, как по нотам складываются дела. Как тут не радоваться?! А люди ходят хмурые. Те, кто не в звене. Вроде как завидуют. Что такое? Всем же предлагали гуртоваться в звенья. Отказались. А теперь дуются. Одна стычка, вторая, третья…
— Зачем, бригадир, ты разделил нас на «красных» и «белых»? — не выдержал один из недовольных.
— Ты о чем? — оторопел бригадир.
— О том. У них лучшие угодья, у них основные культуры, на которых весь заработок. А у нас что? Суданка?..
— Ну так предлагали же всем. И тебе тоже предлагали. Ты отказался?
— Да. Отказался.
— Почему?
— А может, мне не нужны деньги. Не нужна слава. Я просто жить хочу по — человечески: в восемь на работу, в пять с работы. В выходной дома, в праздники с семьей.
— Ну так… — И бригадир хотел сказать что‑то, но воздержался.
И правильно сделал, что воздержался. Потому что ответы на такие вопросы обычно не очень убедительны. Обычно в подобных случаях строптивому говорят: «Это тебе надо ехать в город жить, там в восемь на работу, в пять с работы. Выходные, праздники дома». Или: «Ты забыл, что работаешь в сельском хозяйстве?»
Так или примерно так стараются урезонить недовольных. Когда‑то это действовало безотказно. Когда сельскому жителю не так‑то просто было уехать из села. Сейчас человек может поехать куда угодно, когда угодно. Везде, в том числе и в городах, работы навалом. Да еще квартиры дают. И такие советы, ехать в город, чаще всего стали принимать во внимание. В результате на селе острая нехватка рабочих рук. Вот во что выливаются теперь необдуманные нравоучения. Вот почему я говорю, правильно сделал бригадир, что сдержался. Он сделал по — другому. Пошел к начальству, так, мол, и так, благое дело, бригадный подряд, вон как оборачивается: красные и белые. Мол, дело серьезное, требует продуманного решения. Судили, рядили и пришли к Еыводу:
1. Надо переводить на подряд всю бригаду.
2. Работать с 7 до 17 с двухчасовым перерывом.
3. В воскресенье — выходной.
4. Зато в рабочие дни положенные восемь часов работать так, чтоб не было нужды прихватывать выходной.
5. Максимум усилий решению социально — бытовых запросов.
Обратим внимание на пункт № 1 «Надо переводить на подряд всю бригаду». Это как раз то, о чем я говорил выше: совершенствование бригадного подряда идет по пути укрупнения структурных подразделений. То есть, он вовле кает все больший круг ответственных. Иначе нельзя. По
тому что в отдельном структурном подразделении (звене) внутри бригады, наделенной определенными средствами и возможностями, одни оказываются в лучших условиях работы, другие — в худших. Одни выполняют важную работу, они патриоты и в чести, другие второстепенную… И получается искусственное деление на «красных» и «белых». Вот как далеко заходит дело, когда оно не продумано до конца.
Некоторые умные головы предвидели это, но… Промолчали. По инерции. Потому что у нас не принято было критиковать то, чему дан широкий ход. Так было. Так не должно быть, если мы хотим выстоять, выжить.
Я приоткрыл чуточку занавес, а теперь все‑таки послушаем, что там надумал сказать Василий Иванович.
— Понимаете, — он осторожно нащупывает мысль. — Теперь мы всей бригадой перешли на коллективный подряд. — В глазах его мелькнула лукавая искра. — Оно конечно, надо. Но вот я расскажу вам такой факт. Как‑то, на прошлой неделе, мы вышли в поле поутру. Я тут с ребятами удобрения вношу, а через лесопосадку поле под сахарную свеклу надо готовить. Культивацию делать. Наряд получили Ватченко и Вельчихин. Вельчихин, тот сразу взял загонку и погнал. А Ватченко заметил, что ночью землю морозцем прихватило. Если сейчас, сообразил он, пройти по ней культиватором, то из мерзлой земли образуются твердые, как камни, комья. Это, считай, свеклы на поле не будет. Он ко мне — что делать, звеньевой? Говорю, надо выждать часа два, три, пока отойдет на солнышке верхний слой земли. И остановил Вальчихина. Вот вам человеческий фактор. Два человека, два подхода к делу. Если б не бдительность Ватченко, не взяли бы мы нынче свеклы на этом поле. Такие вот дела. А бригадный подряд равнодушия не прощает. Не терпит. Вы спросите — а куда девать таких, как Вельчихин? Это вопрос. Положим, он отсеется из нашей бригады, пойдет в другую. А там тоже перейдут на подряд. Он в другую. А колхоз весь перейдет на подряд. Из пяти тысяч человек, скажем, 500 отсеется. Не нужны будут колхозу, поскольку нет у них прилежания к работе. Куда им деваться? 'Гут у них, в станице, дома, семьи, тут их корни…
