Когда "Новый мир" отверг "Люблю тебя светло", я ушёл к Викулову в "Наш современник". Я, дурак, говорю: "Сергей Васильевич, ну что-то интеллигентности в вашем журнале мало. Про интеллигенцию надо писать". Для него это — нож в сердце. И вот он не напечатал "Когда же мы встретимся", как раз про интеллигенцию. Когда я получил Государственную премию за "Наш маленький Париж", Викулов, который был в комиссии, меня поздравил. Он, наверное, пожалел, что не напечатал…
Станислав Куняев — добрый, весь раскрытый человек. С ним легко. Мы вместе летали к Шукшину на Алтай. В Америке с ним был. Как-то мне с ним необычайно тепло и просто. Про него пишут не то. Он совершенно незлобный человек. Он пишет искренне. Я очень огорчён, что его именем хотят запугать. Да, он жёсткий в отстаивании своих позиций…
"Наш современник" — не хуже, чем при Викулове. Время, конечно, другое. Сегодня нет в журнале той прозы, которая писалась при Викулове. Но её нет и в литературном обиходе. А направление, идейная глубина сохраняются железно: русскость в самом хорошем смысле слова, верность своей почве. Народ это понимает. Народ столько лет держит журнал на своих плечах помощью и подпиской. Сорос ему не помогал. А среди журналов тираж самый большой…
Маргарита СИНКЕВИЧ. По вашим словам, вы сами стали редактором журнала, чтобы "воскресить для казаков их же жизнь, жизнь их предков". А как сами казаки относятся к журналу и к вам?
Виктор ЛИХОНОСОВ. К сожалению, те, кто читает и подписывается, нам почти неизвестны. Известно только, что там где-то читают и плачут, как говорится. Все остальные казаки ничего не читают. Причём это не я теряю что-то, а они теряют. Если бы я говорил, что они не читают меня, — это одно. Но они не читают своих родичей. Такие были хорошие воспоминания! Даже я, сибиряк, и то не могу равнодушно всё это читать. И они многое потеряли. Атаманы историческому наследию не придали того значения, которое надо было придать. С воспоминаний надо было начать своё возрождение. И тогда бы им открылось всё: какая была жизнь, какие были офицеры, какие были полки, как вели себя люди, как вели себя казаки, как казак, возвращаясь с германского фронта после плена, подъезжая к станице, не знал, что делать. Ему было стыдно, что он был в плену. Как вёл себя офицер в театре. Как вёл себя бурсак, предводитель дворянства. Возродиться невежественными нельзя. А вы вооружены только декоративным кинжалом...
Не так давно суд в городке Славянск-на-Кубани вынес постановление: снять мемориальную доску на доме, который 120 лет числится у краеведов как дом семьи генерала В.Г. Науменко. Вернувшиеся из Америки регалии Войска Донского сберёг именно Науменко. Во время войны постарался переправить их из Германии в Америку. Когда умерла его дочь, наши нынешние казаки не выразили соболезнования, не дали телеграмму, ни слова не сказали по телевидению и в кубанских газетах. Они, мол, предатели. Зачем же забрали регалии, которые "предатели" спасли? Дочь изо всех сил помогала возращению регалий домой. А в 1996 году, когда крепили памятную доску к дому Науменко в станице Петровской, речь произносил атаман, который в комитете законодательного собрания края ведёт дела казачества. Почему-то громкого слова не вымолвил.
Маргарита СИНКЕВИЧ. Виктор Иванович, сегодня многие говорят о ненужности Союза писателей России как творческой организации. Что вы думаете по этому поводу?
Виктор ЛИХОНОСОВ. Москвичам, может, он и не нужен. У них есть куда пойти. А мы, когда приезжаем в Москву, прежде всего идём в наш Союз писателей на Комсомольском проспекте…
Маргарита СИНКЕВИЧ. В декабре 2012 года ушёл из жизни Василий Иванович Белов. Вы не одно десятилетие знали Василия Ивановича, вам присуждена премия его имени "Всё впереди". Как вы оцениваете место Белова в истории русской литературы ХХ века?
Виктор ЛИХОНОСОВ. Это был человек крестьянского рода, который нёс в себе тысячелетнее русское чувство… Анечка, дочка Василия Ивановича, сказала лучше всех писателей: папа так и не смог уйти из мира деревни. Он там так и остался. Белов повидал Италию, Францию, Москву, Петербург, а весь-весь пребывал в своей деревне, со своими понятиями, любовью, привычками. Он нигде не хотел жить, кроме дома. Он даже Вологдой томился. Вот это тысячелетний русский человек! Вот таким его северная Русь создала, и таким он сберёгся в своём творчестве. Он великий гражданин России, такой, какими были Хомяков, Аксаков, Леонтьев, Розанов, Меньшиков. Василий Белов — патриот из этого ряда.
Как он себя сохранил? Мы-то помним, как легко было поддаться (особенно часто посещая Москву и ЦДЛ) влиянию московской интеллигенции, как легко было забыть этих бабушек, эту простоту деревенскую… Ничто на него не подействовало.
Был Шукшин. Его не объяснишь. Зайдёшь к нему в комнату, в которой он жил, приезжая к матери. Господи, это вот так вот я к своей матери приезжал: этот дом, эта изба — всё такое родное, знакомое. И только так познаётся Россия, познаётся наш мир. Познаётся чувством…
Маргарита СИНКЕВИЧ. Виктор Иванович, вы являетесь обладателем Государственной премии РСФСР имени Максима Горького (1988) — за роман "Наш маленький Париж"; Большой литературной премии России, премии имени Михаила Шолохова; премии "Ясная Поляна" имени Льва Толстого, диплома ЮНЕСКО "За выдающийся вклад в мировую культуру", почётным гражданином города Краснодара, Героем Труда Кубани, многих других премий и почётных званий. Какая награда наиболее дорога вам?
Виктор ЛИХОНОСОВ. С точки зрения жизненной важности — Государственная премия. А для души — имени Шолохова, Толстого, Белова, конечно.
Маргарита СИНКЕВИЧ. Человек и писатель Виктор Иванович Лихоносов может назвать себя счастливым? Что такое, по-вашему, счастье? Какие свои достижения, человеческие и творческие, вы цените больше всего?
Виктор ЛИХОНОСОВ. В старости понимаешь, что счастье — это быть с родными рядом. Когда оглянешься: того нет, того нет… Понимаешь, что счастье — когда рядом дорогие тебе люди.
Счастье — такая простая мудрость. Мне не хватает тех близких, с кем я жил и думал, что так будет вечно. Частенько, как только тронется поезд, потом протянется вёрст сто, коснётся Средней России, вспоминаю писателя Евгения Ивановича Носова. В советские времена еду, бывало, через Курск, пишу что-нибудь игривое на открытке, во время стоянки перебегаю пути, бросаю в почтовый ящик — привет Носову. А его нет уже 15 лет. Нет Федора Абрамова. Счастье — когда нет потерь. Близкая душа, может, еще и найдётся. Иногда грустно оттого, что душа эта где-то в Сибири, далеко. Вообще, тонкое счастье сопровождается грустью…
Александр Проханов
27 октября 2016 0 главы из нового романа
Глава 12. Марсианский проект
Александр Невзороф имел обыкновение притаиться на дне стакана с водой и во время дебатов Хиллари Клинтон и Трампа, как только Хиллари подносила к губам стакан, сразу же перепрыгивал в неё и становился Хиллари Клинтон. И тут же начинал обвинять Трампа в сексуальных домогательствах к женщинам, у которых тот выпытывал, где у них находится аппендикс. Но когда стакан с водой подносил к устам Трамп, Невзороф перепрыгивал в Трампа и становился им. И тогда Трамп обвинял Хиллари в том, что она запиралась в тёмной комнате с начальником своего протокола и показывала ему подмышку. В конце дебатов Хиллари и Трамп поженились. И выходило так, что Невзороф женился на Невзорофе, и они образовали семью.
Во время дебатов на лоб Хиллари Клинтон села муха, и это была американская мечта. Когда Невзороф женился на Невзорофе, и Невзороф вышла замуж за Невзорофа, муха оставалась при них. А чтобы удобнее было общаться с новобрачными, Невзорофа-мужа стали называть Невзор, а Невзорофа-жену — Невзора. И тут Невзор решил полететь на Марс. Невзора говорила Невзору, что будет очень скучать по нему и смотреть за его полётом в телескоп. Невзороф-муж взял с собой на Марс Лесю Рябцеву, чтобы ставить там на ней эксперименты, а также муху, которая очень привязалась к своему хозяину и не хотела с ним расставаться.
Когда они прилетели на Марс, Невзор посадил Лесю Рябцеву в банку с формалином, чтобы все тлетворные бациллы, в ней находящиеся, умерли, и она бы не разнесла по Марсу эпидемии. И выпустил Лесю Рябцеву из банки только через три месяца. Когда он ступил на поверхность Марса, то обнаружил, что на Марсе есть жизнь, только не развитая, а в зачаточной форме. Навстречу ему из марсианских песков вышли марсиане. Это были Ольга Бычкова, Ольга Журавлева, Оксана Чиж, Марина Королёва, Наргиз Асадова, Нателла Болтянская, Майя Пешкова, и среди них был марсианин Алексей Венедиктов. Все они были голые, нестриженые и занимались тем, что рыли каналы. Невзор решил недоразвитым жителям Марса передать земную цивилизацию. Сначала он научил их мыться. Он показал, как это надо делать, на примере Ольги Журавлёвой, и все марсиане, подражая ему, стали мыться: мыли сначала себя, а потом друг друга. Они мыли друг друга в течение нескольких дней. Затем Невзор научил их одеваться. Он одел Ольгу Журавлёву, поднёс к ней зеркало, и та залюбовалась собой и стала кокетничать. Майя Пешкова хотела подражать Ольге Журавлёвой, но пока у неё не было одежды, и она прикрылась корытом. Алексей Венедиктов не сразу понял, как нужно натягивать на себя брюки, и вначале стал надевать брюки с головы. Штанины оказались короткими, и из них торчали руки Алексея Венедиктова, а сам он сквозь прорезь наблюдал, как одеваются другие марсиане.
