Движение, течение времени, как и железнодорожный состав, используя энергию прошлого, с помощью внутреннего «генератора» при инерционном ходе вырабатывает энергию будущего. И ее на порядок меньше потребляемой.
Дар Речи сохранил и донес до нас название энергии – ЧУ. Это один из редких слогокорней, который сам претендует на собственно слово и относится к существительному среднего рода, что говорит о принадлежности к миру прави. И это не абстрактная величина: в ветхие времена, вероятно, умели замерять напряжение, потенциал этой энергии и считали главным ресурсом, который следует добывать, чтобы время жизни народа не утратило своего поступательного движения. Не хлеб насущный, не тучные стада и табуны, и даже не золото и серебро являлось гарантом благоденствия, а некая неуловимая энергия будущего.
Но все по порядку. Сначала нам предстоит извлечь из языка информацию обо всем этом и осторожно, археологической кистью снять временные «культурные» наслоения. «Чу! Соловей где-то свищет…» - произнес поэт строчку, которую помним со школьной скамьи. И нимало нас тем самым удивил, ибо мы не знали что такое – ЧУ, хотя оно было в общем-то на слуху: моя набожная бабушка все время чуралась и говорила – чур-чур меня.
Помню, учитель объяснял, дескать, ЧУ - междометие, способ привлечь наше внимание, мол, остановись, стой, замри. И не убедил, поскольку на слуху роилось еще десяток слов с ЧУ, где оно было далеко не междометием. Причем, набор этих слов относился к предметам и явлениям таинственным, которые не пощупать руками – чувство, чудо и одновременно – чума (болезнь), чумак (ломовой извозчик, перевозчик соли), та самая чудь белоглазая, чум (жилище), чурка (дрова), чуб (прическа), даже блатное чува, чувак. Что было делать: наше школьное отроческое сознание еще не утратило младенческой пытливости и способности связывать несвязуемое. Неуправляемый логический аппарат жил сам по себе и мгновенно подвергал специфическому анализу все услышанное. Учитель еще договорить не успел, а у меня в голове пролетело множество производных, объединенных этим странным ЧУ, у поэта означавшим скорее всего, остановись мгновение.
Самым говорящим из них и часто употребляемым было чудо, ибо о нем все твердили на разные лады – чудеса, чудак, чудило, чудно, причуды, отчудить, начудить, то есть, обозначение всего необычайного, выдающегося и даже смешного. В слове чудачить оно, чудо, практически сбрасывает с себя покров и явно указывает на то, что ЧУ дается. Его можно взять взаймы, как соли у соседа, но дающий отчего-то выглядит эдаким простаком, лохом и вызывает улыбку. Должно быть, раздавать просто так это ЧУ было не принято. Но в любом случае, если его дают, то оно должно иметь какие-то физические величины, форму, реальное воплощение, но всего этого нет! А в слове чуять – буквально, ять, брать, воспринимать ЧУ, только вот в каком виде, если запах, аромат тоже отсутствуют? Однако мы говорим, к примеру, я нюхом почуял неладное, то есть, слово указывает на некое предчувствие и уводит нас в область интуиции. Вместе с тем, в слове чувство читается, что ЧУ может вставать, принимать столпообразную форму, пусть даже умозрительную, трансформироваться; чувства могут возникать, гореть, пылать, угасать, едва теплиться, холодеть, остывать, умирать и возрождаться.
Мы существуем, даже не подозревая, что ЧУ присутствует во всем, что испытывает, переживает человек буквально, от рождения до смерти! Мало того, само ЧУ способно гибнуть, что выказывает нам слово чума – смерть ЧУ: знак М (мор, мрак, мара, мраз) в данном случае означает смерть, поэтому помешанного рассудком человека называют зачумленным, чумным, очумевшим. И место ему не в обществе, а в чуме, вероятно, для чего и служило временное жилище из шкур и жердей – больница для чумных, изолятор. Загляните в современный чум северного жителя и сразу же без привычки очумеете. Хорошо дешифрируется слово чурка, если вспомнить привычку чураться. «Чур-чур меня!» пришло из глубины тысячелетий, проникло в христианство со смыслом «спаси, помилуй» или как призыв к ангелу-хранителю. Неведомый, загадочный чур и носил эти функции в древности, а сам скорее всего выстрагивался и вырезался из куска бревна и был домашним божком, позже получившим уничижительное название – чурка (буквально, душа, дух чура), идол, истукан. О том, кто же он такой, мы еще поговорим на уроке, посвященном слову род и определим его место в домашнем пантеоне.
Новая идеология всегда стремиться сплясать на костях старой, да еще и почураться при этом – вот такие вот у нас забавы. Чужой, чужбина так же несколько приспускают таинственную завесу над ЧУ, выдают его связь с огнем: жба – жаровня, емкость для хранения огня, и отсюда жбан, ворожба (вражба – гадание над огнем). То есть, ЧУ привязано к огню, однако не является его воплощением или качеством, а скорее, как-то передается с помощью огня. А слово чуб начинает приближать нас к внешнему облику человека, обладающего ЧУ. Чуб (чуп) изначально – оселедец, пучок волос на темени, поэтому говорят, чубатые казаки, имея ввиду запорожцев. Знак Б или П здесь может быть и в понимании божества, относящегося к божественному, или к прави, что в общем-то одно и то же. Впоследствии чубом (чупом) стали называть все волосы в прилобной части головы – «за чупрын таскает…». То есть, оселедец могли носить те, кто обладал ЧУ, а между прочим, носили их в Причерноморье сколоты. А на Балтике, на острове Руяне – русы и князь Рюрик! Святослав Игоревич, его внук, был последним из князей, кто носил чуб и еще серьгу в ухе, как старший в роду. (По косвенным источникам, его носил и князь-оборотень Всеслав Полоцкий). В словах чуть вложено понятие малой толики, а в чудесно слышится его значительный объем: десно, десница – правая сторона или рука, день, власть огня и света, сияние прави, когда наступает господство ЧУ. Человеку в это время хорошо, чудесно – прилив энергии, страсть к действию и восторг от такого состояния. Мы говорим – приподнятые чувства и под их воздействием совершаем глупости и подвиги.
Все указывает на ЧУ, как на особый вид духовной, мобилизующей энергии, двигающей не только отдельного человека, но и целые народы, когда оно совокупляется в единое целое, либо каким-то образом добывается, как основной ресурс, позволяющий некой общности продуктивно существовать определенное время.
На эту мысль наводят всевозможные календари и древние обсерватории, призванные постоянно контролировать течение времени. Будто других забот не было, житейских, экономических, которые вяжут современного человека по рукам и ногам. И у нас возникает полное не понимание, к примеру, зачем наши пращуры возводили циклопические сооружения, назначение которых неясно – пирамиды, сфинксы, Стоунхендж, идолы на острове Пасхи, гигантские фундаментные блоки, оставшиеся от каких-то неведомых построек. Или, например, какая сила, какая энергия позволяла гуннам пройти от Дальнего Востока до Ближнего? Чтобы ограбить весь мир? Насадить свою культуру и религию? Это слишком сомнительно, потому как просто и очень уж современно - поправить свое экономическое состояние за счет других или достичь мирового господства, внедряя собственную идеологию. Мы зачумлены нынешним образом мышления и поведения, наши ценности диктуют способ мировосприятия, поэтому и не можем проникнуть в тайну строительства пирамид. И начинаем выдумывать внеземные цивилизации, инопланетян, посетивших нашу Землю, а чаще валим все на глупость и самодурство пращуров – так легче, поскольку сами живем, как пришельцы.
Да, бесконечный контроль за временем наводит на мысль об ожидании «конца света», точнее, конца времен, что может вполне ассоциироваться со светом. Мы думаем, что этот ресурс отпущен нам бесплатно и на вечные времена, думаем, оно нескончаемо, а вернее, вообще о нем не думаем в планетарном масштабе, как не думаем о воздухе, которым дышим, о своем сердцебиении. Точно так же мы еще недавно относились к питьевой воде, совершенно безопасно получая ее из-под своих ног – из рек, озер и прочих источников. Теперь покупаем в бутылях и вроде бы даже привыкли к этому. Следующим истощимым запасом как раз и окажется воздух, а последним – время, и если конкретнее, то его энергия. На Земле при этом остается на самом деле много воды, но ее пить нельзя. Так же будет и с воздухом, которым невозможно дышать, и со временем, которое невозможно проживать.
