Гельман и Малюта
Геннадий Животов
4 июля 2013 2
Культура Общество
В СМИ активно обсуждается ситуация вокруг Пермского музея современного искусства PERMM, которым несколько лет подряд руководил Марат Гельман. Для многих случившаяся отставка Гельмана стала чуть ли не синонимом закрытия музея. Относительно недавно похожая история произошла с Волжским Шолоховским центром, созиданием которого занимался Евгений Васильевич Малюта. Интереса в масс-медиа это не вызвало.
Что за фрукт Марат Гельман, мы все хорошо знаем. Это известный персонаж современной политики, искусствоведения и даже идеологии, это такая живность, которая тем или иным образом успела затронуть всю общественную жизнь. В его планах было ворваться в провинцию, у него нашлись спонсоры - и он создал музей.
А кто такой Малюта? Евгений Васильевич родился в Николаевске. Это не Пермь, которая по сравнению с Николаевском напоминает мегаполис, это городок в устье Волги. В годы войны там жил Шолохов. Военного Шолохова мало кто знает, не всем известно, что при экстренной посадке в Куйбышеве он сломал позвоночник и потом тяжело выкарабкивался из небытия. Тогда Шолохов был ещё достаточно молод и, как только немножко поправился, начал снова челночно мотаться на фронт. В военные годы он создал одни из самых своих мощных произведений, в том числе "Они сражались за Родину".
Малюта задумал создать музей Шолохова в своём родном городе. Музей - это дом, его нужно построить, собрать из кирпичиков. Волжский Шолоховский центр и создавался по крупицам, деньги наполняли эту инициативу не спеша, временами очень скудно, их поток периодически пересыхал. Иногда средствами помогал "Лукойл", который пасётся в тех местах.
Малюта на собственную зарплату скупал экспонаты для музея, даже мне платил за картины, которые я писал специально для музея. Создание шло в те годы, когда главой местной администрации был коммунист. Но потом к власти пришли единороссы, и сейчас музей Шолохова фактически закрыт.
А что значит закрытый музей для Николаевска? Там, кроме этого, всего одна значимая личность, одновременно и местная достопримечательность - космонавт Малышев. Когда-то городок был знаменит другим. В советские времена вокруг Николаевска складывался потрясающий бахчевой культ, вся прилежащая равнина была орошаема с помощью каналов, которые несли воду к плантациям бахчевых культур. Кроме того, там процветало овцеводство. Сейчас все эти каналы пересохли, потому что с каждым годом растёт цена на электроэнергию. Вслед за каналами постепенно сохнет и скукоживается вся местность. Но что-то ещё жило, и музей Шолохова часто посещали молодые люди и дети. Так они обретали сопричастность с историей своей страны.
В Перми пришёл новый министр культуры, которых у нас теперь по одному в каждой губернии, и убрал галериста с руководства музеем. PERMM содержался на бюджетные средства города, причём деньги выделяли немалые. Сейчас вся эта история обросла экспертами и ревизионными комиссиями, сам Гельман, конечно же, говорит, что к деньгам никакого отношения не имел. В пермском бастионе занимались политизированной околокультурной игрой. Ржали над Сочи, рекрутировали малоизвестных молодых ребят, которые, грубо говоря, корчили рожи. То есть выдавали то, что мы постоянно видим в Москве. В каком-то роде музей Гельмана - это продукт направления, заданного Ириной Прохоровой, которая предлагает всё советское выдавить и заменить "культурой", на мой взгляд, не понимая сути ни того, ни другого. То, что называют "советским", и было "нашим". Любого человека можно, при определённых усилиях, просветить, а можно направить в канаву. Но есть глубинные коды, которые переформатировать невозможно.
Итак, два музея оказались под ударом. Музей Шолохова, который по существу своему и выполнял образовательную и культурную функцию. Ушёл руководитель-коммунист, и нет музея. К власти пришёл бизнес, а народ привычно безмолвствует.
В Перми убрали Гельмана. Шум в СМИ, стенания части художественного сообщества, вялые оправдания местного руководства. Главный вопрос - возникнут ли на месте гельмановских проектов новые инициативы. Или и здесь грядёт культурный застой?
Андрей Смирнов
4 июля 2013 0
Культура Общество
ОЦЕПЕНЕВШИЕ/ВИРЬ. "За ножом" ("ZHELEZOBETON")
В конце июня в России впервые проявился культовый американский проект Blood Axis. Несмотря на более чем двадцатилетнюю историю, собственная дискография группы довольно компактна - оригинальные пластинки заметно уступают место синглам и самым различным совместным релизам. Но именно Blood Axis выдали как минимум одну из самых значительных контркультурных пластинок девяностых - "The Gospel of unhumanity", в которой постиндустриально-электронные интересы сочетались с обширными цитатами из Баха, Прокофьева, Паунда, Ницше, Лонгфелло и убеждённым презрением к современности. Это был такой фасцинативный "коллаж справа". Майкл Мойнихан со товарищи пополнили число формаций, что восприняли идеологию "консервативной революции" в её политическом, культурном и интеллектуальном измерении. Поэтому, насколько понимаю, в США у группы сложности с выступлениями. В последние годы Blood Axis всё больше ориентирован на неофолк. Порой это звучит пафосно-наивно и явно не страдает перфекционизмом в отношении качества, но честно, достойно и без нарциссизма, чем зачастую страдают более известные коллеги-соратники. На московском концерте 28 июня, ставшем прологом к завершению (дальше были только Питер и Киев) нынешнего европейского тура, всё это было явлено с лихвой.
Разогревом у Blood Axis выступил отечественный проект "Оцепеневшие", представляющий из себя альянс музыкантов, известных по таким уважаемым андеграундным формациям, как "Солнечная Соль", Reutoff. Преамбула от московских музыкантов по стилю довольно сильно отличалась от американцев, но по силе и эффекту была очень впечатляющей.
Неоднократно убеждался, что хватает русских музыкантов во вселенной современной музыки, что ведут свой разговор с иноземными героями на равных. Однако здесь они по большей части обитают на культурной периферии. Вообще наша "гордость" последних десятилетий несколько специфична. Так, в экономике наши "реформаторы" могли продать завод по цене магнитофона, зато за полудрагоценный камень требовать выплаты, эквивалентные алмазу. А в культурном плане расстроенная балалайка или заезженная пластинка упорно навязывалась в качестве высот русского национального творчества. Притом, что автономия нашего рока заканчивается где-то на западной границе России, максимум, расширяясь до границ СССР, а вот различные экспериментаторы куда более открыты миру, сохраняя собственную идентичность. Они говорят на одном уровне, и порой - тоньше, глубже и интереснее.
В середине весны "Оцепеневшие" в компании с другой незаурядной группой экспериментального подполья "Вирь" представили альбом "За ножом", выпущенную лейблом "ZHELEZOBETON", который специализируется на разного рода необычной, индустриальной, шумовой музыке. Пластинкой я как раз разжился на вышеупомянутом концерте, хотя в Интернете, в том числе в социальных сетях, альбом находится в свободном доступе.
"Оцепеневшие" появились на свет лет семь назад, из знаковых моментов биографии можно отметить, например, совместный вечер в культурном центре "Дом" с Юрием Витальевичем Мамлеевым, концептуальный сплит-альбом с Allerseelen и Neutral.
На этот раз союз двух команд выдал нечто большее, чем просто объединение усилий, произошел совместный выход "за флажки", получился цельный, мастерский и завораживающий альбом.
"За ножом" - это такая алхимическая реторта, в которой смешиваются явления, идеи, стили просто-таки из разных галактик. Индастриал, дроун-металл, дарк-эмбиент, гитарный нойз, режущий вокал. Русская классика - Шмелёв, Платонов, тут же постструктурализм и радикальная политика.
Если верить пресс-релизу, то брутальное название возникло из рассказа некоего активиста, что сидит за превышение пределов самообороны: "Эти люди шлют тебя, и ты развернулся и пошёл. Они думают, что ты просто слился, но на самом деле ты пошёл за ножом. Вся наша жизнь - это путь за ножом".
И ещё: "метафизически этот альбом представляет собой что-то вроде оптического прибора, волшебного фонаря с непрозрачными стёклами - под стать тоске и безысходности русской жизни. Однако вглядевшись в него, на чёрной копоти этих стёкол можно различить удивительные узоры, за которыми неугасаемо сияет живой огонь".
Пожалуй, это не апокалиптическая картина мира с мгновениями уходящего времени, тут время по-платоновски "застыло в оцепенении". Сложная перспектива, к тому же лишённая утопической радости. Выход в интенсификации предельного опыта. Где ужас и благоговение нераздельны, где можно потерять всё, зато обрести мир, в котором возможно волшебство.
