Эпиграфом к пресс-релизу "Индюшат-2016" даны слова Олега Нестерова, гласящие: "Если фабрику музыки, как в ресторане, поделить на два цеха, то холодный и скучный — это тот, где проект ваяет продюсер в студии. А "Индюшата" — это самый настоящий горячий цех — там мясо, там кровь!". Так вот, отслушав все команды, попавшие в финал, у меня сложилось впечатление, что они как раз-таки напоминают те самые продюсерские проекты. Не стоит тут же морщить нос и мысленно отправлять двенадцать финалистов на свалку, ведь продюсер в правильном понимании термина — это скорее всезнающий гуру, помогающий молодым коллективам найти "тот самый" звук и не растерять при этом самобытность. К тому же никаких продюсеров у большинства "Индюшат" нынешнего года, вероятно, нет, просто ребята прекрасно ощущают тренд и вписываются в формат фестиваля.
Если бы меня попросили прокомментировать подобную ситуацию в том же далёком 2010 году, я бы выражался резко негативно (не гнушаясь избыточного красноречия), но теперь мои позиции по данному вопросу изменились. В пространстве рок-музыки найдётся место для всех, было бы как раз скучно, если бы каждый фестиваль лез в дебри странного андеграунда. Даже любителям оного иногда хочется послушать музыку без излишней (и зачастую ненужной) зауми, понятную с первых минут, но при этом всё равно интересную. Если раскрыть аналогию эпиграфа, то "Индюшата" — это действительно мясо, но приготовленное по рецепту. И в данном случае это скорее хорошо, чем плохо.
В нынешнем году у фестиваля было самое главное — драйв. Концентрация сырой музыкальной энергии превысила показатели двух предыдущих лет. "Индюшата-2016" заставляли людей танцевать. Местами это привело к тому, что музыка стала похожа на омоложенную версию группы "Ленинград" — то же блюдо под новым соусом. Как минимум у половины групп в составе присутствовал человек, отвечающий за духовой инструмент. Особенно сильно на "Ленинград" в современной его итерации походила команда "Платья за 130" из Москвы. Костяк группы составляют три фронт-вумэн. Тот же ироничный тон, та же простая энергия, быстро находящая контакт с (предположительно) любым слушателем. Но без свойственной "Ленинграду" остроты. Зато с аккордеонистом, который наверняка успел за свою жизнь отыграть не на одном десятке свадеб.
Второй день фестиваля значительно расширил палитру жанров и даже представил необычную команду из Новокузнецка под названием Purple Crime, которая была похожа на смесь раннего индастриала и современного шугейза. Стена звука, выстроенная этой группой, так сильно подействовала на зрителей, что после выступления, уже на улице, музыкантов носили на руках. Люди тянулись к сибирякам просто потому, что их вдохновила музыка. Это был неподдельный всплеск эмоций, то самое проявление рока, за которым все и отправляются на громкие концерты. Позже стало известно, что именно Purple Crime взяли Гран-при. И, на мой взгляд, это стопроцентно заслуженно.
Было интересно видеть, что в большинстве команд, состоящих из сравнительно молодых людей, появились старшие соратники, готовые держать тылы и распространять на сцене пришедшую с опытом уверенность. Аранжировки стали куда более внятными. Мастерство музыкантов достигло того уровня, когда внимание зала можно было удержать только за счёт техники исполнения. Это хорошо продемонстрировали Junkyard storytellaz из Санкт-Петербурга, вставлявшие в свои песни длинные барабанные соло и разрывающие звуковое пространство остервенелые клавишные аккорды. Они не делали попыток сыграть сложные партии, они исполняли их уверенно. Фестиваль наградил их за "лучший арт-концепт". Честно говоря, мне сложно понять, что именно это значит, но звучит внушительно.
"Индюшата" становятся всё профессиональнее. В конце первого дня у меня сложилось впечатление, что все финалисты перед тем, как взойти на сцену "16 тонн", отучились в какой-то школе рока, где из них сделали готовых к серьёзной работе музыкантов, заставили безупречно отработать все партии и, главное, научили вести себя на сцене. Удивительно, но когда группы начинали общаться с публикой, это происходило естественно, что не всегда удаётся даже маститым западным "фирмачам".
Музыкальный мейнстрим сейчас любит вспоминать восьмидесятые. Коротко говоря, этому десятилетию посвящена куча жанров и вообще сам усреднённый саунд стремится куда-то туда, во времена аналоговых синтезаторов, бесконечных припевов и ранней электроники. "Индюшата-2016" откопали кое-что из девяностых, и речь идёт не о гранже. Группа One Zim из Москвы вспомнила, с чего начинался Limp Bizkit, и заодно освежила формулу современным подходом к сращиванию тяжёлого рока и рэпа. В итоге получилось то, что вполне может стать коммерческим продуктом. Как мне сообщили организаторы, Оne Zim отстраивали звук дольше всех и, по всей видимости, за проектом тщательно следят промоутеры. Группа получила награду за лучшее шоу. Приз зрительских симпатий достался команде "Первый раз" из Челябинска. Лучший вокал среди финалистов оказался у Adrianova Band.
Любую команду из числа финалистов уже сейчас можно брать и ставить в радиоэфир. Хотя бы ради эксперимента. Да, у них нет бесспорных хитов, но слушатели вряд ли в панике схватятся за тумблер, чтобы переключить волну. Время покажет, что станет с "Индюшатами" сезона 2016, но лично мне бы очень не хотелось, чтобы все их старания растворились в пустоте. Битва за отечественную сцену продолжается, и налицо увеличение мощи арсенала.
Я мысленно вхожу в ваш кабинет...
Я мысленно вхожу в ваш кабинет...
Галина Иванкина
Культура Общество
выставка «Интерьер в русской графике XIX—начала XX века»
"Я мысленно вхожу в ваш кабинет…
Здесь те, кто был, и те, кого уж нет…"
Максимилиан Волошин
Интерьер может сказать о человеке куда больше, чем он сам. Вкусы, пристрастия, отношение к жизни, уровень интеллекта — всё выдаст, выболтает меблировка. Чем мы хотим удивить мир? Что для нас несущественно, а что — важно? "Остап прошёл в комнату, которая могла быть обставлена только существом с воображением дятла. На стенах висели кинооткрыточки, куколки и тамбовские гобелены. На этом пёстром фоне, от которого рябило в глазах, трудно было заметить маленькую хозяйку комнаты". Тут великий комбинатор понял, как нужно общаться с Эллочкой: каждая вещь говорила и даже кричала о мещанском скудоумии, замешанном на голливудских грёзах. Мы воспринимаем Раскольникова не только через его мысли и действия — его комната-гробик сама расскажет нам о герое: "Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими жёлтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и всё казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок". Отсюда только два пути — в революцию или в криминал. Вселенская апатия Ильи Обломова читается с лёту, на пороге его обиталища: "…можно было бы подумать, что тут никто не живёт, — так всё запылилось, полиняло и вообще лишено было живых следов человеческого присутствия…". Отсутствие жизни, а не медово-сладкая лень. Я мысленно вхожу в ваш кабинет и — знаю ваши тайны: "Стол, кресла, стулья — всё было самого тяжёлого и беспокойного свойства, — словом, каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: "И я тоже Собакевич!"".
Интерьер — как арт-объект — заинтересовал художников и поэтов, когда возникла проблематика "внутреннего мира", то есть на рубеже XVIII и XIX столетий. Интерьер — то, что внутри; стол-стул-ваза — проекция мировоззрения. Современный художник Виктор Пивоваров часто говорит о "комнате души". Это касается не только отдельного хомо-сапиенса — оно характерно для исторических вех. Неслучайно у Ильфа и Петрова символом упразднённого режима был выбран гамбсовский гарнитур — в погоне за стульями, таящими бриллиантовый клад, герои пытались найти дорогу в утраченное прошлое: "Предводитель команчей жил, однако, в пошлой роскоши", — думал Остап, подымаясь наверх". Убранство, обстановка — важнейший маркер, поэтому пресловутые шестидесятники избрали "пунктиком" для ненависти бархатные шторы, мягкий диван с валиками и удобное кресло. Кресло — звучит тухло. Штора — тавро. Диван — приговор. Долой. На их место пришли тонконогие табуреты и узкие ложа. Каждой эпохе — свой уют и свой вид из окна.
В Государственном историческом музее открыта экспозиция, посвящённая интерьерному жанру в русской графике. Устроители сообщают: "На выставке представлено около 60 работ, выполненных как признанными мастерами интерьерного жанра, так и менее известными художниками XIX — начала XX века. Зрители увидят интерьеры императорских и великокняжеских дворцов, городских и сельских усадеб, петербургских и московских особняков, а также Успенского собора Московского Кремля и Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге". Произведения расположены в хронологическом порядке: от лаконичности ампира — к цветастым диванчикам стиля "бидермайер" и причудам второго рококо, а уже затем — к волнующим, зыбким пространствам ар-нуво. Подобная организация экспонатов позволит сделать дополнительный вывод: как только в повсеместный быт вошла фотография, художники перестали скрупулёзно вырисовывать каждую деталь, предпочитая писать настроение, колорит и нюансы.
