Наполненная пассионарной энергией и философией общего дела империя становится "городом всеобщего благоденствия", Космосом в его античном понимании - вселенским порядком, противостоящим Хаосу. И там, где было суммарное "я", возникает абсолютное "мы": "Нет здесь начальников и подчиненных. Мы все равны, все русские люди, всех нас родила наша великая, наша милая каждому русскому, да и чувашскому человеку, земля. И пусть мы когда-нибудь умрем, но пока живы, станем любить друг друга. За наш народ, за Россию".
Как живой организм, взращенный соборным усилием, империя проходит стадии зарождения, взросления, мужания, зрелости, старости и умирания. Но этот процесс не является абсолютно энтропийным, потому что пассионарность по закону сохранения энергии не уходит в никуда, не растворяется в Хаосе, а вливается в новые формы, получает новые воплощения Всякая империя постоянно испытывает энтропийное воздействие как изнутри "пятая колонна", так и извне (иная империя)
До тех пор, пока у империи хватает внутренних ресурсов, чтобы гасить дезорганизующее воздействие, философия общего дела может претворяться в жизнь.
Тревожными сигналами для империи становятся незначительные, как может показаться, нетенденциозные явления и события, способные в перспективе разложить все имперское тело. Такие раковые клетки, как ранние симптомы заболевания империи, воплощаются зачастую в символических образах, как предчувствие грядущей катастрофы. Например, кровавая лежка лося в зимнем лесу как предвестница Афганской войны (роман "Пепел").
Как только баланс сил нарушается в пользу дезорганизации, происходит подмена или подрыв принципиальных для империи смыслов, профанация сакрального, ремифологизация ключевых мифов: "Апофеоз войны" из тухлых помидоров, макет православного храма с клизмами вместо куполов, панк-молебны в главном храме страны или олимпийские кольца из колючей проволоки.
Тогда для империи наступает некий "час икс", она оказывается в точке невозврата, где прямое столкновение Космоса с Хаосом уже неизбежно. В этой точке империя либо активизирует все свои силы: являет культурного героя-политтехнолога - и оранжевый зверь революции оказывается в клетке, рождает мученика Евгения Родионова - и чеченская война завершается нашей светоносной победой. Либо разорванная и обугленная империя "сворачивается в свиток".
Но извечное русское чудо заключается в том, что русская империя, одна из немногих, способна к самовозрождению, к восстанию из пепла и руин, к собиранию русских земель, русского духа, русской пассионарности
Недоступная слуху и зрению, неосязаемая таинственная частица хранит неубиваемый ген имперскости, зерно будущего имперского ростка, определенный культурный код, неподдающийся дешифровке. Она постигается только "недреманным оком", которым наделил Господь русский мессианский народ. Из этой частицы империя раскрывается, как бутон райского цветка. И тогда, напротив, все ощутимое, видимое, слышимое обретает сверхсмысл, из умопостигаемого становится духопостигаемым. Так, из колокольного звона возникает незаписанное стихотворение умершего поэта ("Человек звезды"). Из старинной царской монеты является лик Помазанника Божия ("Алюминиевое лицо"). Порхающая над пропастью бабочка хранит в себе тайну мироздания ("Африканист"). Колокольня Ивана Великого изливает Божью благодать на русскую землю ("Русский").
Из подобных образов складывается единое символическое пространство империи, ядро которой остается неизменным во все времена. Так, например, при подвижной культуре повседневности незыблема патриархальность семейных отношений. При стремительном техническом прогрессе непоколебима натурфилософия русской деревни и небольших провинциальных городов. При всей изменчивости языка непреложно сакральное отношение к слову. Князь, царь, император, генсек или президент всегда мыслятся как носители справедливости и хранители замкового камня имперского здания. Отсюда, на уровне врожденного духовного иммунитета, неприятие содомского греха и ювенальной юстиции, экуменизма и обновленчества, противостояние переписыванию истории и противодействие уничтожению русского леса и моря, русского поля и степи, отстаивание национального статуса русского языка в бывших союзных республиках.
Все пассионарные силы империи всегда были направлены на сбережение заветного ядра: поэты создавали переложения псалмов и молитв, художники оставляли парадные портреты и уходили расписывать храмы, схимник облачался в кольчугу, чтобы проложить пути к Божьему свету, чтобы укрепить оболочку ядра, сделать ее непроницаемой для аспидов и василисков, инородных тел и отравляющих ядов. Ядро символического пространства империи спасали, как икону во время пожара, сохраняли, как антиминс поруганного храма, в надежде, что святыня будет восстановлена. Потому что в этом ядре заключена заветная Божия росинка - носительница русского чуда воскрешения и вечной русской победы. Именно эта росинка животворит выжженную землю империи, вновь делает ее плодородной.
Потому идею имперского созидания, стремление к великой имперской работе из русского сознания вытравить невозможно: "Желающие изъять имперское содержание из исторической русской судьбы обрекают Россию на убогий этнографический заповедник для услады завоевателей, на музей, где немцы и китайцы станут с любопытством рассматривать шапку Мономаха и стоптанные валенки Сталина, фотографии "Бурана" и танка Т-34".
Залогом выживания всякой культуры или цивилизации сегодня, как и во все времена, становится способность к имперскому строительству. Неслучайно современная карта мира - это несколько мощнейших империй, так или иначе распределяющих свое влияние на неимперские государства. И главный вопрос во взаимодействии и противостоянии титанов заключается в прочности материи и стойкости духа, из которых соткана, отлита и выкована каждая империя.
Георгий Судовцев
17 апреля 2014 0
Политика
Алексей МИРОНОВ. Вехи Великой Победы. - Белгород, 2013, 206 с., 1000 экз.
Вообще-то, такие книги сегодня нужно издавать в России многотысячными, если не миллионными, тиражами.
Во-первых, потому что Великая Отечественная война и Великая Победа 1945 года были настоящим "моментом истины" не только для Советского Союза, но и для всего мира. А число желающих представить это величайшее в истории человечества столкновение сил добра и зла, должного и недолжного, как нечто иное с каждым годом умножается буквально в геометрической прогрессии. Именно поэтому такое значение приобретают не просто исторические изыски, а свидетельства очевидцев, наполненные всем опытом почти 70 лет, прошедших с 9 мая 1945 года.
Во-вторых, автор этой книги, генерал-полковник, встретивший начало гитлеровского вторжения в Советский Союз вполне уже сознательным 17-летним юношей, а на фронт попавший в июне 1942 года, конечно, относится к той войне совсем иначе, нежели люди, знающие её, грубо говоря, с чужих слов. Личный опыт - такое фундаментальное знание, которое может быть только вписано в более общую и точную картину, но никакой фальсификации по определению не поддаётся.
Наконец, в-третьих, Алексею Миронову удалось совместить в своей книге, казалось бы, несовместимые качества: относительную краткость - с глубиной и точностью изложения. Подзаголовок "методическое пособие" не должен вводить в заблуждение - это настоящий учебник по истории Великой Отечественной войны или, во всяком случае, готовый материал для такого учебника, нуждающийся лишь в незначительном уточнении, расширении и редактировании.
То, что автор работал над этим текстом на протяжении более чем двадцати лет, - тоже показательный штрих к общей картине. Дело не во времени - дело в таланте и ответственности историка, настоящего гражданина и патриота своей страны. Который реализуется через выверенные и, порой, чрезвычайно жёсткие формулировки.
Нынешний год - год 100-летия начала Первой мировой войны (14 августа 1914 года) и 75-летия начала Второй мировой войны (1 сентября 1939 года - дата нападения Третьего рейха на Польшу), которому непосредственно предшествовало подписание "пакта Молотова-Риббентропа" 23 августа 1939 года. Многие профессиональные "историки" и политики сегодня утверждают, что без этого договора Гитлер не решился бы напасть на Польшу, а значит - и Вторая мировая война не началась, а следовательно - Сталин и Советский Союз несут одинаковую с Гитлером и Германией ответственность за её развязывание.
Утверждения такого рода, при всем своём внешнем правдоподобии, полностью противоречат старой латинской поговорке "Post hoc non ergo propter hoc", т.е. "После того - не значит вследствие того".
