И тут моряки гукора узнали, что туземцы соседнего острова Акуна собираются перебить всех моряков. А ведь моряки знали от «промышленных и бывалых на островах людей, [что] хотя де оной народ и показывает с виду дружество тогда, когда он не в силах супротивлятца, а как ему удастца победить, он из русских людей в полону у себя живых не оставляет. А употребляет над ними варварство: вначале разрезывает брюхо и, вытаскивая кишки, мотает на палки. А потом отрежет голову; положа на огонь, сжигает. Тут у них и торжество бывает».
Был увеличен караул. А тут еще пропали без вести в феврале 1769 г. квартирмейстер Шарапов и казак Салманов. Они отправились на охоту и не вернулись. Их искали, но не нашли. Многие моряки были уверены, что они погибли в плену у алеутов, будучи подвергнуты жестокой казни.
Среди моряков начался ропот, многие настаивали на скорейшем уходе гукора на Камчатку. Но Левашов считал необходимым выяснить судьбу галиота. В марте ему удалось ласковым обращением и богатыми подарками уговорить одного тойона с о. Уналашка разведать, где зимует Креницын.
Тойон собрал отряд в 100 байдар, чтобы отбиться при нападении племен полуострова Аляска. Но до Креницына добрались лишь две байдарки, остальные воины либо погибли в сражениях, либо отстали. На о. Уналашка тойон возвратился в сопровождении 22 байдар. Но свой военный поход этот тойон посчитал удачным, так как получил солидные подарки от командиров обоих судов.
В доставленном Левашову письме Креницын сообщал, что выйти в плавание не может из‑за малочисленности людей и их болезни. Естественно, Левашов повел гукор на соединение с начальником экспедиции. Оно и состоялось 6 июня 1769 г.
Моряки гукора помогли экипажу галиота привести последний в готовность к плаванию, часть из них вошла в состав экипажа галиота взамен погибших. 23 июня 1769 г. оба судна снялись с якорей и вышли в море. На берегу о. Унимак начальник экспедиции П. К. Креницын поставил у покинутых моряками жилищ «деревянный крест и на оном же медный. В том кресте, в скважине» осталась записка о пребывании на острове экспедиции и сообщение о «зверских нравах и злых обычаях тутошних жителей». Остались на острове 36 крестов над могилами умерших моряков галиота.
23 июня галиот и гукор покинули бухту Св. Екатерины и направились в обратный путь к Камчатке. В течение трех дней Креницын и Левашов описывали все острова группы Креницына,
26 нюня суда вновь разлучились из‑за непогоды. Креницын пришел в устье р. Камчатки 30 июля.
Левашов с 27 июня по 2 июля плавал в районе южнее Уналашки и Умнака. Затем он повернул на запад и описал Четырехсопочные острова, лежащие между Умнаком и Амухтой. 8–9 июля он прошел проливом между островами Амухта и Амля в Берингово море и после тяжелого двадцатидневного плавания достиг о. Медного. Затем за 11 дней он обогнул о. Беринга и после двухнедельного плавания добрался до Нижне–Камчатска, куда он прибыл 24 августа 1769 г.
Провианта у экспедиции не было. Моряки из‑за слабости и болезни не могли выполнять необходимые парусные и такелажные работы по подготовке к дальнейшему плаванию к Охотску. Креницын решил остаться зимовать в Нижне–Камчатске.
Зиму 1769–1770 гг. экипажи галиота и гукора провели в Нижне–Камчатске, испытывая крайнюю нужду. На оставшиеся в судовой казне деньги они вынуждены были для питания моряков покупать у местных жителей рыбу по цене, в 5 раз превышавшую казенную. Пришлось командирам организовать собственный «рыболовный промысел», который дал возможность и дожить до лета и даже засолить ко времени выхода судов 19 бочек рыбы.
Уже на Камчатке Креницын узнал, что ему 4 июня 1769 г. было присвоено звание капитана 1-го ранга.
27 нюня 1770 г. галиот «Св. Екатерина» и гукор «Св. Павел» были полностью готовы к отплытию в Охотск. Ждали лишь попутного ветра. Но тут экспедицию постигло большое несчастье. 4 июля утонул начальник экспедиции капитан 1-го ранга П. К. Креницын. Он в небольшой лодке перебирался на другой берег р. Камчатки. Набежавшая внезапно волна перевернула небольшую лодку. Вместе с ним утонул и гребец–казак Иван Черепанов.
Команду над экспедицией принял капитан–лейтенант Михаил Дмитриевич Левашов. Он совместно с штурманом Дудиным меньшим сосчитал на галиоте казну. Денег оказалось 1541 рубль 27 копеек. Деньги, а также все секретные инструкции, переписку и морские журналы Левашов перенес на гукор.
9 июля гукор иод командой Левашова и галиот иод командой штурмана Дудина–меньшего вышли из устья р. Камчатки в море. И 3 августа благополучно прибыли в Охотск.
Оттуда Левашов с частью команды и с молодыми алеутами–толмачами направился в Якутск, сперва на лошадях до Юдомского креста, а затем на лодках по рекам Юдоме, Мае и Алдану до Поторской переправы, оттуда до Якутска опять на лошадях. В Якутск экспедиция прибыла 4 октября 1770 г.
По прибытии в Якутск Левашов отправил нарочного в Тобольск к сибирскому губернатору Чичерину. В рапорте на имя Адмиралтейств–коллегии он сообщал о смерти П. К. Креницына.
Чичерин отправил рапорт Левашова в Адмиралтейств–коллегию. Известие о гибели Креницына чрезвычайно взволновало камергера Екатерины II генерал–поручика графа И. Г. Чернышева. 12 января 1771 г. он обратился к Чичерину с особым личным письмом, прося в нем сообщить подробности гибели Креницына и представить материалы экспедиции. Ответ на это письмо Чичерин направил 2 апреля 1771 г. В нем он сообщал о приезде Левашова с командой в Тобольск и о том, что в связи с разделением Сибири на две губернии — Тобольскую и Иркутскую — он не сможет далее оказывать Адмиралтейств–коллегии содействие в организации дальнейших исследований в Восточном океане, по видимому, намечавшихся Чернышевым.
В Петербург Левашов с командой экспедиции прибыли 22 октября 1771 г., т. е. через 7 лет и 4 месяца со дня выезда. В ноябре 1771 г. он представил Адмиралтейств–коллегии неполный список участников экспедиции, озаглавленный «Наряды». Вероятнее всего, это был список участников экспедиции, представленный к наградам и поощрениям. Сам М. Д. Левашов еще 12 марта 1771 г. был произведен в капитаны 2-го ранга, а ровно через месяц после возвращения — в капитаны 1-го ранга. Молодые алеуты–толмачи были отправлены обратно в Нижне–Камчатск.
Такое быстрое продвижение Левашова в чинах, вероятнее всего, свидетельствовало о том, что ни императрица, ни Адмиралтейств–коллегия не считали экспедицию Креницына — Левашова неудачной, несмотря на значительные расходы, гибель начальника экспедиции, большого числа ее участников и двух судов, а также незначительные результаты сбора ясака.
Сам М. Д. Левашов после возвращения из экспедиции в 1772 г. был назначен командиром нового линейного корабля «Борис и Глеб» и совершил на нем переход из Архангельска в Кронштадт. Известный отечественный географ и статистик, многолетний глава Русского географического общества П. Семенов–Тяньшанский в статье о М. Д. Левашове сообщил: «Расстроенное продолжительной экспедицией в северных водах здоровье побудило его в 1773 г. выйти в отставку, а в следующем году он скончался» [7, с. 123].
Вскоре по прибытии в Петербург Левашов представил Адмиралтейств–коллегии «Экстракт из журналов морской секретной экспедиции под командою флота капитана Креницына и капитан- лейтенанта (что ныне капитан) Левашова разных годов в бытность их в той экспедиции, с 1764 по 1771 год». В нем он сжато и сухо изложил историю плавания экспедиции, а в конце дал отдельные записки «Описание острова Уналашки», «О жителях того острова», «О ясаке», «О промысле Российских людей на острове Уналашке разных родов лисиц».
Особую ценность для науки представляли записки «О жителях того острова». Они содержали крайне интересные сведения о быте и культуре алеутов, народа, в то время еще не подвергшегося европейскому влиянию. Приведем отрывки из этих записок, приведенные в 7, с. 118–120.
«Оной народ росту не малого; волосы имеют на головах черные, жесткие; лицо смуглое, русаковато, а телом черноваты». Жилища алеутов — «земляные юрты, в которых сделаны подставки из выкидного лесу», — Левашов описывает очень кратко. В частности, он не отмечает у алеутов крупных жилищ, вмещающих большое число людей, о чем сообщали русские промышленники, промышлявшие в то же время на Алеутских островах. Эти промышленники отмечали наличие у алеутов жилищ как больших, так и малых.
По поводу пищи алеутов и их способа добывания огня он писал, что для варки пищи алеуты употребляют выкидной лес. Варили они мало, больше питались сырой рыбой, ракушками, морской капустой и т. п. Из съедобных растений он упоминал о «камчатской лилии» (саране), в луковицах которой содержится много крахмала и сахара, и о «гречихе живородящей» (макарше).
«По надобности своей вырубают огонь: на какой ни есть камень положат сухой травы и птичьего пуху, которые осыплют мелкою горячею серою, и ударят о тот камень другим, от чего сделаются искры, и положенная на камень сера, с травою и птичьим пухом загорится; а некоторые достают огонь и деревом, наподобие как сверлом вертят».
