Прошли годы. Родион Щедрин остался тем же (а я видел его в фойе во время спектакля), его глаза горят - он слышит идеальную музыку своего ума и духа. Увы! - то, что предложил нам Гергиев, не смогло вдохновить. И в этом нет вины дирижёра - время ушло, а вместе с ним ушла и энергия. Проза Гоголя написана архаичным языком, но она упруга и современна! Музыка Щедрина без внешней поддержки обрушилась: оснований в себе она не предполагала.
Следуя порой буквально слову Гоголя, Щедрин поставил исполнителя в трудное положение: да, ничего не значащая для фабулы фраза может служить для характеристики персонажа, но здесь важна интонация, которая понятна лишь в особенных условиях. Кончились условия - исчезла опора. Исчезла опора - "провисла" опера. Появилась постановка "Мёртвые души" в Мариинском театре. Бархатов не стал думать "вглубь", он пошёл "в струю". И получил два "неуда": исказил музыкальный и драматургический замысел в угоду конъюнктуре и забыл о том, что ничто не устаревает так быстро, как мода.
Однако у молодого режиссёра есть возможность для переэкзаменовки - даже я, не самый добрый зритель, не спешу его "отчислять".
Евгений МАЛИКОВ
По имени Зверев
ВЕРНИСАЖ
Известный русский психиатр Григорий Россолимо считал, что обилие волнистых линий в рисунках художника говорит о его душевном расстройстве - талант и девиации, по его наблюдению, вообще нередко ходят рядом. В отношении художника Анатолия Зверева, выставка 160 работ которого проходит в Москве, это прозвучит грубовато, но верно: неопрятный и неприятный в жизни (судя по сохранившимся воспоминаниям и фотографиям), он был - или носил маску, с которой плотно сросся, - отверженным, человеком асоциальным и тревожным. Впрочем, современник Россолимо философ Уильям Джемс писал, что связь расшатанных нервов и творчества вполне естественна: человек со здоровой психикой не станет создавать произведений искусства, поскольку решит, что, раз это всё равно будет кем-то сделано, необязательно именно ему за это браться. А человек более тонкий и впечатлительный, напротив, задумается: кто, если не я? Творчество Анатолия Зверева, расположенное посередине заданных Россолимо и Джемсом координат, впрочем, не исчерпывается лишь волнистыми линиями и является интересным для пытливого зрителя.
На выставке в Государственном Литературном музее показаны работы 1954-1958 годов - раннего периода, когда художник, ещё набиравший известность в неформальных кругах, подрабатывал маляром в парке Сокольники. Уже в этих набросках Зверев раскрывается как талантливый мастер, рисунки которого в отличие от многих произведений его "подпольных" советских коллег имеют эстетическую, а не сиюминутную диссидентскую привлекательность. Его работы порой лаконичны до примитивности, однако они не имеют отношения ни к наивному искусству, ни к примитивизму, поскольку на самом деле являют собой образ, очищенный от индивидуальности и возведённый к знаку. Вот "Лев" - рисунок, где абрис животного - крайнее абстрагирование, образ "льва вообще", схваченный точно и характерно. И другие животные - "Слон", "Джейран", "Марабу", "Журавль", "Буйвол", многочисленные кошки, - все они изображены типично, генерализированно, каждый рисунок отсылает к условности наскальной живописи, что сообщает анималистическим наброскам Зверева дополнительное магическое измерение, о котором сам художник вряд ли задумывался.
Впрочем, его произведения завораживают не только своей древней знаковой природой. Посетителей выставки ждёт постренуаровская колористика пейзажей ("Вечер на реке"), ещё не превратившаяся в экспрессионизм поздних картин и лишь чуть подкорректированная увлечением беспокойными розовато-сиреневыми тонами и бутылочной зелёной гаммой. Мягкие черты ренуаровской Жанны Самари проступают в лицах зверевских девочек, барышень и дам. Конечно, в этих картинах тоже присутствуют волнистые линии, сигнализирующие о расстройстве и неполадках в душе автора, но эти линии легки, в них нет искусственной натужности. Напротив - сквозь них просвечивает лишь предельная серьёзность мироздания.
Ксения ВОРОТЫНЦЕВА
Выставка "160 работ Анатолия Зверева" продлится до 18 марта.
Красный – значит красивый
Красный – значит красивый
НАСТОЯЩЕЕ ПРОШЛОЕ
О "Письмах из Москвы"
Жак ГОДБУ
Имя крупнейшего франкоканадского писателя и кинематографиста Жака Годбу (род. в 1933 г.) ныне хорошо известно и в России. Напомню лишь, что роман Годбу "Консьержка Пантеона" (2006) получил премию Французской академии.
В 1982 г. Годбу был приглашён в состав жюри Московского международного кинофестиваля. Вернувшись из СССР, где Годбу пробыл три недели, он отправил в монреальский общественно-политический журнал actualite[?] "Письмо из Москвы". "Я закончил свою статью о нашей поездке в Москву, написанную с искренней симпатией к советским людям и это - в обстановке холодной войны!" - пометит он в своём дневнике.
"Письма из Москвы" сопроводили весьма жёсткой редакционной статьёй (actualite[?], № 1, 1984), в которой Москву назвали "столицей культурного, торгового и экономического карлика, но одновременно и геополитического гиганта". Был процитирован французский социолог и философ Э. Морен: "Вопрос об СССР - это основной вопрос нашего времени". И далее: "Рухнет ли этот режим, как случилось с гитлеровским? И что это за птица - советская империя, в которой скрестились восточный деспотизм и иудо-христианская болезнь, названная идеологией, подавление и научный метод? И так ли она отличается от предшествующих империй?"
Ответ Жака Годбу не вписывался в принятую на Западе схему. С тех пор минуло без малого тридцать лет. Но сегодня, когда мир переживает глобальный кризис, а Россия - в очередной раз на распутье, его свидетельство может послужить поводом к размышлению как о прошлом, так и будущем.
Людмила ПРУЖАНСКАЯ, кандидат филологических наук, Монреаль, КАНАДА
М икроавтобус с едва зашторенными окнами везёт меня в центр российской столицы. Тот факт, что голова ваша полна предрассудков, вовсе не означает, что она у вас не работает.
Первое открытие - сугубо архитектурное. Москва - красивый город, в белых, персиковых, жёлтых и голубых тонах, в известной степени унаследованных от царских времён. Второе впечатление: русские удивительным образом сохранили, восстановили и сумели подчеркнуть значение памятников прошлого, оставшихся от своенравной императрицы, или старинных монастырей, обнесённых тяжёлой оградой. Повсюду в лучах солнечного света сверкают соборные купола.
Пока я не ступил на московскую землю, она ассоциировалась у меня с Кремлём, армией, вездесущей КПСС-КГБ, узниками - диссидентами и тусклыми парадными речами. Но три недели, проведённые в Москве, позволили нам многое пересмотреть. Например, оказалось, что Красная площадь называется так не в честь Октябрьской революции, а носит это имя с XV века - русское слово "красный" одновременно означает цвет и красоту.
Красная площадь была нашим первым обращением к истории и архитектурному великолепию города, но также констатацией живого интереса сотен тысяч выходцев из республик Грузии, Литвы, Азербайджана или Украины, прибывающих сюда ежедневно, чтобы, отстояв очередь в Мавзолей Ленина (из красного гранита), одним глазком взглянуть на посмертную маску.
По другую сторону Красной площади выстроились нарядные такси, из которых в Александровский сад выпархивают московские невесты с цветами в руках. Им, невестам, так необходима вера в будущее!
Справа, словно дворец, высится ГУМ - гигантский государственный магазин, где под великолепными стеклянными сводами есть всё (и ничего). В глубине, за стеной, - старинные царские палаты, соборы и современный Дворец съездов, в котором принимают посланцев республик. Как и отель "Россия", где мы будем жить, он выполнен в техностиле и располагается в двух шагах от Красной площади.
В России невозможно переоценить роль истории. Её присутствие ощущается повсюду. Особенно это бросается в глаза нам, отбившимся от американцев в первый раз, но не во второй, когда вместо ружей они выставили перед нами свои холодильники, роскошные автомобили и фастфуды. И мы приняли их в свои объятия!
