(рис. 8). Вопрос о независимости Малороссии являлся консенсусом между членами русских тайных обществ и поляками. Еще в начале 1825 года в Житомире состоялся совместный съезд русских декабристов и Польского патриотического общества, возглавляемого князем Антоном Яблоновским. Съезд позиционировался как «славянское собрание». От декабристов на съезде присутствовал, в частности, апологет казацкой героики Кондратий Рылеев. Вопрос о независимости Малороссии поляки считали важнейшим, как непременное условие «общей свободы». Выступавший на съезде поэт Фома Падура прямо предложил формировать украинский национализм на основе героизации казачества. Поднять народ, полагал он, было бы возможно, если напомнить ему старую казачью славу.
Рис. 8. Декабристы в создании мифа о казачестве
По замыслу заговорщиков, восстание должно было начаться одновременно в трех центрах: Петербурге, Малороссии и Польше. Причем польская компонента считалась наиболее сильной. Смерть Александра I спутала все карты. Поляки полагали, что восстание по состоянию дел на декабрь 1825 года не готово. К тому же выступать под девизом «за Константина», имевшего в Польше репутацию человека, ликвидировавшего данные Наполеоном полякам свободы, было невозможно. В итоге, как известно, выступление в декабре 1825 года состоялось в двух центрах: Петербурге и Малороссии. Восстание же в Польше произойдет через 5 лет — в 1830 году.
Поляк Юлиан Люблинский (Мотошнович), из обедневших шляхтичей, стоял во главе декабристской организации «Общество соединенных славян». Ранее он был близок с польскими национальными организациями, такими как, например, «Союз молодых поляков». Будучи выслан под надзор полиции по месту жительства матери в Новоград-Волынский, в 1823 году вместе с братьями Борисовыми он и организовал «Общество объединенных славян». Созданное общество должно было играть на польские интересы. Такая игра обнаруживается через проект создания федеративной республики. Субъектами Федерации должны были стать: Россия, Польша, Богемия, Моравия, Сербия, Хорватия, Далмация, Валахия, Молдавия, Венгрия, Трансильвания. Чтобы Польша стала полноправным членом Федерации, на первоначальном этапе ей требовалось дать независимость от России. Однако границы Польши не совпадали с этническими польскими границами. Позже «Южное общество», в которое вошло «Общество соединенных славян», обещало передать в новое польское государство часть бывших восточных кре-сов: губернии Волынскую, Минскую, Гродненскую и часть Виленской. Рылеев свидетельствовал на следствии, что слышал о существовании договора между «Южным обществом» и польской стороной по установлению будущей границы с Польшей [92].
Тарас Шевченко — пророк украинского национализма
Тараса Григорьевича Шевченко принято определять апостолом украинской самостийности. И слово «апостол» в данном случае не фигура речи. На Украине в рамках са-мостийнического движения проводилась сакрализация «народного поэта». К нему обращались в поэтических молитвах. Одной из таких молитв являлось переделанное «Отче наш» (рис. 9).
Рис. 9. Тарас Шевченко как «апостол» украинского национализма
Апология Шевченко была допустима и в советский период. Из всех украинских самостийников он единственный, кто был в СССР пропагандистски легитимен. Его именем называли улицы не только в Украинской ССР, к примеру, набережная в Москве, носившая до 1961 года название «Дорогомиловская». Ему ставили памятники. С его портретом в СССР выходили почтовые марки. Стихи Шевченко входили в обязательную школьную программу советской литературы. Школьники наизусть учили шевченковское стихотворение 1845 года «Завещание» в переводе не кого-нибудь, а Александра Твардовского. Текст про украинскую свободу, который учил каждый советский школьник, целесообразно привести целиком:
Как умру, похороните
на Украйне милой,
Посреди широкой степи
выройте могилу,
Чтоб лежать мне на кургане,
над рекой могучей,
Чтобы слышать, как бушует
старый Днепр под кручей.
И когда с полей Украйны
кровь врагов постылых
Понесет он…
вот тогда я встану из могилы —
Подымусь я и достигну
божьего порога,
Помолюся… А покуда
я не знаю Бога.
Схороните и вставайте,
цепи разорвите,
Злою вражескою кровью
волю окропите.
И меня в семье великой,
в семье вольной, новой,
Не забудьте — помяните
добрым тихим словом.
Стихи были очевидно националистическими. Как же они могли быть допущены к изучению в СССР? Поэт писал о смываемой Днепром с Украины крови постылых врагов, об окроплении воли злою вражескою кровью. Чью же кровь имел в виду поэт? Не вызывает сомнений, что подразумевалась русская кровь. Этого в советской литературе предпочитали не замечать и трактовали соответствующие призывы поэта не в националистическом, а в классовом смысле. Хотя Кобзарь был вполне определенен, призывая проливать кровь врагов Украины, а не кровь врагов крестьянства и в целом угнетенного люда. Воодушевлял советских обществоведов и антирелигиозный пафос стихов Шевченко. Поэт отказывается признавать Бога, покуда враги властвуют на родной Украине. Тогда же, когда они будут изгнаны, он готов принять и Бога. Нация с очевидностью ставилась Шевченко выше религии. Назвать такую позицию христианской, конечно же, было нельзя. [93]
Шевченко в СССР ставили на один уровень с Пушкиным, включали в число величайших поэтов мира. Конечно же, это была искусственная раскрутка поэтической гениальности. Произведения жанра народной поэзии представлялись мировой поэтической классикой. Переводы стихов Шевченко на разные языки оказывались зачастую лучше оригинала. И это не удивительно, учитывая, что переводчиками выступали, к примеру, Василий Жуковский, Александр Твардовский, Этиль Лилиан Войнич (автор «Овода»).
Сравниваемый с Пушкиным Шевченко сам, впрочем, пушкинское творчество не любил, понимая, очевидно, что такого рода сравнение будет явно не в его пользу.
Тарас Шевченко едва не оказался представлен в ряду героев Российской истории в скульптурной композиции памятника «Тысячелетняя Россия». Приятель поэта скульптор Микешин хотел сделать изваяние явочным порядком, а потом уже поставить власть и общество перед фактом. Когда замысел раскрылся, разгорелся скандал. Со стороны прогрессивной общественности было организовано беспрецедентное давление, чтобы изваяние поэта в композицию все-таки было включено. Такое же давление было организовано, чтобы там не было Ивана Грозного. Здравый смысл все же восторжествовал, и противник российской государственности, каковым являлся Тарас Шевченко, в композицию памятника включен не был. Можно ли это решение рассматривать как дискриминацию украинской культуры в России? Представительство выходцев с Малороссии в композиции памятника и без Шевченко было особо широким (и даже неоправданным): Даниил Галицкий, Богдан Хмельницкий, Антоний Печерский, Феодосий Печерский, Кукша Печерский, Нестор Летописец, Петр Могила, Димитрий Ростовский, Георгий (Конисский), Феофан Прокопович, Александр Безбородко, Виктор Кочубей, Иван Паскевич, Николай Гнедич, Николай Гоголь, Дмитрий Бортнянский. Пройдет некоторое время, и памятник Шевченко в Российской империи появится: в 1898 году он был возведен на средства банкира, участника «Громады» Алексея Алчевского.
