«ЗАВТРА». Комментарии — «хорошая шутка», сопровождали и деятельность Тимура Петровича Новикова, когда он обратился к классицизму и создал Академию изящных искусств…
С. А. Новиков говорил, что классицизм единственное — не апроприированное американским современным искусством, которое претендует чтобы быть единственными, чтобы все сделать американским. Американцы не присвоили себе классицизм. Классицизм был свободой. Это была лазейка за пределы тех товарно-денежных отношений, которые охватывают все остальные области культуры, и это была отчаянная попытка. По крайней мере, призыв идти не в те двери, куда указывает тебе вся сумма обстоятельств. А идти в те двери, которые вроде бы закрыты. Причем идти не для того. что их открыть, а для того, чтобы их охранять. Тимур выступал скорее как страж. Он перед кончиной вообще жил в основном в Михайловском замке. Страж порога, который никто не должен пересекать. Это вообще новое понимание искусства. Как формы сокрытого, а не открытого. Но только в этом виде искусство и может быть открытым и способным к взаимодействию, как это не парадоксально
«ЗАВТРА». Вы работаете в рамках современного искусства. Тем не менее, вы, похоже, довольно дистанцированы от наиболее шумной и разрекламированной отечественной арт-среды — московских актуалистов?
С. А. В московском искусстве семидесятых, восьмидесятых, девяностых годов были интересные явления, но они не находились в поле зрения масс-медиа. Была мощнейшая традиция. Люди были независимы от коммерции, не думали, что их работы надо продавать. В отличие от Запада, кстати. Многие просто работали параллельно: Кабаков, Пивоваров, Булатов — рисовали детские книги. Следующее поколение это — «Коллективные действия», потом «Мухоморы», «Медгерменевтика». Огромная традиция с десятками авторов, которые вообще неизвестны, никак не фигурировали в 90-е годы. Для искусствоведов в штатском традиция московского авангарда была враждебная. Большинство этих людей оказались вне официального, затем они были признаны Западом, Запад их поддержал и они получили славу. А тут появились новые голодные люди, которые не были особенно кому-то нужны, потому что ничего интересного не предлагали, не знали что делать дальше. Мы-то знали, что дальше и продолжаем это знать. Мы постоянно движемся вперед. А эти люди просто привлекли к себе внимание, как шалящие дети С ними надо было работать, но поскольку мы находились на Западе в основном, никто этим не занимался. Наши места столпов русского авангарда никто не занял, но, вместо этого, возникла какая-то возня в прихожей. Допустим, акции «Коллективных действий» проводились для своих, в основном без зрителей. Я смотрел съемки акций — показательно, что ни одного человека из художественной среды — только журналисты. Я это называю Пи-арт. Люди строят самолеты из фанеры.
С. Б. Многие из наших коллег не проводят настоящую осмысленную работу. Главное, достаточность для понимания западных коллекционеров и критиков. Рефрен — это то же, что и ваш такой-то. В итоге на Западе относятся к нам с откровенным высокомерием. Поэтому получаются казусы. Интересный проект Олега Кулика под руководством Джефри Дайча — «Я кусаю Америку, Америка кусает меня». Во всех газетах Дайч не нашел ничего более интересного как сказать то, что последствием советской идеологии, ее воздействием стало особачивание человека. Это даже не первичный уровень восприятия, это культурный колониализм. Кулик — более интересный и серьезный художник, чем то, как его воспринимают на Западе.
Явления авангарда, которые не всем нужны, и они не заинтересованы в той среде, которая на сегодняшний день орудует и занимается осуществлением смычки, а, по сути, социального заказа русских капиталистов по соударению нас с Западом. После того, как произойдет культурная смычка, это будет свидетельствовать о том, что наши капиталисты адекватны западным капиталистам. По сути, коллекционеры западного искусства люди тоже не очень передовые. Те, кто покупают искусство за миллионы долларов — как правило, жулики и проходимцы. Мне многое интересно в западной культуре. Но вопрос государственный — согласны ли мы как страна, народ, воспринимать те ценности, которые нам предлагает сегодня Запад. Героин, педофилия…
Для меня Штаты в большей степени Джон Кейдж или Энди Уорхол, которого тоже не совсем правильно понимают американские эксперты. Его воспринимают как пропагандиста эпохи товарно-денежных отношений. На деле это был крупнейший дзенский мастер, который говорил о совершенно других вещах, на абсолютно другом языке. Понимание им ситуации порабощения индивидов товарно-производственными связями не было его радостью, он не был пропагандистом тех отношений. Механизм этот тщательно исследовал Тимур Новиков, который описал систему взаимоотношений американских художников, капиталистов, ЦРУ и прочих других организаций, имевших непосредственное взаимоотношение к той конструкции культуры, которая доминирует во всем мире. Сейчас в Эрмитаже идет выставка, демонстрирующая, что после войны США создали на территории Европы дружественную себе систему связей в лице колоний, таких, как Голландия, прежде всего, Германия. На протяжении второй половины прошлого века эти страны получали квоты на участие в культурных процессах. В какой-то момент, в 50-е годы, Голландия получила карт-бланш на введение в мировой художественный процесс пяти-десяти своих авторов. Она справилась с этой задачей, правительством были введены субсидии. Художники были поддержаны, сейчас они повсюду, выставляются в мире. Успех «Тату » в чем заключается — это, с одной стороны, успешный продукт, но, с другой, очевидно, что какие-то люди дали отмашку СМИ и фирмам грамзаписи. Десять лет назад — как хорошо бы не пела группа «Тату» — она бы не в коем случае не оказалась там, где оказалась. Потому что Дядя Сэм не дал бы на это согласия.
«ЗАВТРА». Нет ли противоречия в том, что вы апеллируете к наследию Курехина, думавшего о синтезе науки, искусства, религии, с одной стороны, и к чаемой институализации культуры, с другой, что должно привести к обособлению того же искусства?
С. Б. Дело в том, что современная наука оперирует новыми ценностями. С момента появления в мире такого понятия, как семиотика, ряд дисциплин объединились под одной крышей. Изучение знаковых систем, их проявлений, их функций и их механизмов является приоритетом определенных структур. То, что границы того, что мы можем назвать культурой, отсутствуют на данный момент даже во Франции, где, до недавнего времени, был десяток академиков, философов, которые были в состоянии объять необъятное. Хотя границы достаточно субъективные, включают не только искусство, но и науку. И в этом основное противоречие культуры, в том, что фундаментальная наука является объективной, а искусство является крайне субъективной фазой этой объективно-фундаментальной науки. Но, тем не менее, так как и то, и другое является научным, мы можем говорить о научности субъективного. Здесь начинается самое интересное — изучение этих субъективных процессов. Самое главное — защита их. На сегодняшний день речь идет о том, что в ближайшее время могут произойти катастрофические открытия в области субъективного, в сфере познания того, что Фрейд назвал бессознательным. Пока оно еще не обозначено через фундаментальную константу. Не открыли. Типа минуты, метра. Если в результате этой научной деятельности, которая ведется сейчас во всем мире, бессознательное человека будет обозначено — в этот момент начнется система нового сверхконтроля. Грубо говоря, рабовладельческий строй.
Глобальная функция современной культуры — защитить и попытаться предостеречь современных ученых от этого открытия, которое будет сопоставимо с открытием Эйнштейном «теории относительности», теория фундаментального функционирования человеческой души. Безусловно, весь 20-й век современная художественная наука — приближалась шаг за шагом. Через цвет, через форму, через пространство. Были в мире традиции, сделавшие гораздо больше на этом пути, те же тибетские буддисты, бонцы. Но они, к счастью, нашли возможность вовремя остановиться…
«ЗАВТРА». Но художники, кажется, тоже не против открыть тайну души?
С. Б. Да, но задача, не в том, чтобы открыть тайну, но наоборот скрыть ее и отдалить ее раскрытие как можно дальше. Поэтому снова такие явления как «смеховая» культура, «шизоидная» культура обретают совершенно иное звучание в этих структурах, и сокрытие является гораздо более эффективным и важным актом современной культуры, чем открытие и прощупывание.
С. А. Это можно еще обозначить, с другой стороны, как действие механизмов психического самоотчуждения. Возвращаясь к Уорхолу, могу сказать, что его значение связано с тем, что он как раз работал с этим механизмом. Он в себе обнаруживал Иное и занимался тем, что не просто его вытеснял. Другого в себе. А он фактически работал с этим Другим в себе. Он был одним из первых, кто повернулся лицом к этому Иному в себе самом. Механизм психического самоотчуждения, который происходит неизбежно под влиянием социального давления. И он явялется тем самым стержнем, тем самым толчком, который позволяет современному художнику, как режиссеру, создавать какие-то произведения. Иначе говоря, тот разрыв, который существует между идеей и тем, что получается в результате — и есть тот самый трагический разрыв, ибо никогда не получается то, что ты задумываешь. Это невозможно. Если получается, значит это уже не искусство, это товар. Тайны не раскрываются, тайны необходимо сохранить, потому что количество информации, накопленной людьми с первобытных времен, превысило возможность восприятия этой информации.
