И Тыр Пырыч уезжает с суммой денег — зарплата учителя за полгода работы, — ограбив, попросту, и зная, — на него жаловаться не пойдут. Потому что там, куда жаловаться положено, к нему, Тыр Пырычу, пожелания иногда возникают, и он, в первую очередь, тем приёмщикам жалоб пишет резолюцию положительнейшую. Круговой порукой отмечено правление Тыр Пырыча.
На другой день в тот же частный магазин приезжает Хряп Хряпыч, толщиной с Хряка Хряковича, и тоже сокрушается: "На культуру не хватает", и тоже извещает, что бумаг никаких подписывать не будет. Уезжает, положив в карман наличными, предположим, восемь тысяч, ограбив частного торговца силой своей кабинетной власти. Так Тыр Пырычи и Хряп Хряпычи зарабатывают — рэкетируют на организации культурных мероприятий.
А русский человек отходчив: нальют ему, обворованному, и прав потребовать отчёта у власти не имеющему, нальют на пьянке, устроенной властью городской "по случаю международного женского дня," или "по случаю Дня Победы," — а пьянка та, оплаченная из денег общегородских, назовётся "культурно" фуршетом, а может диковато — полубанкетом, пару раз нальют по сто грамм и закуску положат, "всё бесплатно, за счёт власти",— объявить не забудут. И он умилится, от души будет благодарить Тыр Пырыча, называть хорошим мужиком.
В городе он "хороший мужик", а хотя Пырловка родная далеко, километров за двести с лишним, но словно под землей дыра идёт, и все секреты через эту дыру в Пырловку улетают! Там магазин полунищий клуб развалившийся заменяет, и всякая старушка, пришедшая за коробком спичек, из магазина не уйдёт, если со всеми пришедшими старушками новости подробно не обговорит. Тут, в магазине разве что, и состоится проклятый для чиновников, не выбираемый никем народный суд. Тут матери Тыр Пырыча в глаза общим приговором старушки местные объясняют: мы вместе с тобой сыном твоим гордились до времени, а он теперь вор сильнейший, даром что начальником называется. Да несколько случаев воровства в подробностях расскажут. Потому тут в Пырловке его мать престарелая приходит в магазин последней, перед самым закрытием, когда крайняя в очереди честная старушка отсюда уйдёт. Так приходит, чтобы не встречаться ни с кем, потому что перед людьми за сына стыдно. Ибо по делам его судят.
Сидя в холодной квартире губернского города, посмотрим опять же в окно. Зима. Улицы засыпаны снегом по окна первых этажей и не чистятся дворниками. Тыр Пырыч не платит им заработанное по три-четыре месяца. Здесь можно идти по тротуару, прокопанному в снегу, и вдруг упереться в сугроб выше своего роста. Далее никто не прокопал, наверное, поняв, что без зарплаты работать — бестолково. Здесь по всему городу тротуары в буграх замёрзшего снега, тропинки желобом, где снег отшлифован до льда. Люди, на самом деле, и калечатся, и гибнут. Причём городская власть ни перед кем из попавших в несчастье не отвечает.
Разные по названиям и однообразные по тупости местные газеты в разделах новостей пишут: человек поскользнулся, упал на ледяном тротуаре — перелом ключицы и вывих плечевого сустава. Другой поскользнулся, ударился головой о лёд тротуара — насмерть. На разных улицах с крыш обрываются толстые метровые сосульки на головы людей — две смерти. Водитель попробовал объехать яму, автомобиль крутануло по гололёду, удар в столб — родственникам его хоронить. Подобное повторяется каждую зиму, год за годом. Когда в России настанет по-настоящему культурная жизнь, в происходящее сегодня люди не поверят
Сидящие во власти не читают ни прозу, ни поэзию. Не смотрят живопись, произведения скульптуры, классическую музыку, оперу. Придумывая общегородские мероприятия, они за большие деньги привозят в свой город из столицы попеть Шуфутинского, "гоп со смыком это буду я", Вилли Токарева, "не сыпь мне соль на рану", — крутится на их музыкальных вечерах. Их мечта — увидеть живую Кристину Орбакайте!
Такие вот Хряп Хряпычи у руля в провинции…
22 июля 2003 0
30(505)
Date: 22-07-2003
Author: Константин Кудряшов
В ЗАВАЛЕ
Никогда не думал, что за границу из Москвы можно уехать электричкой. Можно, оказывается. Приходишь на Павелецкий вокзал, доезжаешь до Ново-Московска, оттуда автобусом до Кимовска. Позади Москва с неоновыми рекламами, шикарными гостиницами, вечными разговорами о курсе доллара... Здесь же... Трудно поверить, что эти два города находятся в одной стране, тем более в соседних областях: город Кимовск — в Тульской.
Что такое провинциальный российский городок с пятьюдесятью тысячами населения, знает, пожалуй, каждый: комфортом и ухоженностью там и не пахнет, зато от общественных туалетов (если таковые, конечно, имеются) дух... сами понимаете.
Однако вышеупомянутый городок существенно отступает от нормы. В худшую сторону. Я лично по российской глубинке поколесил немало, но нигде не видел такой непролазной грязи: дороги и тротуары — по ним будто танковая дивизия прошла; дома, которых мастерок штукатура и кисть маляра не касались, наверное, со времен их постройки... По центральной улице бродят куры, горланит петух, во дворах домов привязаны козы — пасутся.
Приехали мы в этот описанный в столь мрачных красках городок часов в 10 утра. Каждый второй встречный сильно пьян... Причем среди начавших свой день со стакана "первача" полно представительниц прекрасного пола. А если женщина с утра начинает глушить сивуху, это, согласитесь, страшно...
Как и всякий курящий человек, выйдя из автобуса, первым делом закуриваю. Сразу же у меня стреляют сигарету. Протягиваю пачку "Пегаса".
— Блатные куришь, — замечает "стрелок", парень моего возраста. Мои размышления о том, что такого блатного в "Пегасе", прерывает реплика приятеля:
— Ты тут курить не давай: через полчаса пачки не будет.
Он был прав: не послушавшись умного совета, я убедился в этом на собственном опыте.
Надеюсь, читатель уже задался вопросом: в чем причина аномалий в жизни города. Причины эти — в экономике, вернее, в ее отсутствии. В городе, в прошлом шахтерском, не работает ни одно предприятие.
Немного истории: город Кимовск был основан в 1956 году, в хорошие времена в городе работало шесть шахт, Кимовский радиоэлектронно-механический завод (КРЭМЗ) — около 3 тысяч рабочих. Работали люди на шахтах, на заводе, получали зарплату, весьма по тем временам приличную, жили в бараках, но постепенно переселялись в "хрущобы"...
Мирная и размеренная жизнь прекратилась в конце 80-х. Исчерпались запасы угля. "Черное золото" там, надо сказать, не черное, а, скорее, бурое. Чтобы местный уголь нормально горел, нужно смешать его с мазутом. Забивать новые шахты нерентабельно; завод, работавший в основном на оборонку, начал загибаться (вместе с главным заказчиком) и к настоящему времени практически встал. То есть все градообразующие предприятия "почили в бозе". А тут еще, как назло, демократия, реформы какие-то... Что остается жителям города? Правильно, тихо и мирно вымирать. Что они, собственно, и делают. Уезжать уже некуда, все, кто могли, давно уехали. Молодежи в городе, названном в честь КИМа (Коммунистического интернационала молодежи), практически не осталось. У тех же, кто не уехал, одно занятие на всех — безудержное пьянство.
Выпить русский человек, где бы он ни жил: в Москве ли, в Урюпинске или в Нью-Йорке,— любит. Таков уж наш национальный характер: без стакана — ни отдыха, ни веселья... Но пьянство, опять же таки, бывает двух видов: пьют, чтобы расслабиться и повеселиться или пьют от безнадеги, с утра до вечера, до чертиков. Тут пьют по второму варианту. На водку у горожан нет денег, покупают самогон. "Точек" на продаже данного пойла в городе навалом, причем, его отпускают в кредит, так что полученная пенсия или зарплата проживается заранее.
Да и есть с чего запить: зарплату люди не получают годами, пенсии — кварталами. Заработать в городе нет никакой возможности. Ездят в Москву, где, выполняя самую грязную и тяжелую работу, получают раза в три меньше москвичей; привозят продукты от деревенских родственников. Тем и живут.
От отсутствия денег у людей глохнет торговля, как магазинная, так и рыночная. Торговцы выносят свой товар только тогда, когда знают, что кому-то дали пенсию либо зарплату, иначе на рынке делать нечего — не окупишь даже 20 рублей, которые надо заплатить за место. Даже пивнушки, где кружка неплохого, кстати, пива, стоит 2 рубля, закрываются. Не по карману жителям города.
Настроения жителей соответственные. Власти всех ветвей и уровней кроют в бога, в душу, в мать все — вне зависимости от возрастной и социальной принадлежности. "Если три года назад люди просили у меня подписной лист, то теперь просят автомат,— говорил мне секретарь местного горкома КПРФ Б.С.Журавлев. — Сейчас людей еще что-то держит, но если к весне ничего не изменится, начнется голод, тогда возьмут колья и пойдут крушить правого и виноватого..."
