тесной квартирке с зелёными шторами на окнах и геранью на подоконнике.
И всё, что предсказала ей тогда «пифия» родом из Дагестана (кто бы мог подумать, что в кавказских горах случается и такое), сбылось. Та «видящая» (она не любила называть себя гадалкой или пророчицей) сказала, что Натальин муж, её самая большая и последняя любовь, окажется прикованным к больничной койке.
Перед Натальей пронеслись все последние годы её жизни. На одном вдохе.
Встреча с Толей, свадьба, его командировки (служил в управлении, связанном с разведкой, и колесил по всей стране) и, конечно, рождение сына.
Вспомнила почему-то, каким её Толик делается смешным, когда ест своё любимое блюдо — пельмени. Вспомнила и улыбнулась. Но тут же себя одёрнула, перерезала ниточку счастья мучительной мыслью о болезни мужа.
Толик всегда отличался отменным здоровьем, но был чувствителен, как ребёнок. Анекдот о муже, который ложится умирать при температуре 37,0, - как раз про него.
Он любил пошутить, мол, большинство военных, как дети, всего боятся.
«Заюшка, у меня какое-то пятно на ноге. Это чесотка?!» «Заюшка, что-то колет вот тут под ребром. Это инфаркт?!»
Наталья привыкла к таким вопросам. Она стала для мужа персональным доктором, психологом и мамой в одном флаконе. Делала массаж, натирала настойками, поила молочным грибом, совала в рот витаминки. Его здоровье было в её надежных руках.
Но вот однажды Толю забрала «скорая». Что-то случилось с почками. А следом весь организм посыпался. Такая, казалось бы, устойчивая конструкция — здоровый крепкий мужской организм — рухнула в одночасье. Как же так?
«Проглядела? Проглядела!» — мучила себя Наталья. И не раз плакала, размышляя о болезни мужа. Но плачущие глаза не способны видеть ясно.
Так полгода назад она оказалась в квартире Альбины, про себя мимоходом отметив, что это романское по происхождению имя в переводе означает — белая. Так вот дагестанка Альбина сказала, что муж поправится, но должен беречь себя, не переохлаждаться. Никаких рыбалок и охот. Это она отдельно подчеркнула, добавив: «Холод и усталость принесут ему гибель».
Альбина была доброй женщиной, не любила предсказывать плохое, расстраивать людей. К тому же знала: судьба до самого последнего момента не предрешена, у человека всегда есть выбор. Точнее, это выбор души. Ей, правда, показалось, что душа Анатолия свой выбор уже сделала. Но об этом Альбина предпочла умолчать и горько вздохнула, вообразив, как нелегко придётся Наталье.
Наталья предсказанию обрадовалась, оно словно вернуло к реальности. Надежда есть! Толик выкарабкается. Он никогда не был любителем рыбалки и охоты. На этот счёт можно быть совершенно спокойной.
Прошло полгода. Муж действительно пошёл на поправку, от былой болезни не осталось и следа. «Чудо!» — считали доктора.
«Это моя вера и любовь», — про себя твердила Наталья.
Беда пришла, откуда не ждали.
— Помнишь Сашку Пронина? Не виделись с ним лет двадцать, да? Позвонил, он в Москве. С утра еду с ним на охоту в Смоленскую область, — заявил вдруг Толик однажды вечером.
Охота?! У Натальи пересохло в горле. Она пыталась объяснить, что ни на какую охоту он ехать не должен. Но Толик только хохотал в голос и крепко обнимал её за плечи. Наталья, которая обычно спала очень чутко, в то утро почему-то не услышала, как муж собрался и на рассвете уехал. Вернулся под вечер следующего дня простуженный, но ужасно довольный, привёз двух тетеревов и зайца. А через неделю попал в реанимацию с тяжёлой формой пневмонии.
Сразу же начались осложнения. Многочисленных диагнозов Наталья не хотела даже слышать, она видела только, что Толика всего располосовали — несколько операций подряд. Муж впал в кому, дыхание поддерживали аппараты.
С большим трудом Наталье удалось добиться пропуска в реанимацию. Она сбилась со счёту, сколько дней просидела у кровати мужа.
В палате — три койки, и на одной из них — ребенок. Совсем крошечный, он тем не менее не плакал и не создавал никаких проблем другим пациентам. Наверное, потому, что даже плакать уже не мог…
«Лучше бы он орал, — тревожилась Наталья. — Почему тут вообще рядом со взрослыми лежит такой крошка?» Ответа так и не получила, хотя спрашивала медсестёр несколько раз. Не выходил этот малыш из головы. Очень странно, ведь она столько времени была сосредоточена только на муже, погружена в него. А сейчас то и дело ловила себя на мысли: многое отдала бы, лишь бы ребёнок издал хоть какой-то звук.
— Доктор, как мой муж? Есть надежда? — в очередной раз спросила она заведующего отделением.
Тот пристально посмотрел на неё и произнёс:
— У него-то есть. А вот у этого малыша, — доктор кивнул в сторону кровати, где лежал ребенок, — нет.
— Что можно для него сделать? Как помочь? Если нужны лекарства, я всё куплю!
Наталья удивлялась себе. Она действительно готова была отдать семейные сбережения, чтобы спасти совершенно чужого малыша. Может, страдания из-за мужа смягчили её сердце, сделали его столь безотказно отзывчивым.
— Ему нужна печень. Донорская. А группа крови редкая плюс отрицательный резус. Донора найти, скорее всего, не успеем. Но, — доктор замялся, — вы извините… Мы проверили… Такая же редкая группа крови — у вашего мужа. Его печень подошла бы идеально. Если мы возьмем часть, для него это не представляет никакой опасности — печень обладает способностью к регенерации. А мы тогда сможем попробовать спасти этого малыша.
Наталья ещё не дослушала до конца, а ответ внутри уже был готов. Ум, однако, сопротивлялся:
— Вы уверены, что Анатолию это не повредит? Что не ухудшит прогноз лечения?
— Абсолютно. На этот счёт можете быть спокойны. Если ему и суждено умереть от болезни, то печень тут будет ни при чём. Она у него просто идеальная.
Наталья дала согласие, и операция состоялась. Мужу не стало ни лучше, ни хуже. Он словно подвис между небом и землей. Завотделением уже не решался Наталью обнадёживать, а только пожимал плечами: «Делаем всё возможное. Но, кажется, организм не хочет бороться. Ваш муж будто устал от жизни».
И вот Наталья вновь у Альбины, знакомый запах герани и иван-чай, заваренный в белом фарфоровом чайничке. Альбина обняла её, как родную, и заговорила о бессмертии, о силе нашего духа, о путеводных звёздах, которые непременно соединят родные души.
— Он выживет? — прямо спросила Наталья.
— Я не знаю. Никто не знает. Это зависит только от него. Но я вот вижу, что смерть и жизнь рядом. Ещё вижу тебя в чёрных траурных одеждах. И слышу детский смех. Не понимаю, что всё это значит.
