Екатерина Голубева родилась в Ленинграде, в 1966 году. Во время учёбы на актёрском факультете ВГИКе сыграла главные роли в фильмах "Научись танцевать" (1985) Леонида Мартынюка и "Сказка про влюблённого маляра" (1987) Надежды Кошеверовой. В те же годы произошло знакомство молодой актрисы с начинающим литовским режиссером Шарунасом Бартасом. Голубева вышла за него замуж и переехала в Литву. Союз оказался более чем плодотворным: она снялась в трёх фильмах своего мужа — "Три дня" (1991), "Коридор" (1995), "Нас мало" (1996) — которые принесли ей международный успех. "Три дня" получил премию ФИПРЕССИ Берлинского кинофестиваля, а Голубева — награду за лучшую женскую роль на кинофестивале в Женеве. Также Катя стала соавтором сценария для фильма своего мужа "Дом" (1997) — последней совместной киноленты Бартаса и Голубевой.
В конце 90-х в жизнь Голубевой входит культовый французский режиссёр Лео Каракс. Увидев актрису на экране в фильме "Три дня", Каракс понял, что нашел героиню для своего нового фильма — вольной экранизации романа Мелвилла "Пьер и двусмысленности", которая вошла в историю кино под названием "Пола Х". Несмотря на то, что амбициозный проект с участием Гийома Депардье и Катрин Денев провалился в прокате, Голубева закрепила за собой славу актрисы с тонкой душевной организацией, загадочной иностранки с глазами, из которых на тебя смотрит бездна.
Вскоре Катя рассталась с Бартасом и вышла замуж за Лео Каракса. У них родилась дочь. Пара предпочитала жить в Париже, но нередко наведывалась в Москву. Каким ветром занесло Голубеву и Каракса в фильм "Девять семь семь" (2006) Николая Хомерики, история умалчивает. Несмотря на то, что фильм был отобран для участия в официальном конкурсе "Особый взгляд" 59-го Каннского фестиваля, это был однозначный провал или, вернее, обычная иллюстрация беспомощности российского арт-хауса.
Куда более заметными, хотя и не всегда со знаком плюс, стали работы Голубевой в фильме Бруно Дюмона "29 пальм" и картине Клер Дени "Незваный гость". У Дюмона Голубева уверенно изображала то, что на Западе принято считать "загадочной русской душой": смеялась и плакала невпопад, безмолвно прохаживалась босиком по дорогам, загадочно смотрела вдаль... В "Незваном госте" была более органична, уже имея опыт работы с Клер Дени в одной из её самых известных картин "Мне не спится". Одной из её последних работ стала небольшая роль в фильме Рамиля Салахутдинова "Которого не было".
Четыре года назад Лео Каракса пригласили быть председателем жюри Ханты-Мансийского кинофестиваля "Дух огня", где, благодаря ему, главный приз достался замечательной ленте "Ласточки прилетели". Он приехал в таёжные дали вместе с Катей и маленькой дочкой. Этот визит зафиксировали парочка интервью с фотографиями, на которых изображены счастливые и спокойные люди. Каракс, мама которого, как недавно выяснилось — эмигрантка из Одессы, собирался снимать кино в России. Правда, обещал он это ещё с 1999-го года, когда задумал экранизировать русскую классику и варьировал названия от "Война и наказание" до "Мир и преступление". Теперь, в связи со смертью жены и музы, эти обещания кажутся ещё большей фата-морганой.
Екатерину Голубеву похоронили на парижском кладбище Пер-Лашез. Обстоятельства и причины её смерти до сих пор не ясны. Ходят слухи, что актриса страдала от частых депрессий, но замкнутый образ жизни, который вели в Париже Голубева и Каракс, оставляет много места домыслам и предположениям. По странному стечению обстоятельств, мрачная атмосфера "Полы Х" настигла поочерёдно исполнителей главных ролей: трагически ушел из жизни Гийом Депардье, а теперь — и Катя Голубева. Прожившая свои роли в реальности. И исчезнувшая в небытие, как большинство своих героинь.
Олег Кильдюшов -- Апостроф
Василий Розанов. Мимолетное. 1915 год: Издание полного текста / Cост., вступ. статья, подготовка текста и коммент. А.В. Ломоносова. — М.: Скимен, 2011, 520 с.
Издательство "Скимен", ранее отметившееся публикацией работ "консервативных революционеров" (Юнгер, Шпенглер), сегодня более известно читающей публике книгами интеллектуальных лидеров "нового русского национализма" (К.Крылов, С Сергеев). И вот очередное обращение к "неполиткорректному" автору, на сей раз — знаменитому литературному критику и публицисту конца XIX–начала ХХ века В.В. Розанову. Вышедший в серии "Русские думы", "новый", дополненный Розанов вполне вписывается в политику издательства, которую его директор А.М. Наумук сформулировал следующим образом: несмотря на всю "амбивалентность" таких авторов, не следует опасаться памятников, их нужно изучать!
Именно в этом контексте издатели настаивают на полноте и, самое главное, аутентичности своего "Мимолетного". Так, Алексей Ломоносов, проведший огромную текстологическую работу при подготовке публикации, указывает на более 1500 разночтений с первым изданием книги 1994 года. Кроме того в данном томе впервые публикуются шесть "опавших листьев", то есть знаменитых розановских фрагментов, которые отсутствовали в книгах издательства "Республика". Авторский текст сопровождает серьёзный научный аппарат, который редко встретишь сегодня: одни только комментарии к тексту занимают добрых 130 страниц! К тому же, в контекст создания книги читателя вводит развернутая вступительная статья А.В. Ломоносова под говорящим названием "Острым глазком". Из неё можно узнать и о композиционных различиях книги "Мимолетное. 1915 год", то есть очередности в ней "опавших листьев", с предыдущими изданиями. Хотя не обошлось здесь и без конспирологии: так, на с. 15 публикатор неожиданно сообщает о масонском следе при исключении Розанова из Религиозно-Философского общества из-за позиции по делу Бейлиса…
Содержательно книга построена вокруг традиционных для Розанова тем, только ему одному ведомым образом создающим пространство авторского нарратива — религия и пол, литература и брак, творчество и революция...
Жанр литературного фрагмента, сам по себе крайне сложный, представляет серьёзную трудность даже для подготовленного читателя, поскольку происходит постоянная смена перспектив, никак не анонсируемая автором. Для демонстрации этого публикатор текста Ломоносов приводит в своем введении высказывание Розанова, подтверждающее программный "оппортунизм" его мысли: "На предмет надо иметь именно 1000 точек зрения. Не две и не три, а тысячу". Вероятно, подобный "плюрализм в одной голове" вряд ли придется по душе искателям в его творчестве простых ответов на сложные вопросы. Между тем, именно он подчеркивает динамический характер розановской оптики, для которой был невозможен никакой догматизм в смысле интеллектуальной стратегии.
В этой стилистике также выполнены его характеристики многих персонажей тогдашней культурной сцены. Например, парадоксальная оценка Струве: "Он любит Россию нерусскою любовью".
Вероятно, для некоторых читателей главным скандалом книги, как и всего творчества Розанова, является его "концептуальный антисемитизм". И, действительно, еврейской теме посвящено множество фрагментов: в них богоизбранный народ предстает то чуть ли не главной угрозой России, то объектом насмешек и оскорблений, а иногда — является предметом пристального изучения и неподдельного интереса: "Теперь в каждой редакции сидит свой Франк, есть своя Любовь Гуревич"...
Следует признать, что некоторые "опавшие листья" могут представлять интерес лишь для знатоков эпохи. Тем не менее, этот текст представляет сегодня интерес не только как литературный памятник, но и просто должен быть в распоряжении как исследователей той эпохи, так и обычных любителей русской словесности. Значимость Розанова — кстати, изобретшего понятие "железный занавес" задолго до фултоновской речи Черчилля, еще в 1918 году, — прежде всего в предложенной им оптике анализа структур общественности — изнутри неё самой. Причем этот метод вполне работает и сегодня. И, в случае применения к нашим нынешним "координатам действительности", он может подтвердить удручающие выводы социального критика Розанова: "Открыть Россию, её достоинство, её честь — это гораздо труднее, нежели было в 1492 году открыть Америку".
Одним словом, чтение "Мимолетного" может какого угодно оптимиста убедить в том, что, несмотря на целый минувший век, в России так и не был решен ни один вопрос: ни еврейский, ни тем более русский…
Двадцать лет назад, 27 августа 1991 года в Ленинграде умер лидер группы "Зоопарк" Михаил Науменко, в мире и на сцене — Майк. Тогда уход Науменко был для меня мало заметен. Темы "Зоопарка" были далеки. Боль, злость, юмор автора — не понятны. Музыка какая-то рваная, простоватая, голос — неуверенный гнусавый речитатив.
