Говорят, что если кто-то, выйдя из мечети, начинает будоражить народ, кричать и скандировать, то из автобуса выскакивают люди с дубинками, с электрошоками и подавляют любую активность...
Всё это происходит в Дамаске. Абсолютно иная ситуация в Хаме, городе с трагической судьбой. В 1982 году там было восстание исламистов под руководством Братьев-мусульман. Это восстание было жесточайшим образом подавлено старшим Асадом. Авиация бомбила здания, войска и танки прорывали баррикады, остатки разгромленных исламистов были загнаны в катакомбы, в подземелья, а затем их залили водой и даже, как говорят, пропустили ток через эту воду.
И, вот, я еду в Хаму. По дороге мне встречаются грузовики с солдатами, которые едут в том же направлении. Мой автомобиль обгоняет колонну из 15 грузовиков, наполненных вооруженными солдатами в касках и с пулеметами, по полной боевой выкладке. На въезде в город, как и на всех его улицах у перекрестков — опорные пункты. Мешки с песком, пулеметные гнезда, стоят солдаты — никакой праздности и расслабленности на лицах. У всех очень тревожное выражение глаз, руки на спусковых крючках.
Двигаюсь по городу, мне показывают следы недавних волнений. Разгромленные полицейские участки, закопченные, с выбитыми стеклами административные здания. Туда врывались толпы, убивали чиновников и полицейских, а потом уже над мертвыми или, может быть, еще живыми глумились. Рассекали тела на части, отвозили за город и сбрасывали кровавое месиво в реку. Вижу Дом юстиции — он весь изрешечен, испепелен, разгромлен, под ногами у меня хрустит стекло, в комнатах пахнет гарью и порохом.
Офицерский клуб представляет собой двухэтажное здание. Туда ворвалась ночью во время отдыха офицеров группа боевиков, забросала гостиные "коктейлем Молотова", захватило в плен 20 офицеров. Все они были убиты.
Ныне город усмирен. Здесь шли бои, происходили крупные столкновения. Но и здесь я видел вспышку уличной активности. Опять же группа молодых людей вдруг родилась просто из тумана, из пепла, опять они кричали: "Башар, уходи! Башар, уходи!"
Вспоминаю посещение военного госпиталя. В прекрасно оборудованных палатах лежат раненые в столкновениях военные. В этом госпитале сейчас содержится около 400 раненых солдат и офицеров. А врач госпиталя сказал мне, что число убитых военных в одном только этом регионе превышает 200 человек… Я подумал, что если 200 солдат и офицеров было убито, а 400 ранено, то какое количество жертв было среди мирного населения? Я спросил у хирургов, какой встречается характер ранений? Они ответили: "Огнестрельные ранения в голову и в живот". Такие ранения характерны для работы снайпера. Врачи косвенно подтверждают это, рассказывая, что ранения были нанесены пулями, не свойственными для оружия, имеющего хождение в Сирии. Это какие-то особые пули, в том числе и разрывные.
Большинство из раненых, с которыми удалось мне переговорить, утверждали, что они получили эти ранения, стоя на посту. Это были не увечья, полученные во время схваток, во время разгона демонстраций. Солдаты стояли на посту, и по ним прицельно били снайперы…
После этих зрелищ, после очевидных свидетельств этих столкновений, после знакомства со следами свежего кровопролития я стал разговаривать с различными представителями сирийского общества. Я говорил с человеком очень близким к власти, вхожим на главный телевизионный канал Сирии. По типу — это интеллектуал, владеющий сложной лексикой, человек, получивший европейское образование. Он сказал следующую вещь: "Из двадцати трех миллионов сирийского населения примерно восемь миллионов охвачено протестными настроениями…" По существу, это почти треть населения страны.
Я разговаривал и с убежденным оппозиционером, который просидел в тюрьмах в общей сложности четырнадцать лет. Причем он отбывал срок без суда и следствия, и суд ему был назначен только через десять лет отсидки.
Сейчас он ведет переговоры, являясь официальным представителем оппозиции, человеком, которого готовы слушать в президентской администрации.
Удивительные вещи я слышал из его уст. Во-первых, он сказал мне, что оппозиция не структурирована, у нее практически нет центров, нет авторитетных лидеров. Сам он не мнит себя лидером, ибо принадлежит к небольшому политическому клубу, не имеет популярности в массах. Из его слов я понял, что оппозиционеры мечтают только об одном — свергнуть режим. У них нет концепции нового государства, у них нет концепции модернизации сирийского общества, нет единой концепции новой внешней политики. Все оппозиционеры наполнены лишь одним: "Все, надоело. Режим устарел, он загнал нас в тупик, он не развивается, он только сам себя воспроизводит…". Поэтому-то всё, что они хотят — это ниспровержения действующего президента.
Легальные оппозиционные партии, представленные в сирийском парламенте меня мало интересовали. Все они действуют в контексте стратегии власти. Они не бунтуют, не прилагают свои силы к низвержению правительства. Бунтует новая среда, которая вдруг сформировалась на старых дрожжах. Повлияли революции в соседних арабских государствах. Я слышал такие речи: "Мы хотим быть достойными людьми, нам надоела стагнация, нам надоело преследование, у нас нет прав. Мы хотим свободы, мы хотим достоинства". Они даже не говорят: "…Мы хотим благополучия, благосостояния…"
Но я разговаривал и с другими оппозиционерами, которые себя ассоциируют с Братьями-мусульманами — это представители ихванской партии. Они мне рассказали о том, что, действительно, очень большое брожение наблюдается в их среде. Что не забыта кровь, которая пролилась в 1982 году. Эта кровь вопиет, тем более что родилось новое поколение, которое не очень-то запугано и не боится пока ни танков, ни бомбардировок. Тем более, что нынешняя власть — это не власть Аседа-старшего — волевого, мощного и сурового человека, знающего цену власти, готового яростно биться за власть. Его сын Башар — мягкий человек. Никогда он не претендовал на роль президента, на этот пьедестал должен был взойти его старший брат, который трагически погиб в автомобильной катастрофе. Башар — врач с парижским образованием, интеллигент. Волею судеб получил он на свои плечи груз власти…
В частной беседе мне было сказано, что у сирийских Братьев-мусульман есть оружие. Но их оружие не идет в ход, потому что концепция их сообщества, а также концепция имамов, концепция муфтиев, с которыми они взаимодействуют, такова: "Не применять оружие. Не провоцировать ответные удары. Стремиться к власти мирными путями…" Но не получается, потому что когда огромные толпы выходят на улицы, начинается стрельба. Начинает работать снайпер. Снайперы, как мне говорили, стреляют сразу и по демонстрантам, и по военным. Первые два выстрела в толпу, следующие два выстрела в армию, потом начинается перестрелка, склока, танки давят баррикады, возникает массовое кровопролитие. Потом убирают трупы, смывают с улиц кровь, вплоть до следующей вспышки.
Значит, Братья-мусульмане видят ситуацию именно так. Они говорят: "Если нас будут убивать, мы пустим в ход оружие"…
Во время моих сирийских встреч ощущение того, что страна находится на пороге крупномасштабной гражданской войны — это ощущение меня не отпускало.
ПРОИСХОДЯЩЕЕ НА НАШИХ ГЛАЗАХ переформирование ближневосточного мира связано с новой концепцией американцев относительно судьбы этого региона. Эта концепция, насколько мне известно, предполагает демонтаж Сирии.
Сценарий, который был опробован в Ливии, оказался эффективным. На Сирию переносится концепция "оранжевой революции" второго поколения. "Революции", сопровождаемой мощнейшими информационными ударами, многоуровневой компанией по диффамации руководства страны, включающей пролитие крови, сложную систему возгонки конфликтности и провокативности.
Евросоюз подготовил проект резолюции Совбеза ООН, где предлагает ввести эмбарго на поставку оружия в Сирию, плюс заморозить счета в европейских и американских банках самого Башара Асада, а также людям из его окружения. Это повторение ливийского сценария — ведь и там были эмбарго на поставки вооружений, на замораживание счетов Каддафи. Давление на Ливию нарастало, и закончилась ковровыми бомбардировками кварталов и средневековой резней.
Теперь против Сирии развязана тотальная информационная война на Западе и на Востоке. Против Сирии объединились Аль-Арабия и Аль-Джазира, эти два крупнейших арабских информационных ресурса. Усилия так называемых мировых СМИ скоординированы, Сирия выбрана следующей жертвой после Ливии. Она стала объектом тотального информационного удара. Причем этот информационный удар осуществляется на новом технологическом уровне. В дело идут не только постановочные кадры, традиционный "монтаж аттракционов", но и новейшие методы фальсификации изображения, возможные на базе современных компьютерных программ.
