Ознакомительная версия.
Заканчивалось шествие митингом у памятника Кириллу и Мефодию. Колонна нацболов, подходя к памятнику, стала скандировать: «Лимонов, Лимонов!» Следом шла колонна другой левой организации, явно конкурирующей. Когда они начали скандировать фамилию своего лидера, выглядело это пародией.
Они кричали: «Удальцов, Удальцов!»
Это было восемь лет назад. Я впервые услышал эту фамилию и сразу понял: Удальцов — это не круто.
II
Случая убедиться в обратном в последующие годы у меня не было, кажется, вообще. Удальцов так и оставался уменьшенной копией Лимонова и одновременно пародией на него — Лимонов без лимоновского чувства стиля выглядит достаточно жалко. В 2004-м нацболы ворвались в здание Минздрава, и все мировые газеты облетела фотография выбрасываемого из кабинета министра портрета Путина. Спустя месяц Удальцов взялся повторить тот же трюк с Министерством образования (я тогда писал, что нацболы и Удальцов — это как кока-кола и пепси русского протеста) и даже сумел прорваться в здание Министерства на Тверской. Мы, приглашенные им репортеры, ждали на тротуаре — сейчас откроется окно и из него вылетит портрет Путина. Не дождались — Удальцов заблудился в коридорах министерства, потом его поймал охранник и сдал в милицию. Составили протокол и отпустили (нацболов из Минздрава потом долго судили и присудили им несколько лет колонии). На следующую удальцовскую акцию я тупо не пошел — зачем, если это не круто?
III
Прошло пять лет, я уже перестал писать о митингах, и имя Удальцова в моей жизни звучало уже таким монотонным фоном, когда очередной коллега, сходивший на очередной митинг Удальцова, объяснял редактору, что писать об этом митинге не надо, потому что это не круто. Удальцова опять забрали в милицию, Удальцов опять что-то пикетирует, Удальцову дали 15 суток, Удальцов объявил голодовку — это звучало как несмешной анекдот. Когда я впервые услышал имя Удальцова, ему было 26. Теперь ему почти 35. И все одно и то же — митинг, арест, голодовка, бу-бу-бу-бу-бу. Удальцов — это не круто.
IV
В декабре это удальцовское бу-бу-бу стало непрерывным, но в этом декабре непрерывным стало вообще все, потому можно было не обратить внимания, что новости об очередных 15 сутках для Удальцова стали звучать буквально каждые 15 суток. То есть человек выходит из дома, его хватают, тащат в суд, арестовывают, потом срок ареста истекает, и его снова тащат в суд и снова дают 15 суток. В какой-то момент в новостях об Удальцове появилось слово «реанимация» — он так и продолжает голодать, у него язва желудка, из спецприемника его везут в больницу, из больницы в спецприемник, из спецприемника в суд и так далее. К прошлой субботе уже было можно догадаться, что происходит что-то не то, и далекая от левой риторики толпа на проспекте Сахарова почтительно выслушала его видеообращение о классовой борьбе и о правах трудящихся, но я не думаю, что на проспекте было много людей, которые что-то всерьез поняли; жена Удальцова Настя сказала, что завтра, в воскресенье, его должны выпустить — ну вот и славно. Выпустили же Навального с Яшиным, и теперь они митингуют на проспекте Сахарова. Завтра выпустят Удальцова, он придет на телеканал «Дождь», и аудитория этого канала увидит, что Удальцов — это не круто.
V
Наступило завтра, и Удальцова вопреки всему снова потащили в суд, и 27-летняя судья Боровкова, прогнав журналистов из зала суда, присудила второй месяц находящемуся в тюрьме Удальцову еще десять суток ареста за двухмесячной давности бессмысленный пикет. Заявку на митинг «За честные выборы», который в итоге прошел на Болотной, подавал Удальцов. Судья Боровкова предоставила ему выбор: Новый год за решеткой или Новый год в реанимации. Опции «Новый год дома с женой и детьми» у судьи Боровковой нет.
Бывает так: встречаешься с девушкой, встречаешься, встречаешься, скапливаются какие-то вещи — «то самое» кафе, общий любимый фильм, какая-то одинаковая, у тебя и у нее, фигня из детства, и так далее. Если с этой девушкой все быстро закончится, все эти вещи отвалятся сами собой. Если все будет серьезно, из этих вещей сложится ваша общая мифология, которую вы потом расскажете внукам. Если бы не было этого месяца издевательств над Удальцовым, он так бы и остался мальчиком из хорошей семьи (я бы сказал — из очень хорошей; улица Удальцова — это не совпадение, это его прадед), неумело подражающим Лимонову. Но этот месяц превратил его в героя, в святого, в кого угодно, но это вторично. Что важнее, Удальцов превратился в то, на что вдруг замкнулась вся русская история по состоянию на декабрь 2011 года. Теперь уже неважно, крут он или нет, он стал кащеевой иглой и для Путина, и для каждого, кто выходил митинговать в этом декабре.
Сергей Удальцов инициировал митинги «За честные выборы» — на которых, подозреваю, были все московские пользователи из того сообщества, в котором я сейчас пишу этот пост. На этих митингах первой резолюцией было выпустить политзаключенных, то есть и Удальцова тоже, потому что он, конечно, политзаключенный. Спустя сутки после митинга на проспекте Сахарова власть отреагировала на это требование новым, показательно наглым арестом Удальцова. Теперь вопрос к вам, скандировавшим «Один за всех и все за одного»: что ответите власти?
30 декабря 2011. Подводить итоги года в этот раз трудно — у всех почему-то получаются не итоги года, а итоги декабря. Очевидно, это перекос — на самом деле политический год начался в сентябре, вот и итоги года нужно подводить, начиная с сентября. Я, кстати, как раз в сентябре и начал каждый день комментировать политические события в эфире «Коммерсантъ FM», так что мне будет проще.
Когда в сентябре происходили некрасивые события вокруг партии «Правое дело», один мой товарищ написал статью, которая называлась «Два дня, когда политика вернулась» — тогда действительно казалось, что произошла какая-то политическая аномалия, и что вот сейчас специальные люди, которым по должности положено, все починят, и дальше все будет, как было. Но эти два дня вернувшейся политики оказались какими-то слишком длинными — они продолжаются до сих пор, и, кажется, не собираются заканчиваться.
Путин с Медведевым поменялись местами, потом Медведев выгнал Кудрина, потом были выборы, которые планировались как очередное ни на что не влияющее голосование, но обернулись вот тем декабрем, который, по выражению поэта Ивана Давыдова, подвел итоги не году, а десятилетию.
Система была построена в расчете на неподвижность, у них это называлось стабильностью, и в этом году мы увидели, как минимальное движение потащило за собой всю систему, только успевай зажмуриваться.
Важные новости про политику приходят каждый день, и никто не знает, чем все закончится. Оказалось, это удивительное чувство — когда не знаешь, чем закончится. Мы отвыкли от него, а теперь оно есть.
Самым понятным и общедоступным достижением путинских лет я бы назвал законодательно зафиксированные бесконечные новогодние каникулы. Их вполне можно было считать признаком стабильности, может быть, даже определяющим, а теперь это просто несколько выходных между декабрем и политическим январем, который, что бы в нем ни произошло, в любом случае будет таким же интересным и важным, как этот декабрь.
Мы прощаемся до января, и даже если он будет не таким увлекательным, как декабрь, жизнь все равно не станет такой, чтобы ее можно было описать устаревшим словом «стабильность» в том значении, к которому мы привыкли за прошлые 12 лет. Зубную пасту невозможно засунуть обратно в тюбик, и это простое правило — гораздо более надежная гарантия перемен, чем любые политические лидеры и события.
26 декабря 2011. Я не знаю, что вынес для себя Алексей Кудрин из посещения митинга на проспекте Сахарова. Я надеюсь, идиоты, свистевшие Кудрину во время его первого и, вероятно, последнего выступления на митинге, никак не повлияли на его отношение к происходящему. А каково это отношение — действительно хотелось бы знать. Мне кажется, визит Кудрина — это самое политически интересное из того, что случилось в субботу.
Почему-то многие восприняли появление Кудрина как срочную замену Михаилу Прохорову. Еще в пятницу вечером предполагалось, что Прохоров выступит на митинге, а утром в субботу вдруг оказалось, что Прохоров собрался стоять в толпе и выступать не будет, зато придет выступать Кудрин, и это действительно могло показаться рокировкой — считается, что у Кремля есть два запасных лидера для вот этих «рассерженных горожан»: Прохоров и Кудрин. Прохоров претендует на такое лидерство вполне официально — он выдвинулся в президенты, и это выдвижение, очевидно, лишает его права на что-то претендовать всерьез, потому что тот, кто договорился с Чуровым — тот уже чужой на проспекте Сахарова.
У Кудрина все совсем по-другому. От даже формальных попыток претендовать на политическое лидерство его страхуют многие объективные вещи, в том числе — абсолютно кабинетный характер (на митинге этого человека в дубленке с тихим голосом хотелось обнять и немедленно куда-нибудь увести) и, мне кажется, наглядный опыт его бывшего начальника Михаила Касьянова, который как раз претендовал на оппозиционное лидерство и не очень в этом преуспел.
Ознакомительная версия.
