В таком же ключе осуществлял «всемерное содействие» другой коллаборационист – «епископ Берлинский и Германский Серафим». Звание этого персонажа тоже приведено неточно, епископом он был от РПЦЗ (Русской православной церкви за границей). В феврале 1938 г., по настоянию нацистских властей, он был назначен митрополитом Берлинским и Германским с титулом «фюрера всех православных в Третьем рейхе и во всех контролируемых им территориях».
В миру это был Карл Георг Альберт Лядэ (1883–1950), немец из протестантской семьи. В 1904 г. в Дрезденском русском храме он принял православие, а в 1905-м переселился в Россию и женился на русской. Избрав карьеру священнослужителя, он в середине 1920-х годов примкнул к украинскому обновленческому Синоду, где в 1927 г. достиг должности епископа Ахтырского. В 1930 г. как немецкий гражданин по разрешению советских властей выехал в Германию, где публично признался, что состоял агентом ОГПУ. Он покаялся перед Синодом РЦПЗ, и ему сохранили титул епископа. В 1932-м он был епископом Венским.
Следующим его титулом и стал «фюрер всех православных», и именно в этом качестве он «всемерно содействовал» Дувану, тоже в своё время принявшему православие. Само собой разумеется, Дуван в таком случае был единомышленником своего нового «духовного наставника». А «фюрер Серафим» 22 июня 1941 года обращался к своей пастве: «Карающий меч Божественного правосудия обрушился на советскую власть, на её приспешников и единомышленников. Христолюбивый вождь германского народа призвал своё победоносное войско к новой борьбе, к той борьбе, которой мы давно жаждали – к освящённой борьбе против богоборцев, палачей и насильников, засевших в Московском Кремле… Воистину начался новый крестовый поход во имя спасения народов от антихристовой силы… Наконец-то наша вера оправдана! Поэтому, как первоиерарх Православной церкви в Германии, я обращаюсь к вам с призывом. Будьте участниками в новой борьбе, ибо эта борьба и ваша борьба; это продолжение той борьбы, которая была начата ещё в 1917 г., – но, увы!»
И Дуван, и офицеры-караимы, и большинство белых русских офицеров-эмигрантов, и других слоёв русской эмиграции полностью разделяли эти призывы. Как утверждал их главный «идеолог» казачий атаман П. Краснов: «России нет иного спасения, как примкнуть к общему могучему движению против большевизма. С немцами». Лишь небольшая часть эмигрантов, среди которых был генерал А.И. Деникин, выступала против сотрудничества с нацистами и войны с СССР. Наученные горьким опытом Гражданской войны, они считали, что народ их бывшей родины должен сам решить, при какой власти ему жить.
Надежды «агрессивного большинства» русской эмиграции, что немцы помогут возродить «прежнюю Россию», оказались иллюзией. Они думали использовать помощь нацистов, а те использовали их в своих планах полного уничтожения и СССР, и России, и всего советского населения. Поэтому им нет прощения и в нынешней России, которая является преемницей СССР, как бы ни хотелось кому-то об этом забыть.
Только забвение и фальсификация своей истории и терпимость к нацистской идеологии привели к таким уродливым явлениям, как захват власти на Украине фашистской хунтой. Наследие этой политики украинских властей в Крыму ныне сохраняется в местном евпаторийском «культе» фашистского прихвостня Дувана. Возвеличивание его роли в развитии города и приписывание ему не принадлежащих заслуг, его мнимая «героизация» как спасителя караимов лежали в русле попыток украинских властей «примирить» участников Великой Отечественной войны с бандеровцами и украинскими нацистами. В Крыму эта политика не прошла. Но свой зримый каждодневный след в Евпатории она оставила в виде «идола на площади».
Пора и нынешним евпаторийским властям прислушаться к голосу разума, обратиться к памяти миллионов загубленных жизней людей, противостоявших фашизму, чтобы понять истинное лицо Семёна Дувана, проповедуемого нынешней российской муниципальной газетой «Евпаторийская здравница» в качестве «отца города».
Пока же люди, сидящие в здании горсовета под российским флагом, делают вид, что им об этом ничего не известно. Что ж, позиция «страуса, прячущего голову в песок», является очень удобной, если вскоре избиратели сочтут нужным дать этой власти то, на что она напрашивается, т.е. «пинок под зад».
Использованы материалы изданий: В.Л. Вихнович. «Караим Авраам Фиркович: Еврейские рукописи. История. Путешествия». СПб.: Академия исследования культуры, 2012; О.В. Будницкий, А.Л. Полян. Русско-еврейский Берлин (1920–1941). М.: Новое литературное обозрение, 2013; Статья «Церковь и власовцы – открытая тема в истории России ХХ века» (НГ-религии, 16 сентября 2009) и материалы интернета.
______________________
*В штате Управления состояли помощник Бискупского С.С. Таборицкий, начальник канцелярии Остен_Сакен (позже – С.С. Вревский), секретарь П.Н. Шабельский-Борк. Таборицкий и Шабельский-Борк были теми самыми монархистами, которые в 1922 г. в Берлине совершили покушение на П.Н. Милюкова и убили закрывшего его собой В.Д. Набокова. Осуждённые на 14 и 12 лет тюрьмы соответственно, они вышли на свободу уже через 5 лет и, разумеется, стали «персонами грата» в гитлеровской Германии. Писатель В.В. Набоков принял решение уехать из Германии, когда узнал, что среди уполномоченных нацистами руководить русской эмиграцией – убийцы его отца.
АктрисаВыпуск 6 (15)
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Проза
Галина Грановская
Одно из самых ранних воспоминаний – заросший травой склон горы, высокие-высокие сосны над головой и тающий в голубизне далёкий край земли. Что за ним? Ему хочется добраться туда. Нет, смеётся отец, даже если будем идти туда много-много дней, мы никогда не дойдём до края. Почему? Потому, отвечает чей-то нежный весёлый голос позади, что горизонта нет. Почему же его нет, если я его вижу? Вырастешь – узнаешь.
И вот он давно вырос, но так ничего и не узнал. И теперь никогда не узнает.
Вечерние новости.
Внезапно ушла из жизни… выдающаяся… блистательная… Гражданская панихида состоится в театре завтра.
Нина, сидевшая рядом на диване, искоса взглянула на мужа.
– Пойдёшь?
– Не знаю, – нахмурился Игорь.
– Надо бы пойти, – нерешительно произнесла она.
– Посмотрим.
Ещё некоторое время они молча сидели рядом, делая вид, что смотрят фильм, потом Нина отправилась в спальню, а Игорь ещё долго тупо пялился в телевизор, не в силах разобрать того, что творится на экране, не в силах осознать того, что произошло.
Косой осенний дождь, дробно стучавший в стекло, был под стать его состоянию.
Он многое о ней знал, не прикладывая для того никаких усилий. Город небольшой, хотя и областной центр. Все у всех на виду. А уж она-то умела быть на виду так, как никто другой. Интерес к её личности никогда не падал. Наверное, с тех самых пор, как она впервые появилась на сцене городского театра. О ней постоянно судачили и сплетничали, на неё ходили посмотреть – какую бы роль она ни играла. Потому что она была не такая как все, потому что поступала всегда как того душа желает. Хищница, но… талант, обронил как-то отец, всегда поступавший насколько возможно правильно, и, несмотря на обиду, старавшийся даже по отношению к ней быть объективным.
Наверное, ей нравилось быть в центре внимания. Как-то Игорь пролистал подшивки старых газет в городской библиотеке. В провинции мало пишут о театрах, а здесь – статья за статьёй. Впрочем, писал о театре всегда один и тот же человек. Иногда, правда, внизу стояло другое имя, но стиль был тот же – восхищённо-торжественный, как только он начинал писать о ней. «Талант в постоянном развитии», «неустанное движение вперёд», «новые, яркие грани молодого дарования» – их было много, этих газетных штампов посредством которых писавший, как мог, помогал ей делать карьеру. Всё кончилось известно чем…
Поклонники её таланта, затаив дыхание, следили за развитием бурного театрального романа. Однажды Игорю даже показали объект её «страстной любви», той самой, что разломила его жизнь надвое. Пожилой человек в клетчатом пиджаке с длинными редкими волосами нёс старомодную авоську, в которой лежали булка хлеба и какой-то свёрток. Провинциальный писатель. Из тех, которых почти никогда не печатают, а потому они вынуждены зарабатывать на хлеб журналистикой.
Как и следовало ожидать, «страстная любовь» продлилась недолго – всего пару театральных сезонов, – она действительно была своевольным и непостоянным человеком.
После нового развода некоторое время жила у своей матери, а потом снова вышла замуж. На одной из актёрских тусовок в Ялте познакомилась с известным актёром кино, завязался новый роман, и, бросив свой театр в середине сезона, она уехала к нему в Москву.
