вякнул такое по глупости. Ночами не спит, боится, что и вправду отправят его в приемную семью.
А что же делать настоящим жертвам насилия? Куда обращаться за помощью? Для решения семейных проблем в каждом городе существует Familienzentrum, где ведут прием психологи.
Можно также позвонить на открытую в Берлине линию «Телефон доверия», специально созданную для русскоговорящих эмигрантов по телефону (030) 44 01 06 06.
Дорогие землячки, не бойтесь протестовать. Если вы молчаливо и покорно переносите унижения, ваше терпение лишь укрепляет у садиста чувство вседозволенности. Как говаривал Михаил Жванецкий: «Если тебя бьют по лицу один раз – ты пацифист. Если второй – ты извращенец».
А вы, дорогие мужчины, в любых ситуациях держите себя в руках, чтобы потом не пришлось валяться в ногах, ибо в Германии за одного битого, вместо двух небитых, дают срок.
Обратиться к этой малоприятной теме меня заставила встреча с тремя моими соотечественниками, молодыми ребятами, на боевом счету которых по нескольку ходок в места не столь отдаленные. Явились они ко мне с жалобой на предвзятое отношение к русскоязычным заключенным, как немецкой, так и русскоязычной прессы, а также руководства нижнесаксонской тюрьмы для малолетних преступников в городе Хамельн, из которой недавно освободились. Ребята просили написать статью, в которой была бы восстановлена справедливость. Но прежде, чем перейти к сути их претензий, представлю вам делегатов.
Фехтенец Паша прибыл на землю своих предков из Бишкека, где уже мотал два срока на «малолетке» за угон автомобиля и кражу ящика водки из местного гастронома. В Германии его «доблестная» биография пополнилась новыми «подвигами» и двумя свежими ходками. Магазинное воровство стало для него чем-то вроде хобби. Ничего зазорного в своей «приватизационной» деятельности парень не видит. «Вытянуть у человека бумажник из кармана – это западло, а магазин не обеднеет. Пусть надежнее охраняют свое добро, – говорит Паша, улыбаясь. – Был бы у меня свой магазин, оттуда бы нитки не увели, а у фрицев ежеминутно кражи происходят. Сколько раз на моих глазах бомжи местные у кассы сигареты со стеллажа стягивали или бутылку со спиртным. Тут же – „поле чудес“: не захочешь, а украдешь». Сидит Паша cейчас на «социале», на который, как известно, не разгуляешься. А парню хочется и бар посетить, и на дискотеке поплясать, и девушку в ресторан пригласить. Вот и получается прямо по Высоцкому:
Сколько я ни старался, сколько я ни стремился,
Все равно попадался и все время садился.
Бременчанин Саша живет в Германии восемь лет. Прибыл сюда одиннадцатилетним мальчиком по еврейской линии. Еврейской крови, однако ж, в нем нет совсем. Евреем является усыновивший его отчим, а родной папашка, магазинный вор и записной алкоголик, бесславно сгинул, откушав однажды со своим собутыльником тормозной жидкости. Несмотря на все усилия отчима привить пасынку хорошие манеры и законопослушание, яблоко от яблоньки далеко не откатилось: еще дома, в Киеве, Саша подворовывал, прогуливал школу, убегал из дому. Желая поменять окружение и избавить мальчика от дурных наклонностей, семья и сменила страну проживания. Но рыбак рыбака видит издалека. Парень и здесь нашел «кружок по интересам», ушел из семьи, жил в общежитии для бездомных, неутомимо оттачивал свое воровское мастерство и вскоре на полтора года приземлился в Хамельне. На сегодняшний день юноша является экспертом по молодежным исправительным учреждениям: его «выплакали» сначала фехтинская, затем бременская, брауншвайгская и, наконец, хамельнская тюрьмы. Трудовая деятельность в жизненных планах парня не числится, а кредо, которому он неуклонно следует, звучит так: «Чем просить и унижаться, лучше стибрить и молчать!». Для понимания того, что вся будущая жизнь Саши – бесконечная дорога в казенный дом, и к гадалке ходить не надо.
Эмденец Гиви прибыл в Германию с Кавказа, прикинувшись беженцем. Несмотря на то, что явился он сюда из Тбилиси, парню удалось зацепиться за Германию – к построению «легенды» беженца он отнесся добросовестно. В стране находится уже пятый год. Родственники считают, что Гиви в Германии на заработках. По словам парня, он совсем не против поработать, но это невозможно. Когда беженец приходит устраиваться на какую-нибудь фирму, ему велят принести разрешение на работу, на бирже труда требуют сначала справку о том, что его готовы взять на работу. Даже если работодатель и даст таковую, биржа тут же пришлет туда несколько безработных немцев. И только, если они откажутся от этого места, беженец может его получить. Воровать Гиви стал не сразу. Сначала подметал улицы за 1 € в час, а работать беженцу разрешено не более 4 часов в день. Если учесть, что дорога на работу обходилась ему в оба конца – 4,80 €, то дневного заработка не хватало даже на транспорт – 80 центов приходилось отрывать от своей скудной социальной помощи. «Похож я, по-вашему, на идиота?» – спрашивает меня Гиви.
На идиота он совсем не похож. Интересная внешность. Умные глаза. Незаконченное высшее образование (без пяти минут переводчик с английского и немецкого). В отличие от Саши, он сын главного налогового инспектора и служащей паспортного стола. Так что о генетической тяге к криминалу здесь речи нет. Скорее, наоборот. Однако же…
«Чиновник мне говорит, – продолжает Гиви, – мол, эти 10 километров я мог бы на велосипеде проезжать. Как же, спешу и падаю по 20 километров, ради 4 евро отмахивать. Совсем обезумели. Сами же нас толкают на преступления. Я бы с удовольствием работал целый день даже за полтинник. Не дают! Вот и ворую что закажут: технику, спиртное, сигареты, так что на жизнь мне хватает. Порой, и по полтысячи в день заколачиваю. Кто не рискует, тот не пьет шампанского».
Но вернемся к претензиям тюремной делегации. Попытаюсь тезисно изложить речь ребят, наполовину состоящую из непереводимых идиоматических выражений, именуемых заборным фольклором. Как позже я поняла, матом они не ругаются, они на нем разговаривают.
Итак, к русакам в немецких тюрьмах относятся предвзято. А именно:
1. «Запрещают брить головы, считая, что это – признак принадлежности к русской мафии, и носить кепочку, ибо это – русский стиль. Так и сидишь в штрафном изоляторе, пока волосы не отрастут на 3 мм».
2. «Запрещают говорить на русском языке. К туркам и прочим нацменам не пристают, а русаков прессуют. Говорят: „Турки немцами не прикидываются, а вы назвались таковыми, так и разговаривайте по-немецки“. Раз мы, по мнению фрицев, самая проблемная группа молодежи, пусть менты сами русский учат».
3. «Нет возможности общаться со своими. Формируя группы, следят, чтоб на 10 человек приходилось не больше двух русаков. Как только появляется третий, его сразу же переводят куда-нибудь, мотивируя это тем, что мы создаем группировки по национальному признаку».
4. «В тюрьме плохо со спортом. Там имеется только легкая атлетика, баскетбол и волейбол, а занятий по силовым видам спорта нет совсем».
5. «Наказывают за сбор денег в общак, выдумывая при этом, что родители зэков вынуждены передавать в нашу тюремную кассу по 5—7 тысяч евро. Глупости! Просто каждый из своей зарплаты в 150 евро должен 10% вносить в общак, чтобы на первых порах помочь новеньким. А немцы-жлобы не желают делиться. Да за это в любой тюрьме мира по головке не гладят».
6. «Очень скудная библиотека, читать просто нечего. Русской литературы всего две полки: „Война и мир“, „Идиот“, детективы Незнанского, Агата Кристи, „Унесенные ветром“. Раз-два и обчелся. А у турок, между прочим, и книг, и газет турецких – завались».
7. Хамельнская тюрьма считается одной из самых строгих в Германии. Если, например, в бременской можно целый день пить кофе, играть в нарды, читать, спортом заниматься, и имеется шанс на досрочное освобождение, то в Хамельне этот номер не проходит».
Вот ребята и решили обнародовать свои претензии в надежде на поддержку общественности. О том, что они нарушают законы принявшей их страны, молодые люди не особо пекутся. «Фрицы сами виноваты: ужесточили бы законы! Ну, что это за сроки: 6 месяцев, 8, год. Идиоты какие-то! Вон в Иране за мелкую кражу вору специальной электрической машинкой отстригают кисть правой руки, а после вторичной – ампутируют левую ступню. Захочется кому-то после этого воровать?»
Вопрос, конечно, спорный. В средневековой Германии, когда воров казнили публично, кандидаты на виселицу в толпе срезали кошельки. Так что, упование на свой фарт часто бывает сильнее страха попасться.
А законы в Германии, действительно,
