Литературка Газета - Литературная Газета 6260 ( № 56 2010)

Затем состоялось увлекательное путешествие в Бургундию. Неподалёку от городка Вермонтон есть удивительный концертный зал, принадлежащий музыкантам Анне и Михаилу Макаренко. Оба – профессора, специальность Анны – фортепиано, а у Михаила – народные инструменты. В округе десяток домов из белого необработанного камня. Необыкновенная тишина: шаркнешь нечаянно подошвой ботинка об асфальт – сам испугаешься произведённого шума, хочется немедленно извиниться перед всеми жителями сразу. Они услышат. Все решили, что слушателями вечером и станут обитатели окрестных жилищ. Как бы не так! За полчаса до начала концерта объявились десятки автомобилей, и вскоре выяснилось, что приехали коллеги Анны и Михаила, профессора музыкальных учебных заведений Парижа. Вполне профессиональная публика с интересом ожидала молодых российских музыкантов. В программе вечера преимущественно Шопен. Казалось бы, уж эти искушённые слушатели вряд ли чему удивятся. Накануне отъезда я слушал питерского пианиста Мирослава Култышева с Первым концертом Шопена. Играл с оркестром Московской государственной филармонии. Дирижировала, и весьма неплохо, воспитанница Г.Н. Рождественского Мария Эклунд (Швеция). Я, помнится, порадовался, что такой молодой музыкант так приветливо и часто принимается столицей. Не хотелось думать, что это гостеприимство зависит от каких-нибудь влиятельных покровителей. Хотелось надеяться на талант. Мало кому предлагают играть с одним из лучших оркестров Москвы, да ещё и со ссылкой – посвящается 200-летию со дня рождения композитора. Но Шопен коварен. И не всякому посвящению рад. Култышев был на редкость невыразителен. Получился концерт упущенных возможностей. Шепелявый какой-то. С абсолютно проваленной второй частью. Исполнителю, конечно, приволокли килограмм цветов, вероятно, от устроителей этого дивного вечера. Но Шопен, могу предположить, вряд ли удостоил бы его приветным словом.

В общем, было отчего волноваться. Но не пришлось. А вот удивляться – да: какие яркие индивидуальности обнаружил концерт. Какой безошибочный выбор сделали пианисты. Лёгкий акварельный стиль в мазурках Шопена Полины Куликовой – студентки Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского (класс профессора В.В. Горностаевой), драматичный, мощный, динамичный Полонез фа-диез минор ор. 44 у Натальи Талдыкиной – солистки Новосибирской государственной филармонии, сдержанное, но яркое и образное Скерцо си-минор у Льва Терскова – студента Новосибирской государственной консерватории им. М.И. Глинки (класс профессора М.С. Лебензон) безучастными не оставили никого. Восхищение и восторг сопровождали каждое выступление. Педагогов не обманешь. Я думаю, всеобщий интерес вызывали как раз индивидуальные приметы каждого исполнителя и их бесконечное разнообразие.

Программа концерта учитывала многие вкусы – звучала «Чакона» Баха–Бузони в превосходном исполнении Михаила Турпанова – студента Московской государственной консерватории (класс профессора Н.А. Петрова), Соната g-moll Метнера, замечательно сыгранная Дмитрием Аблогиным – студентом Академии музыки им. Гнесиных (класс профессора В.М. Троппа), «Чакона» Губайдулиной в блестящей интерпретации Льва Терскова, большой интерес вызвал и «Вальс» Равеля в талантливейшем исполнении Филиппа Копачевского. А потом самое интересное – профессиональный разговор за чаем и кофе, неторопливый, обстоятельный, с неподдельным интересом к молодым коллегам, их преподавателям, русской музыкальной школе. Многих особо интересовало творчество Метнера и Губайдулиной, наблюдать эти взаимно увлекательные расспросы было приятно и интересно.

Оставляя гостеприимный дом супругов Макаренко, думал, как мало внимания уделяем мы одарённым молодым музыкантам. Нет менеджеров, которые бы занимались пропагандой их творчества, нет заинтересованности у чиновников, в чьём ведении музыкальная жизнь. Как правило, это несостоявшиеся музыканты, большие специалисты в области интриг, дружеских обязательств и «чего изволите». Музыке всё это противопоказано. В Москве понастроили десятки драматических театров, в которых десятилетиями ничего не происходит. Зачем? Открыли бы один общедоступный Дом музыки, где и могли бы играть талантливые молодые исполнители. И пусть их слушают ровесники, студенты и школьники, оторванные нынешним образованием от весьма существенной части родной культуры – Музыки. Нынешняя беспомощность чиновников от музыкальных искусств, лень и недальновидность могут очень дорого обойтись России в самое ближайшее время. И это будут безвозвратные потери.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Искусство

«Столько пользы республике!»

ФЕСТИВАЛЬ

В Белых Столбах вновь показали массу неожиданного, занимательного и поучительного

Новое – есть хорошо забытое старое. Эта истина на фестивале архивного кино «Белые столбы», который вот уже 14 лет кряду организует Госфильмофонд, не кажется банальностью или шуткой. Для архивиста процесс актуализации «старого», или перезагрузки нашей короткой культурной памяти, – едва ли не основной смысл деятельности. Но чтобы было что перезагружать, для начала надо сохранить. Причём желательно – всё. Для архивиста не бывает бессмысленного, ненужного или «неправильного» прошлого. Прошлого, которое нужно выбросить и забыть. Потому что слишком больно и страшно вспоминать. Или потому что – неактуально. Перед архивом, как перед смертью, – все равны. В этом смысле архив учит смирению и принятию прошлого. Всего – без исключений.

Насколько трудна и болезненна может быть эта встреча с прошлым, демонстрирует фильм Ефима Дзигана «Первая конная», показанный на XIV кинофоруме в Белых Столбах. Он же доказывает наглядно, насколько чревато катастрофой желание переписать «черновик» истории. «Запрещённый Дзиган» – звучит как насмешка. Тем не менее аж три фильма режиссёра прославленного фильма «Мы из Кронштадта», самого «советского» автора советского кино, оказались на полке. Среди них – «Первая конная», снимавшаяся три года и законченная в 1941-м.

Самое занятное, что фильм лёг на полку вовсе не потому, что автор не стремился угодить главному заказчику и верховному кинозрителю в Кремле, а ровно наоборот – потому что уж слишком старался угодить и создать произведение не только идеологически безупречно выверенное, но ещё и максимально «заточенное» под политическую злобу сиюминутного дня. И потому сначала выпуск столь чаемой картины на экраны всего СССР был существенно приторможен разногласиями, возникшими задним числом в кругу её героев – высшего звена «красных кавалеристов»: двумя десятилетиями спустя преподносимых в ленте исторических событий их ретроспективные оценки личного вклада и воинских заслуг каждого порядком разнились. А после «Первая конная» и вовсе пала стремительной жертвой катастрофически изменившейся конъюнктуры. Надо ли говорить, что фильм Дзигана трактовал былые «дни боевые» весьма вольным образом: Варшавское сражение в августе 1920 года, «чудо над Вислой», обернувшееся для Красной армии настоящей катастрофой, лихо подменено финальной триумфальной скачкой красных конников и победой над «панами». (И мы ещё говорим, что всей развесистой клюквой обязаны нынешнему ТВ?!)

Понятно, почему госзаказ на создание фильма о «победе» конницы Будённого над польскими кавалеристами возник в конце 30-х. Но в данном случае политику «опрокинули в прошлое» уж как-то дюже решительно и радикально. И игроки, держащие историю за фраера, в итоге обманули сами себя. Пока Ефим Дзиган под чутким руководством глубоко заинтересованного в переписывании «набело» прошлого верховного начальства трудился над созданием образа врага в образе недобитых «белополяков», началась другая война. Не киношная. А с ней – и коренным образом поменявшаяся в одночасье вся система международных отношений, вылившаяся, в частности, в необходимости разыграть польскую карту совершенно по-иному.

Сегодня не надо никому доказывать, что кино числилось по разряду «важнейших из искусств», поскольку являлось средством социальной мобилизации масс. Причём не только в СССР. Достаточно посмотреть хотя бы литовскую хронику 1939 года «Вильно возвращается Литве», чтобы обнаружить уже знакомую политическую слабость – скромное обаяние подмен и полуправды. Начало Второй мировой войны застенчиво именуется в фильме «политическими переменами в Польше». Возвращение Вильнюса Литве выглядит абсолютным триумфом литовской армии. Впрочем, как было верно замечено на круглом столе, посвящённом кинохронике по обе стороны фронта, наивно ожидать, что военная хроника в любой стране может не быть пропагандистской.