Вслед за ''Г.О.'' подобными харизматическими песнями из недр сибирских вылилось наружу мелодичное, внятное, доброе полотно. Нелепицу и мрак сменило ясное солнышко. Да простят меня доблестные музыканты ''ТТ.'', но ''Все впереди'' — это прежде всего грамотно выполненная поп-музыка. Вполне доступная, без маргинальных завываний и ненормативной лексики. ''Все впереди'' — один из немногих альбомов, о которых и писать-то не хочется, хочется просто слушать, погружаясь в мягкий саунд, стоящий где-то на границе между советской эстрадной песней и софт-роком. Особо хочу отметить песни ''Клен'' и ''Движение'', как наиболее сильные вещи в контексте всего альбома. Песни, которые обречены стать материалом для построения надежной и нерушимой идеи национального самосознания, о которой так много говорят в последнее время. Да не многие делают…
Обозреватель
24 декабря 2002 0
52(475)
Date: 24-12-2002
ПУТЕВОДИТЕЛЬ
Уникальный музыкальный магазин — практически единственное место в Москве по продаже грампластинок. Вся история мировой музыки — от классики до бита, от рок-н-ролла до техно, от эстрады до панк-рока.
Постоянно обновляющийся репертуар. Сейчас в "Звуковом барьере" много новых поступлений — оригинальные английские пластинки: "Beatles", "Rolling Stones", "Pink Floyd" и др.
Также в магазине большое количество "родных" СД и кассет, музыкальной литературы, в том числе выпуски знаменитого контркультурного издания "ReSearch".
"Звуковой барьер" находится рядом с метро. Время работы с 11.00 до 20.00 без выходных. Адрес: ул. Шаболовка, д. 30/12. Тел.: 236-63-06.
Илья Кормильцев
24 декабря 2002 0
52(475)
Date: 24-12-2002
Author: Илья Кормильцев:
«БЫТЬ ДРУГИМ»
"Неизвестный, но знакомый всем", так называлась статья конца восьмидесятых, посвященная фигуре Илье Кормильцева, человека, оказавшего значительное влияние на развитие отечественного рок-движения в период его максимального подъема и в то же время остававшегося для широкой публики за кадром. Кормильцев был автором большинства текстов песен золотого периода "Наутилуса Помпилиуса", среди которых "Я хочу быть с тобой", "Скованные одной цепью". А до "Нау" был несколько подзабытый сейчас "Урфин Джюс" — основатели свердловской рок-школы.
По праву заслуживший звание легендарного поэта русского рока, последние годы Кормильцев отошел от рок-поэзии и активно занялся переводом современной зарубежной литературы. Особенно той, про которую говорят — антибуржуазная. Недавно организовал издательство "Ультра. Культура", выпустившее тюремный дневник Эдуарда Лимонова "В плену у мертвецов".
Корреспондент. Как человек, непосредственно причастный в свое время к рок-движению в нашей стране, как бы вы могли определить сам феномен русского рока? Вообще существовал ли он, или это фантом, выдуманный критиками. Каковы его параметры. Где, скажем так, заканчивается граница русского рока и начинается что-то иное?
Илья Кормильцев. На мой взгляд, однозначно только одно: понятие русского рока — не фантом. Слишком большой вес имел этот термин в критике и в общественном сознании. Другой вопрос о его сути и о его границе. Честно говоря, с уверенностью могу сказать, что знаю про этот феномен только одно: он исторически закончен. Еще будут, возможно, какие-то отблески, но русский рок закончился в том смысле, с которым ассоциировался, в 1998 году. Начался новый этап какой-то истории. И в этом пространстве русскому року в его старом формате назначения и места нет. Сегодня мы имеем дело с феноменом историческим, относящемся к прошедшему времени.
Попытка выпятить "слово", текст на передний план для определения специфики русского рока была связана с определенной, давно уже известной, ставшей притчей во языцех литературоцентричностью русского национального сознания. На мой взгляд, это неточно — почему тогда не барды. Они тоже сыграли свою роль на значительно более раннем этапе. И для незначительной части публики продолжают играть. Рассматривать наш рок так, как пытались многие исследователи, например, Илья Смирнов, весь круг "Урлайта", как продолжение традиции авторской песни — не совсем правильно. Доля истины есть: отдельные фигуры — Высоцкий, Северный — безусловно, оказали влияние на становление рока. Но сводить все к этому неправильно. Та же самая авторская песня, не сопровождавшаяся соответствующим музицированием, не имела такого резонанса, как в 80-годы имел русский рок. Думаю, что здесь речь идет об определенном органическом синтезе между словом, музыкой и социальной ситуацией. Когда составляющие сошлись — возникло явление со своей семантикой и семиотикой, легендами и формами выражения. Исторически оно завершилось, поскольку всем подобного рода явлениям свойственно когда-нибудь, рано или поздно, завершаться — они отражают определенную общественную ситуацию. Русского рока больше нет, как нет панка в подлинном смысле этого смысле, как нет хиппи. Самые умные из тех, кто играет, условно говоря, ритмическую электрическую музыку, прекрасно понимают, что они никакой не русский рок. Когда Илья Лагутенко сказал про рокапопс, он все это осознал. И первый осмелился сказать это вслух. Русский рок закончился в тот момент, когда закончилось "русское" как таковое, не на уровне оппозиционной, а на уровне мейнстримовой идеи. Я это датирую 98-м годом. Это точка, когда долгие метания определили социально-политическую реальность России, как двадцать девятого придатка западного лагеря. Конечно, кто-то мечется, дергается, есть попытки себя осознавать по-своему, трясти кулаками. Но если говорить резко и объективно: бежит левретка в хвосте мощной колонны, время от времени подтявкивая, чтобы на нее обращали внимание. На этом кончилась всякая самобытность. Из разряда смыслового она перешла в разряд декоративного. Имею в виду, повторюсь, уровень мейнстрима. Незадолго до этого у нас был свой, русский, рок, своя гласность, мы были какие-то необычные, какие-то не такие, как все, сами для себя в первую очередь. Конечно, для остального мира мы по-прежнему остались Другими, ибо это неизбежно: один народ для любого другого всегда несколько непонятен. Даже в случае очень близких народов. Когда русские потеряли идентичность, тогда и музыка у нас стала такая же, как "у всех". Пошло клонирование, приспосабливание. Сейчас журналы радостно кричат об успехах группы "Тату". Я бы постыдился это делать. Было понятно, что если бы сделаем так же, как "у всех" (имею в виду "золотой миллиард"), тогда это будет продаваться. Вот есть конкурс "Евровидение", где представлены три десятка стран. Вроде бы все с национальным колоритом, но фактически поют одну и ту же песню. Что Литва, что Израиль. Вся разница — один в кипе, а у другого кафтанчик расписной. И группа "Тату" поет такую же песню со своими национальными прикидами.
Меня восторг по поводу того, что мы можем, "как все", потрясает. За кого же вы себя держали раньше? За инопланетян, что ли? Десять лет назад тоже можно было изготовить "Тату". Из группы "Парк Горького" пытались. Почти получилось. Помешало еще существовавшее желание быть Другими, быть особенными. Желание быть Другими — и держало на себе русский рок. Пока он был Другим, он и был русским. Когда Россия грезила иллюзиями своего пути на мейнстримовом уровне, сохранялось влияние советского наследия, была и особая музыка. Когда эта особенность разрушилась в общественном сознании, когда захотели стать, как так называемый цивилизованный мир — исчез и русский рок. Умер от внутреннего разочарования в самом себе.
Корр. Сегодня активно пропагандируется новый русский рок. Я читал несколько ваших текстов, в которых вы выступали с довольно резкой критикой этого явления.
И.К. Вся эта компания эксплуатирует идею в коммерческом плане. Естественно, что когда общественно и эстетически значимая вещь исчезает — на ее место встают суррогат или эрзац. Музыка от Михаила Козырева, "Нашего радио" и есть подделка под то, что было. Называется так же, воспроизводит какие-то детали, элементы слова, элементы музыки, элементы позиции. Но это только элементы, суть потеряна. Душа мертва, потому что она не сводима к элементам. Она определяется историей и атмосферой вокруг, даже в большей степени, чем волей людей, которые представляют это. Можно плясать сколько угодно и вызывать дождь в этой резервации — дождь не пойдет. Потому что тогда, когда плясали и вызывали дождь какие-нибудь индейцы навахо — они вызывали его всерьез. А сегодняшние пляшут за деньги.
