Раз. "Арифметика". Отсчёт на старте. Слушая альбом впервые, я был застигнут врасплох. Привыкнув за последние годы к достаточно жёсткому и плотному гитарному звучанию "Алисы", тут я наткнулся на ритмичные и лёгкие клавиши с аккуратными "индустриальными" вкраплениями. И Кинчев, вкрадчиво считающий… что: очки, годы, всадников на горизонте?
Два. "Шейк". Я бы назвал такую музыку диско-трэшем. Опять карточные страсти, смертельный азарт и традиционные для "Алисы" танцы (альбом 2001 года так и назывался — «Танцевать»). Неистовые пляски-радения "по радуге луж, по лезвию гроз". Женский бэк-вокал берёт за душу: "А ты играй, играй смелей / Лови любовь дыханьем слёз…"
Три. "Руны". Один из лучших опытов выражения в музыке древнейшего символа вечного возращения – крутящегося гамматического креста, солнцеворота. "Чтобы мир смог всё потерять / И начать с нуля".
Четыре. "20:12", заглавная песня. Также отборный диско-трэш и, собственно, "код доступа к игре". Глобальный переполох, власть суетливых лгунов, души, скованные кандалами слухов, крах привычных систем и схем… Таковы условия игры, пройти которую можно только танцуя, о чём любил повторять ещё Ницше.
Пять. "Война". Хороший блюз, который в дуэте с Константином Кинчевым лихо исполнила молодая певица Людмила "Тёща" Махова из группы "Дайте 2". Она же, кстати, подпевала в "Шейке". Строки "Войны" напомнили мне Ветхий Завет: воинственно и народно.
Шесть. "Прыть". Пожалуй, самый тяжёлый по звучанию трек. Песня в старых алисовских традициях похожа на "Власть" из альбома "Пульс хранителя дверей лабиринта". Социальная сатира на суету мира. Как ни крутись в ажиотаже тщеславия, а "грязь не сходит с рук" и "выхода нет".
Семь. "Капля солнца". Логическое продолжение «Прыти»: и по форме, и по содержанию. Жёсткий ритм, плеть слов: "Жги, жги — Государь / Лютуй, авось услышат".
Восемь. "Качели". Мелодичные клавиши, передышка в игре… Вечер утомившейся души. Бесстрастное осознание простого закона: "Качели вверх, качели вниз — обман". Так уходящий вдаль путник оборачивается напоследок, бросая прощальный взгляд на мир, где правят "похоть, зависть и власть".
Девять. "Пульс". А вот эту песню мало просто слушать, её надо прожить! Тогда почувствуешь в собственном сердце пульс земли и неба, тверди и воды, ночи и дня — пульс самого бытия… "Это ветер, только ветер!"
Десять. "Вода и вино". Даже посреди ликующего торжища есть место чуду. И найдутся те, для кого вода опять превратится в вино.
Одиннадцать. "Мир". Финал игры, подсчёт очков, разбор полётов. Результаты разные, но ведь каждому своё. «Всем важно, что о них скажут, / Мне важно, как отпоют».
Вот такая несложная, в сущности, арифметика. Одиннадцать песен-плясок в ритме "двадцать-двенадцать", одиннадцать дерзких шагов за пределы суеверной паники, питаемой лукавыми масс-медиа. Одиннадцать простых ответов на шулерский вызов двенадцатого года.
Мир в танце протуберанцев
Сгорит и выстрелит вновь.
Кто верит в путь инноваций,
Тот вряд ли верит в любовь.
Константин Кинчев как-то обмолвился, что в песне можно высказать всё, что хочешь, не прибегая к дополнительным разъяснениям. Песня — абсолютно самодостаточный формат. Но от песен — тянет в пляс. Так и рождается на свет неподражаемый «жги-гуляй-рок», как называет свою музыку сам Кинчев. Энергия языка, язык танца, руны нот — всё сплетается в один весёлый солнцеворот, развеивающий морок ночных чар, прогоняющий прочь уныние и оторопь. Музыка рассвета, солнечный рок-н-ролл. Танцуй!
На обложке диска — девочка Алиса, вышедшая из большого города. Окраины мегаполиса виднеются на горизонте в сероватой дымке. Алиса смотрит вверх и улыбается. Над собой девочка держит красные воздушные шары с цифрами: "2", "0", "1", "2". Посредине — шар с молнией-руной.
Каждый из нас может поучаствовать в игре "20:12", войти в раж. Но вряд ли на выходе будет что-то особенное. Ничего нового, просто Вечность. Именно поэтому эта игра стоит свеч!
Хотите знать? дизайн квартир спец предложение от надежной компании «Первый камень».
Уже четыре года на Псковщине, близ Изборска, стоит Священный холм, сложенный из огромных валунов, с громадным, из смолистой лиственницы, Распятием, которое, кажется, плывёт над псковскими пространствами, озерами, лесами и храмами. В этот холм радениями псковичей ссыпаны земли со священных псковских мест, где свершались великие сражения, где падали на землю убиенные герои, где творились чудеса, где рождались святые и мученики Древней и нынешней Руси.
Четыре года назад правящий архиерей Псковской епархии владыка Евсевий при огромном стечении народа освятил этот холм, и с тех пор ссыпанные в него земли, казалось, ожили, сочетаясь в таинственную живую материю, которая несет на окрестный мир благодать, силу, волю русского сопротивления, обещая неизбежную русскую Победу. Холм живет. Он говорит, он вещает. Вокруг него совершаются чудеса, к нему съезжаются из окрестных мест молодожены, справляют здесь свои свадьбы. Сюда, к этому холму приходят паломники, являясь из далеких мест, принося сюда землю сердца своего. Здесь, на холме, лежит солдатская ржавая каска, куда прихожане кидают монетки на память и на счастье.
Когда освящался холм, и к нему сошлись толпы, и возносился кадильный дым, и звучали песнопения, вдруг из осенних небес в самую гущу народа спустился аист — вещая птица, и стал расхаживать среди людей безбоязненно и бесстрашно, как вестник небес.
Однажды, глухим осенним вечером, когда землю уже накрывала мгла и Распятие едва виднелось в тумане, пришедшие к Кресту паломницы увидели, как над Крестом разъялись тучи, и в небе загорелось шесть малиновых ярких крестов. И об этом чуде говорили в местных церквах и на местных погостах.
Теперь, 27 сентября, в праздник Крестовоздвиженья, вновь состоялся народный праздник приношения земель. Люди прислали эти земли со всех концов Руси, из самых отдаленных мест земного шара... Здесь были земли из Магадана, с безымянных кладбищ, где покоятся мученики ГУЛАГа, здесь были земли с берегов Петропавловска-Камчатского, где существуют могилы павших русских воинов ещё времён Крымской войны, когда английская эскадра напала на землю Камчатки. Сюда принесли земли из Дивеева — с канавки Богородицы и из Оптиной пустыни — с могил оптинских мучеников. Сюда принесли землю, привезенную с Кубы, где воздвигнут православный храм.
Всё это были удивительно разные земли. Были красные — глинистые, были золотисто-песчаные, были коричневые суглинки, были известково-белые, розовые, зеленоватые. Разноцветные земли вбрасывались в холм, и казалось, что они сливались с предшествующими землями, и творилось загадочное таинство смешения земель. Смешение земель, смешение времен, смешение пространств… В какой-то момент возникло чувство единой русской истории и единой русской судьбы.
Митрополит Евсевий в сопровождении клира пришел к Холму и служил здесь праздничную службу, посвященную Крестовоздвиженью. Кругом Холма ходили тяжелые грузные тучи, лили дожди. Казалось, дождевые тучи касались самой вершины Распятия. И в момент ссыпания земель, когда уже неслись песнопения, когда Владыка возвещал своим голосом вечную память павшим за Родину героям, вдруг сотворилось чудо: раскрылись тяжёлые хмари, распахнулось небо и над самым холмом, над Крестом, засияла яркая лазурь — та, что на крыльях и плащах рублевских ангелов. И в эту расходящуюся небесную щель брызнуло вдруг солнце, озарило и холм, и осеннее пространство, и ряды молящихся. А вслед за этим, Бог весть откуда, из туманной дали, возник клин журавлей и прошел низко над самым Крестом, стеная и курлыкая. И был слышен шелест и шум их крыльев, и это была тоже небесная благая весть.
Холм принял земли, холм услышал молящихся, холм провожал своими незримыми очами улетающих вдаль журавлей, Холм жив, дышит и молится о нас, грешных. Холм посылает во все стороны русской земли незримый свет. Свет отраженной божественной красоты и силы.
Во время праздника на холме мне позвонил поэт Иван Кононов. Он прочитал несколько своих стихотворений. Эти стихи оказались таинственным образом вписаны в вибрации окружающего меня пространства. Они органично вплелись в симфонию священного холма, в миг, когда всё в нём дышало и трепетало.
Александр Проханов
ОН
