Наряду с наметившейся тенденцией к "распылению" высшей партийной власти, "старую гвардию" подстерегала и другая опасность. Дело в том, что в послевоенные годы роль Совета Министров была решающей. Партийные комитеты лишь проводили в жизнь решения Совмина и министерств. Это уже потом, в послесталинский период все стало наоборот — партийный диктат, зачастую малограмотный и некомпетентный, определял развитие конкретных производств и отраслей хозяйства. В те же годы роль специалистов, хорошо знающих свое дело, была решающей — партия же определяла стратегические основы развития общества и занималась идеологической деятельностью, а также работой с кадрами. Сталин считал такое "разделение труда", отвечающее ленинским заветам вполне естественным, и постоянно призывал партийных бонз прислушиваться к грамотным и толковым "спецам" и даже учиться у них. А среди этих "спецов" преобладали люди более молодого поколения, которые в силу своих знаний и современного образования не очень-то считались с заслугами опытных партийных ветеранов. Но, пожалуй, опасней всего для них была бы ситуация, когда Сталин сделал бы своим преемником человека из высшего партийного руководства, который сумел бы наладить с этой "технократической" молодежью прочный контакт.
Разговор Хрущева с Берией поначалу явно не клеился. Привыкший к деловой постановке вопросов, Берия не любил хождений "вокруг да около". Хрущев же долго не отваживался перейти к главному. Наконец, почувствовав раздражение своего собеседника, приступил к сути: " Не нравится мне, Лаврентий, назначение Пономаренко. Работать он, конечно, умеет. Но на таком посту нужен и опыт, и умение ладить с людьми. Нужно бы присмотреться к нему внимательней. Товарищ Сталин, похоже, поспешил".
Хрущев затронул больную струну. Члены Президиума ЦК в принятом тогда "обходном порядке" ставили свои визы на документе, предусматривающем назначение Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко Председателем Совета Министров СССР. Сталин, наконец, сделал свой окончательный выбор: пост главы Правительства в тот период был ключевым, именно там сосредоточивалось реальное управление экономическим и социальным развитием, Не случайно Председателем Совета Министров был сам Сталин.
Возглавив Совет Министров, Пономаренко, даже не занимая первую должность в партийной иерархии, фактически становился бы его преемником, тем более, что ключевые посты в Правительстве и без того уже были у руках у молодого поколения. Отстоять свои позиции при таком развитии событий у "старой гвардии" уже не было никаких шансов -Пономаренко долго работал в партийном аппарате, имел там достаточные рычаги влияния и не позволил бы использовать его для оттеснения от руля способной молодежи. Хрущев, быстрее всех понявший это, раньше других и начал против сталинского преемника коварную интригу. Он-то хорошо знал, что Берия, как Маленков, да и другие ветераны "партийной гвардии", испытывали подобные опасения. Тем более, что Пономаренко в прошлом, даже занимая второстепенные посты, умудрялся брать верх над ними, могущественными членами Политбюро.
В 1938 году, будучи инструктором ЦК партии, Пономаренко не побоялся вступить в конфликт не только со своим прямым начальником — влиятельным Маленковым, отвечавшим в Политбюро за работу с кадрами, но и с Берией, сменившим Ежова на посту руководителя НКВД. Посланный в Сталинград изучить обоснованность дел, возбужденных против группы "врагов народа" он после тщательной проверки счел их сфабрикованными и, заручившись поддержкой секретаря обкома Чуянова, сразу же выпустил почти всех арестованных на свободу. И продолжал стоять на своем, даже когда Маленков вместе с тогдашним руководством НКВД пригрозили ему суровыми мерами за проявленное "самоуправство". Дошло до Сталина. Но он, одернув Маленкова, неожиданно поддержал молодого инструктора, расценив его поведение как пример "большевистской принципиальности".
Уже в годы войны Пономаренко вышел победителем из нескольких стычек с Берией и Хрущевым. Первый хотел сделать своего заместителя Сергиенко руководителем Штаба партизанского движения, второй, будучи главой партийной организации Украины, пытался исправить в ее пользу границу с Белоруссией. Начальником Штаба, однако, стал Пономаренко, предложивший Политбюро куда более продуманную и масштабную программу развертывания партизанского движения, чем ставленник Берии, Добиться же изменения границы Хрущеву не удалось — аргументы Пономаренко, отстаивавшего интересы Белоруссии, выглядели куда более убедительными, о чем Сталин без обиняков сказал уверовавшему в свою победу Хрущеву. Вот тогда-то мстительный Никита, потерпевший неожиданное поражение от казавшегося ему незначительным Пономаренко, и затаил злобу на "выскочку", пользовавшегося явным расположением "вождя народов". Малообразованного и малограмотного, не умевшего самостоятельно написать ни строчки Хрущева раздражала и широкая образованность, начитанность и эрудиция белорусского партийного деятеля, который наряду со Ждановым слыл в тогдашнем руководстве страны "интеллектуалом". Хорошо знавший обоих Л. Брежнев, называл Пономаренко "антиподом Хрущева". И они действительно были антиподами во многом.
Когда Сталин, направлявшийся на Потсдамскую конференцию в Германию, заехал в Минск, он после долгой беседы с Пономаренко, возглавлявшим белорусскую партийную организацию, пригласил его в Потсдам. Тот отказался, сославшись на неотложные дела в республике, но пообещал заехать позднее. И хотя Сталин ожидал его в Потсдаме и даже приготовил специальный домик недалеко от своей резиденции, Пономаренко так и не приехал — ситуация в Белоруссии была для него важней. Хрущев бы примчался к Сталину в один момент, бросив все дела...
Итогом беседы Хрущева с Берией стало обоюдное согласие противодействовать приходу к государственному рулю сталинских выдвиженцев, в первую очередь Пономаренко. Такой же негласной, но вполне определенной поддержкой пронырливый "Никита", занимавший весьма удобный для подобных контактов пост руководителя московской партийной организации, заручился и со стороны Маленкова, с которым этот вопрос обсуждался уже несколько раз.
Смерть Сталина была неожиданной. О ее возможных причинах высказано немало разных предположений. Преобладающая версия насильственного устранения вождя его испугавшимися грядущей чистки соратниками, однако, маловероятна. Сталин был живой "бог", страх и почтение к нему у каждого члена руководства были в самой крови, в генах. Поднять руку на бога мог лишь отчаявшийся безумец, а таковых в руководстве страны просто не было. Другое дело — начатая вождем "плавная" смена руководства. Вот тут — то "старая гвардия" могла, преодолев свои разногласия, личные симпатии и антипатии, единым фронтом выступить против завещания своего вождя. И она действительно, объединившись, пошла "ва-банк".
Сталин, как известно, умирал несколько дней. 5 марта 1953 года, когда, согласно официальным сообщениям, он был еще жив, находясь, однако, в безнадежном состоянии, в Кремле состоялось совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР. "Старая гвардия", подготовленная к отпору сталинским выдвиженцам закулисными "челночными" интригами Хрущева, активно поддержанного Маленковым и Берией, взяла на нем полный реванш. Расширенный состав Президиума ЦК был упразднен, из него были выведены молодые кадры. Представителей молодого поколения также удалили из Секретариата ЦК. Молотов и Микоян, напротив, вновь были введены в Бюро Президиума ЦК. Естественно, о сталинском решении сделать главой Правительства Пономаренко больше никто не вспоминал. Самого Пантелеймона Кондратьевича вывели из состава высшего партийного руководства и направили "по нисходящей" — сначала министром культуры, затем подальше в Казахстан, а потом и в почетную отставку — на посольскую работу за рубежом. Своих ключевых постов лишились Малышев, Первухин и Сабуров, которых "перевели" в рядовые министры.
Это был государственный и партийный переворот. "Старая гвардия" спасала себя от неминуемого, практически уже решенного смещения с высоких постов. Такие люди, как Пономаренко, Сабуров, Первухин и Малышев были ей политическим приговором, живым напоминанием о том, что ее время миновало и что заслуженным в прошлом деятелям пора на покой. А смириться с этим привыкшие к большой власти, почету и уважению партийные лидеры никак не могли. К государственному рулю вернулись люди ушедшего времени, люди, не способные грамотно и компетентно руководить страной. В фундаменте мощного, динамично развивавшегося государства, появилась первая серьезная трещина, разрастание которой и привело через несколько десятилетий к крушению всего здания. Но о стране и народе недавние сталинские соратники, в отличие от ушедшего в иной мир вождя, думали в последнюю очередь.
