"ЗАВТРА". Как же получилось, что к власти после Сталина пришли люди, мягко говоря, недостойные его наследия? Почему Сталин не подготовил себе преемника? Как он мог допустить, чтобы дело всей его жизни оказалось в руках тех, кто в конце концов привел страну к катастрофе? Это его фундаментальная ошибка, или данная проблема просто не входила в сферу сталинских интересов? Или же здесь вообще сказался какой-то неустранимый дефект той модели общества, которая была создана в нашей стране при Сталине? Ведь у китайцев тоже было нечто подобное, но всё ограничилось разоблачением "банды четырех", и с 1979 года власть в КНР переходит из рук в руки при полном сохранении взятого тогда курса: от Дэн Сяопина к Цзян Цземиню, от Цзян Цземиня к Ху Цзиньтао.
Р.К. Сталин, по всем свидетельствам, был очень чуток на людей. То, что он умел подбирать и готовить кадры, неоспоримо. На макроуровне значение этой проблемы им осознавалось очень хорошо — достаточно вспомнить знаменитый лозунг: "Кадры решают всё!". Примером сталинской работы с кадрами является решение проблемы высшего командного состава армии, почти полностью выбитого из строя как предвоенными чистками, так и поражениями первых лет войны. Она была решена блестяще и в кратчайшие сроки. Или взять послевоенные годы, когда вся страна после Победы переживала колоссальный внутренний подъем — при всё еще большой бедности, конечно. Однако ощущение полнейшей уверенности, которое сопровождало нас тогда, ощущение обеспеченности и безопасности — было абсолютным.
Да, Сталин работал прежде всего на народ в целом, справедливо полагая, что именно он создает кадровый потенциал страны, и массы отвечали ему, конечно, благодарностью. Но Сталин не справился с крупнейшей проблемой партийных кадров. Он только начал готовить себе способную смену, стал подбирать людей. Но, знаете, бюрократическая машина партийного и государственного аппарата обладает сложными внутренними закономерностями, она весьма своенравна, и в каком-то смысле Сталин оказался пленником этой машины. Управлять ею он еще мог, но вот выйти и уступить руль кому-то другому — нет. Люди, которых Сталин начал выдвигать после войны, не успели закрепиться в аппарате и установить необходимые личные связи друг с другом. Но они были. В частности, Дмитрий Иванович Чесноков, который в начале 50-х годов определял всю идеологическую работу в ЦК. Или Дмитрий Трофимович Шепилов, блестящий партийный публицист и ученый. Или ныне здравствующий, энциклопедически образованный Юрий Андреевич Жданов, который на протяжении многих лет работает ректором университета в Ростове-на-Дону.
Думаю, Юрий Андреевич на меня не обидится, если я поведаю одну историю, связанную лично с ним. Ему тогда было около 25 лет, он окончил университет, работал уже ассистентом, по-моему, химфака, и во время отпуска путешествовал где-то по Черноморскому побережью Кавказа. И вдруг его находят и приглашают на дачу к Сталину, которая располагалась, кажется, в районе озера Рица. Разговор продолжался несколько часов. Сталина интересовало, что молодой человек думает о культуре, системе образования и ее проблемах. Сталин сказал тогда знаменательные слова: "У нас институты съели университеты" — речь шла о чрезмерной производственной специализации высших учебных заведений и фундаментальных преимуществах широкого университетского образования. В конце Сталин предложил собеседнику перейти на партийную работу. Кстати, отец Юрия Андреевича, Андрей Александрович Жданов, был против. "Это не для тебя", — сказал он сыну. Ну, там сложная возникла ситуация в аппарате, когда Юрий Андреевич, будучи сыном виднейшего деятеля партии, в 26 лет стал заведующим отделом ЦК, но тем не менее, важен, как говорится, прецедент…
Так что Сталин успел с военными кадрами, но не успел с партийными. Не успел. Тот же Микоян рассказывал о том, что в 1947 году Сталин собрал всю партийную верхушку и выразил пожелание, чтобы каждый из членов Политбюро подобрал себе 5-6 кандидатов в заместители. Постоянно напоминал об этом, сердился, но с тихим саботажем своих ближайших сподвижников ничего сделать не мог. Так ничего из этого и не вышло. Кроме того, Сталин постоянно работал над укреплением Высшей партийной школы, приглашал туда лучшие кадры из научной среды. Была учреждена Академия общественных наук, но большой роли, по-моему, не сыграла.
"ЗАВТРА". Ричард Иванович, когда Сталина не стало, вам было уже 23 года. Что вы можете сказать об отношении к нему в ту эпоху? Был ли пресловутый "культ личности"? Как совмещались в сознании людей того времени фигуры Ленина и Сталина?
Р.К. Если говорить о том, что я помню о себе и о своей семье, то Сталин до войны воспринимался очень спокойно, без всякого "культа". Считалось, что он резко отличается от Ленина, и не в лучшую сторону. Отец мой прошел Гражданскую войну, с 15 лет воевал, дружил с участниками обороны Царицына, и я хорошо помню застольные разговоры в нашем доме его боевых товарищей — у нас в то время казаки собирались. Я в одном интервью уже упоминал об этом. "Ходит в окопах какой-то армяшка с усами — говорят, из Центра. А нам жрать нечего, даже махорки нет. Мы его материм!.. А сейчас — "товарищ Сталин"…"
В ходе войны отношение к нему, особенно после Сталинградской эпопеи, существенно улучшилось, ничего не скажешь. В армии его стали звать "батя". Стали понятными многие вещи, которые до войны воспринимались, очевидно, по-другому.
Когда началась война, мы с отцом жили вдвоем — мать уехала на сессию в Астрахань. Было воскресенье, и весь наш районный центр взволнованно гулял по главной улице. Самым умным считался завуч средней школы по фамилии Выборнов, он погиб на фронте в конце 41-го—начале 42-го года. И вот он рассуждал, при полном одобрении слушателей, что война с Гитлером — это ненадолго, что силы у нас больше, что немецкие рабочие и крестьяне через два-три месяца воткнут, что называется, штык в землю и не будут воевать против первого в мире рабоче-крестьянского государства. Так что у нас разговоры первого дня войны были шапкозакидательскими. Помню, как ночью (я уже лежал в постели) отец писал заявление "товарищу Сталину" (тогда среди коммунистов было принято такое личное обращение) о направлении в действующую армию.
"ЗАВТРА". То есть воевать собирались малой кровью на чужой земле — что-то в этом роде?..
Р.К. Теперь об этом редко вспоминают, но это важно отметить: нас первое время психологически сильно подводила абстрактная интернационалистская надежда на солидарность трудящихся всего мира. Что же касается влияния так называемого "культа" на мою собственную судьбу, то после войны, которую я встретил 11-летним подростком, в 1946 году, мой отец, тогда уже гвардии подполковник, несмотря на все ордена и заслуги, попал, что называется, в переплет и "загремел" на 6 лет в известный Ныроблаг. Как сыну осужденного мне пришлось испытать на себе смелость и великодушие, трусость и перестраховку разных людей. Но я всё же закончил школу с серебряной медалью, поставили мне "четверку" по химии, и с третьей попытки в 1950 году поступил на родной философский факультет МГУ. Причем вопрос решался на уровне заместителя министра, а помогли мне рядовые сотрудники приемной комиссии Зинаида Яковлевна Ефремова и Евграф Севастьянович Кузьмин. Вообще-то, при небольшом желании я мог бы влиться в стройные ряды пострадавших от "сталинских репрессий". Но такого желания у меня не было и нет. Нужно иметь хотя бы минимальное чувство собственного достоинства и отделять в истории случайное от необходимого.
"ЗАВТРА". Как, на ваш взгляд, можно расценить явление политиков уровня Ленина и Сталина в России первой половины XX века? Это следствие какой-то закономерности, или оно более соответствует категориям чуда?
Р.К. Мне представляется, что здесь слились воедино, как минимум, три основных момента. Прежде всего, наличие рабочего класса, готового к революции. Потому что рабочий класс, который совершил революцию, — я имею в виду прежде всего его питерский и московский отряды,— это вовсе не тот рабочий класс, который мы знаем сегодня. Это были относительно обеспеченные в материальном плане, крепко стоящие на ногах, самостоятельные, культурные, с очень хорошей подготовкой (разумеется, по тому времени) и очень восприимчивые люди. Второе — это наличие революционной интеллигенции, которая тоже была мало похожа на нынешнюю интеллигенцию и не только стояла в самом передовом отношении к современной ей науке и технике, но была исполнена готовности к самопожертвованию. И, наконец, практически полное разложение системы власти и правящих кругов в царской России, особенно сказавшееся в годы Первой мировой войны. Только через революцию возможно было спасение Отечества, сохранение его целостности и независимости. Ленин и Сталин оказались как раз такими деятелями, которые понимали это лучше других.
