которую отправляют в школу французских монахинь, у которой дома есть мадемуазель для обучения хорошим манерам и которая ездит на каникулы во французские семьи, чтобы отточить язык? Она становится тем, кого невозможно не заметить на улице. Алисия Иварс всегда носит потрясающую одежду. Но она отвечает ее собственному особому стилю, а не последней парижской моде.
Как повлияло на ее жизнь то, что в молодости она впитала франко-германский философский жаргон и стала виталисткой, волюнтаристкой, гештальт-экзистенциалисткой, поклонницей Бергсона, Башляра, Фишера, Чивы, Кальво? [9] В итоге она стала всемирно известным специалистом по оливковому маслу. Всякое в жизни случается.
Под эффектной одеждой индивидуального покроя, за сочетанием застенчивости и эксгибиционизма Алисия пытается быть гейшей. Она очень умна и предпочитает культивировать чувственные удовольствия больше, чем все остальные стороны своей личности. Несмотря на долгие годы теоретической подготовки, она концентрируется на том, чтобы доставить удовольствие другим людям, избегая вопросов типа «Кто я?». Гейша – это, конечно, противоположность белой и пушистой девочки, ею восхищаются не за юную красоту, а за искусство более древнее, чем у древнейшей профессии, ближе к мастерству жрицы, выполняющей ритуалы, чтобы примирить мужчин с тем фактом, что они не могут полностью обладать тем, чего хотят.
Одно дело – то, чему учат учителя; то, что происходит в душе, – это другое. Застенчивость Алисии – следствие ее воспитания. Впервые мужчина вдруг признался ей в любви на двадцатом году ее жизни, а до того дня она даже не замечала его интереса. Она не только училась в женской школе, но и семья ее состояла, кроме отца, исключительно из женщин: три сестры, бабушка, две горничные, мать, больше влюбленная в природу, чем в мужчин. Мужчины не вошли в ее мир, которым она научилась наслаждаться без них. Этот первый в ее жизни мужчина написал: «Я пытался выразить свои чувства, а вы это не замечали», в ответ она тоже в него влюбилась, «из благодарности» за что-то новое, неизведанное. С тех пор она борется с застенчивостью, сознательно притворяясь экстравертом, и в процессе почти становится им. Жизнь стеснительного человека не так интересна, решила она, как жизнь того, кто дает волю любопытству, кто «наполовину дикий, наполовину воспитанный».
Не так уж важно, в кого ты влюблен, считает она. Это ошибка – хотеть, чтобы тебя любил человек, которого любишь ты. Нет, в распределении любви существует «космическая справедливость», которая сильнее наших личных любовных разочарований. Подаренная привязанность – всегда хорошая инвестиция. Пусть вы не получите ее в ответ от тех, кому ее предлагаете, но от кого-то вы ее получите, и чем больше вы отдадите, тем больше получите. Существует дефицит баланса привязанности, потому что люди не решаются на нее, не хотят любви от кого-то не того, поэтому ограничивают свои возможности и в результате формируют узкое представление о себе как о человеке какого-то определенного типа. В результате неожиданному кандидату становится труднее найти их и сделать удивительные открытия о них.
Именно поэтому Алисия старается иметь как можно более «гибкий» характер. Ее религия – «культ повседневной жизни». «Я считаю, что можно изменить свои предыдущие или предполагаемые роли, не говоря уже о маниях или разного рода психологических нагрузках и самоограничениях». Возможно, ее знание английского языка не идеально, но это отвечает ее принципам. Она предпочитает распределяться равномерно, говорить кое-как на четырех языках, чем быть безупречной и недосягаемой в одном. Можно избежать невроза, если вы перестанете одержимо анализировать то, что считаете своим характером: не обращайте внимания на свои недостатки, перестаньте стонать по поводу своих комплексов, не изливайте признаний о том, что вы можете и чего не можете, что вам нравится и чего вы желаете. Относитесь к каждой встрече с человеком как к самостоятельному событию. «Гейша всегда готова доставлять удовольствие, не задумываясь о собственных потребностях». Отложите в сторону личные устремления и ожидания от себя. Научитесь быть гейшей прежде всего для собственного тела: ухаживайте за ним, готовьте себе, когда вы одни, как будто балуете себя, заботьтесь о своем уме, питая его поэзией и музыкой. Избегайте чрезмерно жесткого представления о своих желаниях. Посмотрите на себя как на амебу, плывущую по жизни, делящуюся: не бойтесь потерять свою индивидуальность. Или посмотрите на себя как на пучок электрических лампочек: не проводите все электричество в одну лампочку, иначе она взорвется; пусть энергия свободно циркулирует по всем сторонам вашей личности. Чем свободнее, чем более открыта и безгранична ваша личность, тем лучше. Относитесь к своим эмоциям как к саду, который нужно содержать в порядке. Будьте щедры, и это будет стимулировать новые ресурсы внутри вас, новые идеи. Следуйте законам природы. Все в ваших руках.
С такими убеждениями зарабатывать на жизнь преподаванием было недостаточно, даже такому эксцентричному профессору. Алисия открыла ресторан. Сначала она готовила три дня в неделю и три дня читала лекции в университете. Затем она ушла из академической среды и вложила все силы в «Сад наслаждений». Этот ресторан был ее театром. Каждый день двери открывались и нужно было удивлять клиентов. «Я была так благодарна, что люди приходили нарядно одетыми, я всегда старалась надеть что-то новое». Ее изобретательность в одежде необыкновенна. Причудливые, сюрреалистичные штрихи говорили о том, что она всегда играет спектакль. Когда посетители требовали, чтобы она вышла из кухни, она всегда переодевалась перед выходом. Но это было нечто большее, чем просто играть два спектакля в день. Люди никогда не знают, чего хотят. Ей нравилось раскрывать им их желания, предлагать себя в качестве знатока фантазий, «кулинарного переводчика», трансформирующего смутные желания в удивительные блюда, с множеством символов. «Повар-гейша внимательна, временами молчалива, но порой загадочна, умеет вызвать экстаз, быть минималистичной, отдавать дань ритуалу, она эстет и предана людям». Организация причудливых вечеринок стала ее фирменным знаком. Она создавала необычную атмосферу, чтобы заставить людей «почувствовать себя по-другому»: например, эдвардианское великолепие в колониальном Египте, сады, освещенные факелами, фонтаны с купающимися красавицами, вина с экзотическими фруктами и цветовой подачей, арабская кухня. Она называла себя как какая-нибудь волшебница: Али+Сия.
Хоть она и не была в строгом смысле слова ни хиппи, ни феминисткой («разделяла эти взгляды, но без воинственности»), участие в большом количестве университетских и политических организаций позволяло ей иметь «очень близкое и продолжительное общение, да и секс тоже, со многими товарищами». Лишь в двадцать восемь лет она вышла замуж. Для этого нужно было убедить избранника – на это у нее ушло пять лет, – что она ему подходит, что ему следует отказаться от комфортного холостяцкого существования, хотя она «не соответствовала его представлению о жене». Он тоже не был девственником, «даже близко», но она сказала ему, что он увяз в грязи, и вытащила его оттуда. По ее словам, Пако – единственный мужчина в мире, которого она считает «на сто процентов приемлемым».
Это не помешало ей после десяти лет брака уйти от него. Невероятно привлекательный представитель богемы, театрал, прошедший боевое крещение во время событий мая 1968 года в Париже, стал обедать в ее ресторане. «Приходите ко мне на сиесту», – сказал он. Она стала навещать его. Они ездили за город и занимались там любовью. «Это был рай», страсть, какой она никогда не испытывала. Далее последовал «величайший конфликт в моей жизни». Алисия сказала Пако: «Я должна объясниться». Она влюбилась в другого, отказ от эмоций, которые дарил ей новый возлюбленный, был бы ударом для нее. В течение десяти месяцев она вкушала страсть. Затем она решила, что возлюбленный «не совсем приемлем». И вернулась к Пако. Пако, зрелый, вежливый, элегантный и образованный, эталон невозмутимости, несмотря на все свое хладнокровие, был уязвлен. Однако они воссоединились. «Пако ни разу больше не вспоминал эту тему». Ее брак оказался крепче; восхищение Пако не знает границ; «он никогда не злится».
Тем не менее Пако «знает только часть меня. Мы не пытаемся быть слишком близки, чтобы сохранить некую тайну… Если ты знаешь слишком много, становишься узником». Чтобы сохранить брак, нужно
