И действительно: в 1933–1937 гг. еврейское население Палестины увеличилось более чем в два раза, достигнув почти 400 тысяч человек. Впрочем, то, о чем пишет Ханна Аренд, — секрет Полишинеля. Голоса многих честных евреев звучат весьма нелицеприятно на фоне общей картины Холокоста, сформулированной лидерами сионизма. Некий Давид Сойфер сообщает, что в 1930-х годах «сионистские организации передали Гитлеру 126 миллионов долларов», то есть, согласно нынешней покупательной способности доллара, намного более миллиарда, чтобы осуществить уникальную историческую возможность реализации сионистских планов».
Именно жертвы Холокоста подтолкнули большинство членов ООН проголосовать за образование нового еврейского государства. Руководители Израиля успешно сформировали беспримерное чувство «вины» (именно так определяют это сионисты) целого мира (кроме России, разумеется, которая спасла мир от коричневой чумы) и потребовали немалые репарации, которые Германия выплачивает до сих пор. Что сказать, евреям жить в этой мрачной истории своей несчастной Родины. Для нас, гоев, вывод может быть только один: каждый еврейский погром — победа тех темных сил, которые своими корнями уходят в глубины сатанинские.
Венцеслав КРЫЖ, ФОРУМ мск
Исполнилось 70 лет специальному тассовскому фотокорреспонденту Владимиру Мусаэльяну. Он известен как личный фотограф Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева.
Он скромен, интеллигентен и всегда спокоен. Несуетлив. Есть такое понятие, крайне редко применяемое к человеку, — «порода». Им в газетной хронике обычно награждаются светские персонажи, зачастую представители королевских семей. Так вот, эта характерная внешняя мусаэльяновская неторопливость — знак такой королевской породы. Подобно выдержанному вину с годами он приобрел «букет» мудрости, уверенности в себе и одновременно раскованности.
С таким собеседником легко. Он не раскидывает по новомодной «звездной» привычке «пальцы веером» и не бубнит себе под нос старческое: «Да, были времена, когда мы с Леонидом Ильичом…»
Мусаэльян с юмором и теплом вспоминает эпизоды той, «брежневской», жизни. Внутри его рассказов возникают детали, совсем не совпадающие со сложившимся за последние 20 лет стереотипным образом генсека.
Вот некоторые из них — от первого лица.
ПРО ПЬЯНСТВО
— Легенды о «партийных попойках» на правительственных дачах уже пережили большинство их участников. Действительно, обычно после длительных поездок или просто пребывая в хорошем настроении, Леонид Ильич предлагал друзьям и товарищам «расслабиться», скажем, на даче. И там все могли пить, сколько хотели и могли. Но сам Брежнев пил совсем немного, обычно принимая на себя роль тамады и произнося остроумные спичи. Пьяным Брежнева я не видел ни разу за все 14 лет пребывания в «круге первом».
ПРО ЦЕКОВСКИЙ БЫТ
— Вообще Брежнев любил проводить время за городом и не любил помпезных апартаментов. Кроме «Завидово», ему нравилась небольшая дача в Заречье (правительственная дача «Заречье-6». — «Известия»). Там была очень скромная обстановка и совсем маленький, но уютный кабинет для работы. Однажды Леониду Ильичу предложили съездить посмотреть на строительство санатория ЦК «Южный», в котором — по проекту — были заложены огромные «люксовые» трехкомнатные номера. Увидев царские по масштабам и отделке апартаменты, он спросил: «А кто здесь будет жить?» Сопровождающие ответили: «Ну, вот к нам прилетают из других стран товарищи по партии…» Брежнев искренне удивился: «Но зачем им такие большие номера? В них одиноко и неудобно…»
ПРО АВТОМОБИЛИ
— К зарубежным автомобилям Брежнев питал особенную слабость. Сам прекрасно водил машину. Но только на отдыхе и в отпуске — на «государеву службу» ездил только на отечественном «ЗИЛе». Зная это, руководители западных стран обычно долго подарков не искали — дарили автомобили. В гараже особого назначения их скопилось около полусотни. Но любимым был когда-то подаренный англичанами «Роллс-Ройс». Так вот, самые «долгие» перекрытия Ленинградского шоссе как раз и случались, когда за рулем был не профессиональный водитель, а сам Генеральный секретарь.
ПРО ИМИДЖ
— Главный урок по части фотографического имиджа Леонид Ильич получил в 1971 году, когда готовился визит во Францию. Французская сторона попросила прислать фотографии «посвободнее», менее официальные, чем печатались в советских газетах и журналах. Рассматривая «неформальные съемки», генсек тогда отобрал 8 снимков, среди которых ему очень понравился сделанный во время прогулки на катере. Давая добро на отправку, сам себя оценил: «Здесь я прямо, как Ален Делон». Фотография тогда стала хитом французских СМИ — мир впервые увидел «другого» Брежнева. Впоследствии один из снимков из той фотосессии Леонид Ильич попросил повесить в своем рабочем кабинете.
ПРО ЖЕНЩИН
Мусаэльян шутит: «Так давно это было, что сейчас уже и вспомнить не могу. Может, к следующему юбилею…» Хотя и не отрицает, что за легендами об увлечении Генсеком прекрасной половиной человечества «кое-что есть». Человек был темпераментный и увлекающийся — особенно в молодые годы…
В годы перестройки архивы Владимира Мусаэльяна — а ему принадлежат права на все неофициальные снимки (в советские времена это называлось НДП — не для печати) — неоднократно пытались купить. Предлагали очень хорошие деньги. Американцы даже предприняли сложную комбинацию — предложили обменять архив на сложную операцию на сердце, которую нынешнему юбиляру требовалось сделать в 90-е годы прошлого века.
— В западных и наших СМИ тогда вовсю шла критика эпохи застоя, — говорит Мусаэльян. — И все хотели печатать снимки недужного Генсека, чтобы показать, кто привел страну на «край пропасти». Но меня не устраивала такая трактовка. Любая власть изнашивает человека. А огромная, безграничная изнашивает смертельно. Брежнев занял свой пост осенью 1964-го. И хотя его личным фотографом я стал позже, я, молодой тогда человек, часто не успевал за ним, за его темпом жизни и работы. Я был вечно полуголодным и обычно не имел даже возможности нормально перекусывать в поездках, потому что Брежнев вечно куда-то торопился и обедал не более десяти минут. Он мотался по стране и миру, иногда месяцами не вылезая из самолета. Встречался с сотнями «больших» и «маленьких» людей. Тогда его все волновало и интересовало. И только после 1976-го года, когда он перенес клиническую смерть, появился другой образ — немощного человека, читающего с причмокиванием текст по бумажке. Чувствуя, что потерял прежнюю форму, в 1978-м он начал просить об отставке. Собравшиеся соратники по партии, не сговариваясь и перебивая друг друга, убеждали: «Дорогой Леонид Ильич! Вы — наше знамя! Страна без вас не сможет. Вам просто нужно побольше отдыхать, а мы будем работать с удвоенной энергией…»
— Брежнев мне доверял, — твердо резюмирует Владимир Мусаэльян. — А доверием я не торгую. Хотя ни от кого свои архивы не прятал и прятать не собираюсь. Повторюсь, все дело в трактовках. Личность была неоднозначная. Как и сегодня, что-то было хорошо, а что-то плохо. Торопиться, думаю, не стоит — время само все расставит по местам…
А. БЕЛЯНЧЕВ, «Известия»
Самый известный охотник за нацистами Симон Визенталь неоднократно лгал о своих заслугах в борьбе с бывшими фашистами, утверждает автор новой книги «Охота за злом» Гай Уолтерс. Визенталь включал в свою биографию неправдоподобные факты и часто путался в показаниях, играя роль ведущего охотника за нацистами, пишет исследователь в статье для The Sunday Times.
Визенталь имеет репутацию «мирского святого», он был отмечен рядом высоких наград и известен прежде всего своими усилиями по поимке беглого нациста Адольфа Эйхмана. Но на самом деле он непричастен к поимке Эйхмана, который был вывезен из Аргентины в Израиль и казнен в 1961 году, утверждает Уолтерс.
Визенталь вообще поймал меньше нацистов, чем заявлял. Кроме того, он сочинял несусветные истории о собственной жизни в годы войны: именно поэтому между тремя мемуарными книгами Визенталя есть масса несоответствий, а сами мемуары расходятся с документами времени.
Уолтерс подчеркивает, что не принадлежит к числу неонацистов или отрицателей Холокоста. «Вполне возможно, что обман, к которому прибегал Визенталь, был продиктован добрыми намерениями», — цитирует его InoPressa. Политики не желали охотиться на нацистов и не выделяли на эти цели денег, а Визенталь старательно поддерживал память о Холокосте и действительно привлек к ответственности ряд нацистов.
В своей статье Уолтерс рассматривает ряд известнейших эпизодов из жизни Симона Визенталя до и во время Второй мировой, показывая, что они полны противоречий.
