23 часа. Один из друзей Биляля приехал за нами в интернет-кафе на грузовике. Когда мы отъезжаем, он зажигает потолочный светильник, чтобы проехать блокпост САС, потом гасит весь свет, в том числе и фары, и мы пересекаем проспект Каир в полной темноте и как можно быстрее. В нашей квартире света нет до сих пор.
Потом выясняется, что света нет во всем квартале: танк раздавил трансформатор.
Биляль рассказывает: три дня назад shabbiha усыпили хлороформом и похитили адвоката, который защищал политзаключенных. Его жестоко избили.
Старший офицер Свободной армии в Халдие — mulazim awwal по имени Омар Шамси. Райед его знает, в ноябре он снимал этого человека неподалеку от Тельбизи. Тот тогда служил в katiba «Халед ибн Валид». Потом его пригласили в Халдию обучать молодых солдат. Теперь ротация офицеров между разными katiba стала привычным делом.
Это очень важный момент. В самом начале Свободная армия формировалась по территориальному принципу: офицеры, переходя на сторону восставших, расходились по домам и начинали командовать местными подразделениями, состоявшими из солдат их деревни или квартала. Как Хасан в Хакуре, командующий отрядами квартала, где он живет. Приглашение Омару Шамси переехать из Тельбизи в Халдию — это признак того, что САС становится более профессиональной, — так объяснил мне один из собеседников несколько дней спустя.
Биляль: раненый, которого мы видели сегодня днем, останется парализованным. Его подстрелил снайпер, когда он пробирался из Куссура в Халдию. В тех местах он стал единственной жертвой.
После инцидента с Билялем вылазки за пределы Халдии за ранеными совершаются теперь на машинах САС с пятью вооруженными бойцами в качестве сопровождения.
Вчера в Хомсе зарегистрировано пятеро убитых.
Среда 25 января. Халдия — Сафсафи — Баб-Сбаа — Сафсафи
10 часов. Позднее пробуждение. Температура у меня не спадает. Райед выясняет у Биляля подробности о двадцати трех убитых за вчерашний день: «Уже похоронены». Воспринимается как анекдот.
Выезжаем на такси с Абу Аднаном, активистом и знакомым Райеда. Направляемся на похороны в Сафсафи, это на самой границе с алавитскими кварталами. Едем через центр и старый город. Окруженная парком большая мечеть Халед аль Валид тонет в тумане — смутно видны лишь ее очертания. Едем мимо здания, где размещается служба безопасности. Снова въезжаем на территорию рынка: скученное, запутанное и очень оживленное переплетение улочек и закоулков с несметным количеством ларьков и лавчонок. Здесь есть бойцы Свободной армии, но они держатся скрытно. На крыше одного из зданий — армейский снайпер, прямо напротив нас. Обычно они сидят тихо, но если случается какой-нибудь инцидент, начинают стрелять, чтобы разогнать народ с рынка. Дня три назад здесь развернулось настоящее сражение. Силы безопасности окопались справа, метрах в ста. Мы поворачиваем налево и еще дальше углубляемся в souk[65]. Двигаться по этому лабиринту невозможно: проезд загромождают горы отбросов и нечистот. Что-то люди пытаются вывезти сами, но не успевают. Чуть дальше, там, где заканчиваются лавчонки, пост САС. Над мешками с песком укреплена старательно исполненная надпись, взятая в рамочку: «Свобода — это дерево, которое приходится поливать кровью». Едем по аллее, в конце нее — дом, построенный в старинном стиле, с красивым мощеным двором: там нас ждут друзья Райеда. На похороны мы, разумеется, опоздали. Стоя во дворе, обсуждаем ситуацию. Один из парней показывает мне мешок, полный осколков различных бомб и снарядов, выпущенных по кварталу. Над красивым двором — серое, промозглое небо. Сырость пропитала все.
Спорим о мертвецах и об их стремительных похоронах. Абу Биляль[66] объясняет, что теперь хоронят не так, как раньше. Сейчас совмещать эту церемонию с митингом невозможно: кладбище простреливается, и если собирается толпа, снайперы на Хомской крепости начинают работать. Поэтому приходится хоронить быстро и без скопления народа.
Таким образом, получается, что проверить ничего невозможно. Отсюда и расхождение в цифрах, которые приводят наблюдатели из Сирийской организации защиты прав человека (СОЗПЧ), и теми, что мы слышим здесь, потому что правозащитники озвучивают лишь те данные, которые можно проверить. За вчерашний день, например, наблюдатели подтверждают только одну смерть. А наши друзья утверждают, что в одном Баб-Тедморе их было несколько десятков. Они рассказывают, что здание, которое обстреливали из тяжелых орудий, рухнуло и правительственные войска продолжали добивать тех, кто остался среди руин. А еще один дом, о котором было известно, что там прятались повстанцы, будто бы разрушен с помощью взрывного устройства. Надо сходить посмотреть.
Один из активистов спрашивает: «Я надеюсь, вы не из, „Figaro“, по крайней мере? Потому, что „Figaro“ — это настоящая помойка». Все в порядке, мы из «Le Monde».
Этот выпад связан со статьей Жоржа Мальбрюно, напечатанной в «Figaro» 18 января 2012 года. В смерти Жиля Жакье автор напрямую обвиняет Свободную армию, приводя в качестве доказательств данные некоего анонимного источника в Париже, который в свою очередь ссылается на анонимный источник в Хомсе. Дирекция «Le Monde» обращалась к Жоржу Мальбрюно с просьбой сообщить нам имя своего осведомителя, чтобы мы с Райедом могли встретиться с ним, когда приедем на место. Но Мальбрюно отказался, объяснив отказ заботой о его безопасности. 23 января «Le Monde» напечатала подробнейший материал, где приводилась информация из «Figaro», плюс все данные на эту тему, какие только можно было найти на тот момент. Из всего сказанного вытекал однозначный вывод, что в смерти французского журналиста и еще восьми сирийцев, погибших вместе с ним, виновен правящий в Сирии режим.
Взорванный дом находится в переулке, заблокированном двумя постами САС — по одному с каждого конца. Райед рискнул сфотографировать один из них, и эта попытка закончилась очередным долгим скандалом с бойцами, которые были против.
Другой активист по телефону жалуется на неласковый прием, который оказали Райеду бойцы Свободной армии. «К вам приходит журналист, он — друг, а вы себя так ведете».
Возвращаемся на пост. Все в порядке. Слева, немного дальше — блокпост shabbiha.
* * *
Снова садимся в такси и едем дальше — в Баб-Сбаа. С нами Абу Биляль и Омар Телауи — активист, известный своими выступлениями по видео. Он уже принимал участие в передачах «Аль-Джазиры» и «Франс-24».
Они утверждают, что мы будем первыми иностранными журналистами, приехавшими в эти места. На углу улицы — полностью разрушенный магазин, стены буквально изрешечены пулями и осколками снарядов. На соседней стене надпись зеленой краской: «Осторожно: снайпер». Отсюда просматривается пост shabbiha, до него — метров сто. Оттуда беспрерывно стреляют; въезд на улицу загораживает куча небрежно сваленного песка: она немного снижает риск для тех, кто туда входит или въезжает.
На главной улице, расположенной дальше, — бойцы САС.
Поход на кладбище. Картина великолепная: в туманной мороси — старые, поросшие яркой травой могилы. Крепость со снайперами как раз за ним, в двухстах метрах, туман скрывает ее полностью. Кажется, однако, что нас оттуда видно: двигаемся вдоль строений, остерегаясь открытых мест. Стены домов изглоданы автоматными пулями, есть следы гранат от РПГ. На краю кладбища — широкая дыра в стене: еще недавно здесь могла укрыться от огня хотя бы часть из пришедших на похороны.
Возвращаемся на главную улицу. На блокпосте Свободной армии один боец, назвавшийся Абу Ахмедом (он из Назихина, это квартал Хомса), показывает нам свой военный билет: «Власти вывели нас на улицы, чтобы бороться с вооруженными бандами. Но я не увидел там никаких банд. Нам сказали: не экономьте боеприпасы, стреляйте и стреляйте. Стреляйте столько, сколько сможете». В конце концов он дезертировал. «Нам выдали ружейные гранаты и приказали: стреляйте! Меня отправили в Растан 1 июня. Там не было никакого вооруженного сопротивления, никто не стрелял, были только мирные манифестации. А армия сразу принялась забрасывать их гранатами из Chilka[67] и из БМП. А я не стрелял. Только выстрелил себе в ногу. (Показывает шрам.) В Растане мы пробыли восемь дней, потом пошли в Аль-Ваар. Ногу я себе повредил 26 сентября, когда нас хотели снова отправить в Растан — уже во второй раз». Утверждает, что спрятался и в толпу не стрелял ни разу. Верится с трудом, если учесть, что эта армейская операция продлилась четыре месяца.
Квартал смешанный, здесь живут и христиане. «Христиане — наши братья». А дальше — метрах в ста — квартал алавитов. И там есть блокпосты shabbiha.
Биляль 3. Служил в спецвойсках. Совсем мальчишка, даже борода еще не растет, а усы едва намечаются. Был командирован в Хомс для участия в репрессиях: «Я не стрелял в людей, я стрелял в воздух». Он видел, как один солдат отказался вести огонь и пытался объяснить: «Ведь там же мирные люди», и свои его ранили в ногу. Но не убили.
