Ныне С.-Петербургская дума, удостоверясь в пользе, которую приносит этот госпиталь, отвела ему безвозмездно городское место, с тем чтобы на этом месте в течение пяти лет было построено госпитальное здание, а строить это здание пока еще не на что. Доктор Майер не теряет надежды, что и эту беду он одолеет и построит дом своему госпиталю, но не скрывает, что всякое общественное содействие, всякая, хотя бы самая небольшая, посильная помощь имеют огромное значение для его дела. С этою целию он просит нас заявить в газете о его просьбе посодействовать госпиталю, возводимому с тем, чтобы он служил для всех, кто к нему обратится, без различия званий, вер и состояний. Доктор Майер просит добавить, что если еще другие газеты наши перепечатают это его заявление, то евангелический госпиталь примет это с величайшею благодарностию, как знак расположения к началам, на которых он ставит свое дело. Сострадательные люди, которые могут пожелать быть вкладчиками на постройку дома для евангелического госпиталя, доныне служившего и впредь намеревающегося служить всем требующим пособия женщинам, без различия их происхождения и вероисповеданий, могут прислать свой посильный вклад в нынешнее помещение госпиталя, на Кирочную, дом № 3 (Миллера). Желающие ближе познакомиться с достойными внимания порядками заведения и обществом диаконисc могут обращаться туда же, в госпиталь, лично к доктору Майеру, по утрам до 10 часов.
Охотно исполняя достойную всякого сочувствия просьбу доктора Майера насчет его заявления, желаем доброго успеха его христианским заботам, которыми такое почтенное дело держится девять лет столь прочно и столь тихо, что даже не получило и той скромной огласки, от какой ему, по-видимому, трудно было бы уберечься.
Коснувшись женского труда, находим уместным добавить, что наконец и в Гостином дворе (который если не весь целиком, то наполовину давно пора сдать на женские руки и из которого женщину, как сотрудницу, извергают упорнее, чем отовсюду) появились женщины продавальщицы. Еретическое нововведение это сделал первый в Гостином дворе купец Антонов, торгующий готовыми дамскими нарядами и модными вещами, по Суровской линии, в собственном магазине, под фирмою «Антонов и Комп<ания>».
От души приветствуя благой почин г. Антонова, желаем, чтобы он не затруднился еще внимальнее вникнуть в женскую долю и пошел бы впереди других своих собратий, представляя наглядное доказательство, что торговля за прилавком, да еще особенно торговля женскими вещами, есть труд преимущественно женский и что сильному и здоровому мужчине даже должно быть неловко и стыдно исправлять своими могучими руками крахмальные воланы и гофрировочки. Дамам покупательницам сплошь и рядом неудобно и конфузно говорить с мужчиною-торговцем о рубашках, кофтах, кальсонах и других подобных вещах женского туалета, и со стороны гг. торговцев будет очень предупредительно избавить своих покупательниц от подобных стеснений, заменя продавцов продавальщицами. На стороне хозяев, которые взглянут на это без предрассудков и без упрямства, наверное, скоро окажутся осязательные выгоды от замены (где удобно), мужчин женщинами. Выгоды эти обещает, и за них в известной мере ручается, женская аккуратность, более тонкий и изящный вкус женщин, их природная скромность и трезвость — одна из добродетелей, в которой мужчинам невозможно и претендовать сравниться с женщинами.
1869 год.
Перемена в нашей журналистике. — Возможность спора с «Русским инвалидом». — Провинциальные ведомости в настоящем виде, и чего от них должно требовать? — «Казанский биржевой листок». — Народное образование. — Новые училища. — Белозерское земство и г. Курск как представители в деле образования. — Образовательные и благотворительные заведения в г. Либаве. — Жалобы на дирекцию петербургских театров. — Разговор в ресторане Дюссо. — Анекдот.
С нынешнего года, как известно всему читающему люду, произошла большая перемена в нашей журналистике вследствие обращения всех правительственных органов в один «Правительственный вестник». Эта реформа не может пройти без благоприятного влияния на журнальное дело уже вследствие только того, что у частных изданий отняты сильные конкуренты, борьба с которыми была решительно безнадежна. Разве можно было спорить, например, с «Русским инвалидом», когда за каждым его словом стоял авторитет всего военного министерства? Если, бывало, какая-нибудь газета поместит на столбцах своих по предмету военного дела статью, хотя бы написанную самим Александром Македонским, следовательно, человеком, вполне компетентным в деле побивания людей, то «Русский инвалид» считал это кровною для себя обидою: как смеет штатская газета рассуждать о пушках и литаврах?
— Все вы говорите чепуху, не зная дела, не понимая, не умея даже маршировать хорошенько! Молчать!
Ну, штатская газета и замолчит. Теперь этого не будет. Теперь можно будет иногда поспорить и с «Русским инвалидом» и сказать ему, что вы смотрите так, только с одной стороны, а мы глядим с других и поэтому видим то, что для вас незримо.
С нового года некоторые столичные издания наши стали видимо улучшаться, иные наружно, другие внутренно. Улучшений можно ждать и еще, так как несколькими тормозами стало меньше. Жаль только, что пока еще не предвидится никаких улучшений в наших провинциальных губернских ведомостях. Что это за газеты и для чего они существуют — один Бог ведает. «Оренбургские ведомости», напр<имер>, отличаются, между прочим, особенным обилием бумаги, не печатанной, а чистой; в «Волынских ведомостях», неизвестно для чего-то, помещаются руководящие статьи по иностранной политике; на «Витебские» и «Калужские ведомости» — страх берет взглянуть во всех отношениях. Благообразнее других «Виленские ведомости», по крайней мере, наружно. Но вообще наши провинциальные органы, как казенные, так и частные, за немногими исключениями отличаются совершенным непониманием своего положения. Если они не ограничиваются только печатанием казенных объявлений (а таких большинство), то ударяются в другую крайность, именно в иностранную политику и перепечатку известий из столичных газет. Какой смысл имеет то и другое в провинциальной газете? Подписчики ее получают столичные издания одновременно с редакциею местной газеты и потому совершенно, как и она, посвящены во все последние новости, которые на другой день должны перечитывать снова в местной газете. Если это делается только ради лиц, не выписывающих столичные газеты, то, право, игра не стоит свеч. Таких лиц наверно немного, и едва ли они окупают расходы редакции. Наполнять же местную газету собственными измышлениями по иностранной политике еще менее имеет смысла. Как бы ни расписывал автор, читатель местной газеты очень мало будет интересоваться его соображениями, зная, что они его личные, до которых никому, конечно, никакого дела нет. Иное дело политического содержания телеграммы, получаемые некоторыми губернскими ведомостями, — такое нововведение безусловно полезное и даже выгодное для редакции провинциальной газеты.
Всякая местная газета должна не только преимущественно, но исключительно разрабатывать свои местные интересы, если она не желает быть лишним наростом, ни на что не пригодным. Гоняясь за вопросами общегосударственными или всемирными, как это делают многие провинциальные издания, и совершенно упуская из виду свое прямое назначение, такая газета становится не только лишнею, но даже вредною. Какому калужанину, или москвичу, или саратовцу интересно знать, что думает о восточном вопросе редактор или сотрудник каких-нибудь «Подольских» или «Ковенских ведомостей»? Между тем те же калужане, москвичи и саратовцы с большим бы интересом прочли, что делается в Подольской или Ковенской губернии. В настоящее время есть множество вопросов, общих для всех местностей России, но решающихся чрезвычайно разнообразно в разных ее губерниях. Неужели никому не любопытно узнать, как такое-то дело поставлено и ведется там-то; так ли другие поступают, как мы, и если не так, то отчего? Сообщая о своей местности, и только о своей, каждая провинциальная газета, казенная или частная, приносила бы несомненную и огромную пользу всему государству. Сведения, сообщаемые ею, перепечатываемые в столичных газетах, разносились бы по всему государству, и таким образом восстановилась бы тесная и обширная связь между самыми отдаленными и разнородными местностями империи. Да и без посредства столичных газет они получили бы значение в самых удаленных от себя уголках России чрез прямую подписку, так как, сделавшись живым органом своей местности, тем самым стали бы интересны для живых людей всякой другой местности.
Что мы говорим это не наобум, доказывается обилием корреспонденции извнутри России в столичных газетах. Нужно сказать, что печатаемые корреспонденции не составляют и четвертой части всех доставляемых, так как многие не помещаются или потому, что редакция, не имея возможности проверить сообщаемое, не берет на себя ответственности огласить его, или по каким-либо другим причинам, которые почти не существуют для местных органов. Корреспонденции столичных газет доказывают, что недостатка материала не существует. Делается же что-нибудь в губернии, населенной сотнями тысяч народа! Не спит же в самом деле вся эта масса голов! Не все же в карты играют! Думают же где-нибудь о земских делах, об образовании народа, о железных дорогах, о судах, о сельском хозяйстве, о промышлености… Есть же случаи частной деятельности и жизни, которые обращают на себя внимание. А между тем, проглядывая местные ведомости, доставляемые почтою, кажется, что за заставою столицы начинается Ледяное море, в котором, кроме моржей да белых медведей — никого и нет, так пусты и мертвы эти органы провинциальной жизни, из которых лучшие пробавляются перепечатыванием иностранных известий, а затем — хоть шаром покати.
