Николай Лесков - Сборник статей

1869 год.

Все, конечно, знают пользующуюся довольно большою известностию оригинальную малороссийскую оперетку Котляревского «Москаль-Чаровник». Пиеска эта, как мы сказали, всегда считалась и до сих пор считается оригинальною, и, должно отдать ей справедливость, она написана так, что ее и в самом деле легко принимают за оригинальную, хотя в оригинальности этой есть небольшое основание сомневаться. Фабула пиесы «Москаль-Чаровник» заключается в следующем: казак Михайло Чупрун уехал из дому; жена его, Чупруниха, в это время принимает у себя судейского паныча Финтика, с которым у нее идут амуры. Чупруниха и Финтик располагаются попировать, как вдруг в хату Чупрунихи неожиданно является на постой прохожий солдат. В такую пору гость, конечно, хуже татарина. Чупруниха гневается на москаля и не дает ему ничего есть, говоря, что «чоловика в доме нэма» и есть у нее нечего. Солдат голодный ложится за печку, но не спит. Чупруниха с Финтиком продолжают угощаться, как вдруг новый стук в ворота: Михайло Чупрун воротился. Чупруниха прячет Финтика под печку. Чупрун просит у жены есть, но Чупруниха отказывает в этом и мужу, говоря, что она ничего не готовила. Казак решается лечь спать голодный, но солдат выходит из-за печки, объявляет, что он колдун (чаровник) и может заставить черта подать какое угодно кушанье. Слышав у Чупрунихи, что у нее все готово для Финтика, солдат ворожит для обмана Чупруна и потом велит подавать и то, и другое, а потом в конце вызывается показать подгулявшему казаку и самого черта, в каком угодно виде. Чупруниха, понимающая проделку москаля, желает, чтобы черт явился в образе Финтика, и солдат вытаскивает испуганного паныча из-под печки и выгоняет его вон. Одним словом, превеселая и преудачная пиеска.

В старом письмовнике Курганова, известном нынешнему поколению разве только по насмешкам, которые одно время часто высказывались этой старой книге, есть «Повесть о удалом молодом солдате». (Дополненное издание 1809 г. Часть 1-я, стр. 254, № 235.) Фабула этой повести такая: «В Гренаде, главном ишпанском городе», в один дом пришел на постой солдат. Хозяйка его не хотела принимать на том основании, что она одна, без мужа; но солдат, которому некуда было уйти, все-таки остался. Он просил себе чего-нибудь поесть, но в этом уже хозяйка решительно ему отказала, объявив, что она без мужа ничего себе не готовила. Солдат лег голодный и заметил в щелку свет в соседней комнате. Он заглянул и увидел «милорду»-хозяйку, сидевшую подле огня в объятиях молодого адвоката в долгой мантии. Тут же на вертеле была жареная дичина, а на столе другие кушания и вина. Солдат смекает, в чем дело. Но вот вдруг испуг: хозяин приехал! Милорда прячет адвоката «в кроватном закоулке». Хозяин входит и просит у жены есть, но жена отвечает, что у нее ничего нет, что она себе всего спекла днем только одно яблоко, да другое служанке. Хозяин решается ложиться спать голодный, но в эту минуту выходит солдат не «изготовясь», говорит, что он колдун, и обещается накормить всех ужином. Солдат взял из кухни уголь и очертил круг и, как был замысловатый, то стал произносить некие нелепые и странные речи и делать телодвижения, дабы тем прикрасить свой обман. Затем все, как в «Москале-Чаровнике»: приносят яства, заготовленные милордою для адвоката, хозяин подпивает с солдатом, солдат вызывается показать черта в каком угодно виде и вытаскивает адвоката, который и убегает в двери.

Пиеса Котляревского этим и кончается; но в повести, напечатанной в письмовнике Курганова, дело идет немного дальше. Здесь все заключается тем, что сконфуженная милорда на другой день после этого происшествия, не зная, как отблагодарить великодушного солдата, поступила точь-в-точь так, как одна из дам, вдохновлявших поэта Всев<олода> Крестовского, — она свою благодарность солдату грешною любовию заплатила.

Это всего только и есть единственная разница между «ишпанскою повестию» из письмовника Курганова и пиесою Котляревского, но и ее, может быть, следует объяснять тем, что театральное ведомство нашло неудобным допустить представление последней сцены между солдатом и милордою, переименованными Котляревским в Москаля и Чупруниху.

Бывший помощник попечителя киевского учебного округа, г. Юзефович, объявил однажды в своей полемике с малороссийскими сепаратистами, что он «свешал» всю малороссийскую литературу и нашел, что она тянет всего — что-то около десяти фунтов. Мы полагаем, что если дать себе труд посличить да попроверить все, что взвешено г. Юзефовичем, то и в этих десяти фунтах еще немало найдется такого, что собственно гораздо менее принадлежит Лубнам или Пирятину, чем «главному ишпанскому городу Гренаде».

Спириты, число которых у нас гораздо значительнее, чем многие думают, и в рядах которых есть немало людей с очень видным общественным положением, находят неудобными свои «общения» в частных домах и помышляют об устройстве клуба. Другие говорят даже, что спириты думают со временем и о своем журнале на русском языке, вроде заграничных спиритских изданий, например, «Revue Spirite» Аллян-Кордака. Подобные попытки в наше материалистическое время свидетельствуют, что у русских спиритов в смелости нет недостатка, но мы опасаемся, не доведется ли им, прежде чем они вступят в борьбу с материализмом общества, спасовать перед иною силою, которая обопрется на авторитет духовенства, склонного относиться к спиритам с гораздо большею нетерпимостию, чем к самым «грубым материалистам». Отвергающие промысл и самое бытие Божие материалисты представляются некоторым гораздо менее вредными, чем спириты, стремящиеся «слиться с божеством и фамилиярно беседующие с душами прежде отошедших отец и братии». Особенность понятий спиритов об Иисусе Христе, отрицание ими «вечных мук» и совершенно своеобразное толкование всего почти евангелия едва ли не встретят у них неодолимых противодействий.

Директор евангелического госпиталя в С.-Петербургe, доктор Майер, обратился к нам с просьбою оказать следующее содействие дирижируемому им заведению.

Евангелический госпиталь — заведение, существующее без всяких фондов, на одни доброхотные жертвы. Оно и основано доктором Майером (воспитанником здешней медицинской академии), что называется в надежде на милость Божию, и вот просуществовало уже до сих пор девять лет. В течение этих девяти лет у доктора Майера лечилось 1 910 женщин, из которых 1 707 бесплатно, и в устроенном при больнице детском приюте жило 125 детей, из коих за 121 тоже никто ничего не платил. Госпиталь евангелический устроен для женщин всех вероисповеданий, и в него с совершенно одинаковою готовностью принимаются и русские, и немки, и католички, и даже в числе пользовавшихся была одна еврейка. Лечением больных здесь заведует доктор Майер, а уходом за ними сестры диакониссы, приспособленные доктором Майером к занятиям акушерским, а две и к занятиям фармацевтическим. Пока ученые люди будут разрешать, могут ли женщины заменить мужчин в фармацевтических занятиях, в евангелическом госпитале вопрос этот уже решен в пользу признания женских способностей, и там две женщины ведут всю госпитальную аптеку. Общий характер евангелического госпиталя совершенно домашний, нимало не пугающий больного тяжестию обстановки казенного заведения, и притом все удобства для состоятельных и бедных больных здесь совершенно одинаковы: в госпитале пользуются и простые работницы, и дамы довольно видного положения выгодами одинаковыми. Наемной прислуги при госпитале нет никакой, кроме одной чернорабочей женщины при кухне; остальное все исправляет христианская коммуна диаконисc, из которых шестьдесят находятся на послугах госпиталя и 24 на службах в приютах. Госпиталь в течение девяти лет приобрел себе довольно значительную известность и стоит уже на своих ногах, но не имеет собственного помещения, а помещается в наемном доме (Кирочная, № 3) и платит за квартиру весьма немалую сумму.

Ныне С.-Петербургская дума, удостоверясь в пользе, которую приносит этот госпиталь, отвела ему безвозмездно городское место, с тем чтобы на этом месте в течение пяти лет было построено госпитальное здание, а строить это здание пока еще не на что. Доктор Майер не теряет надежды, что и эту беду он одолеет и построит дом своему госпиталю, но не скрывает, что всякое общественное содействие, всякая, хотя бы самая небольшая, посильная помощь имеют огромное значение для его дела. С этою целию он просит нас заявить в газете о его просьбе посодействовать госпиталю, возводимому с тем, чтобы он служил для всех, кто к нему обратится, без различия званий, вер и состояний. Доктор Майер просит добавить, что если еще другие газеты наши перепечатают это его заявление, то евангелический госпиталь примет это с величайшею благодарностию, как знак расположения к началам, на которых он ставит свое дело. Сострадательные люди, которые могут пожелать быть вкладчиками на постройку дома для евангелического госпиталя, доныне служившего и впредь намеревающегося служить всем требующим пособия женщинам, без различия их происхождения и вероисповеданий, могут прислать свой посильный вклад в нынешнее помещение госпиталя, на Кирочную, дом № 3 (Миллера). Желающие ближе познакомиться с достойными внимания порядками заведения и обществом диаконисc могут обращаться туда же, в госпиталь, лично к доктору Майеру, по утрам до 10 часов.