Вошедшие в плоть и кровь бесчеловечность и хамство не смоешь душем, не скинешь с защитными доспехами. Иногда грязная накипь и озлобленность, которые оставляет игра, оборачиваются против футбол восславляющих. Когда спустя час после матча, выигранного канадской профессиональной командой «Торонто Аргонавтс», журналисты попытались взять интервью у игроков, те грубо отказались. Линейный нападающий Билл Нортон был более чем категоричен: облил представителей прессы водой. Защитник Рон Мик согласился побеседовать со старым знакомым — радиорепортёром Си-би-эс. Чтобы заглушить слова Мика, его одноклубники принялись скандировать бредовые лозунги. В выборе хулиганских выражений не стеснялись. Разнузданный мат репортёр передать на радио не рискнул. Однако других прессменов «тёплый» приём нисколько не смутил. Газеты на следующий день расхвалили игру «Аргонавтов». В деталях было описано и хамство в раздевалке. Шутки обнаглевших и одуревших игроков преподносились как верх остроумия. Не беда, что интервью не получилось: и обиженные жестокостью пропели ей хвалебную оду.
Бесчеловечная игра калечит не только физически, но и морально. Большинство игроков со временем превращаются в наркоманов. Нормальному, пусть и очень крепкому, человеку не по силам выдержать соперничества с напичканными всякого рода возбудителями и потому на всё готовыми врагами. Лошадиные дозы особо предпочитаемых возбуждающих препаратов амфетаминов проглатываются за два-три часа до воскресной игры. Приведу описание состояния бывших подопечных из профессионального клуба «Сантьяго Чарджерс», сделанное американским доктором Арнольдом Мэнделлом в книге «Кошмарные сны»: «Некоторые становятся шумными. Ищут повод для ссор и споров. Другие замыкаются в себе. Сидят с отсутствующими взглядами. Иные начинают метаться по раздевалке…»
И разве может традиционная молитва перед игрой заглушить страх или настроить футболистов на мирный лад: «Не обижай ближнего своего…» Как бы не так! «Игрок, не принявший дозы наркотиков, впадает на поле в панику, — вспоминает писатель Питер Джент, пять лет выступавший в клубе „Даллас Каубойз“. — Бороться на равных с находящимися под воздействием амфетамина смешно: сомнут и растопчут. Играть в профессиональный футбол, не накачавшись наркотиками, нельзя. Степень насилия в игре достигла наивысшего предела». Ветеранам бывает свойственно недовольство и брюзжание. Но свидетельство экс-профи о наивысшей степени насилия подкрепляется длиннейшим перечнем травм, занесённым в игровой реестр футболистов. Рекордсмен из рекордсменов — защитник «Окленд Райдерс» Джим Отто. Девять раз ему оперировали колено. Врачи зарегистрировали переломы локтя, челюсти, пальцев, шейных позвонков… А бедный нос Джимми — его ломали десять раз.
Нет в мире игры грубее американского футбола — вот твёрдый вывод учёных университета Оттавы. Профессиональный футболист рискует получить травму в любой момент и на каждом участке поля. Ситуации, возникающие в игре, непредсказуемы. Самые тонкие и хитроумные замыслы срываются под мощным напором наглотавшихся наркотиков. Чаще всего страдают защитники. Их спортивная карьера длится в среднем немногим более трёх лет.
Относительно лёгкое для такой игры защитное снаряжение не уберегает гладиаторов XX века от травм. Они неизбежны. Век футболиста короток. Слава — недолговечна. Жестокость, олицетворением которой являются сами футболисты, неотступно идёт по их следу. Редкому игроку, избежавшему соблазна глотнуть перед матчем амфетаминов, удаётся выйти на поле, не приняв обезболивающих средств — по существу, тех же наркотиков.
Менеджеры «давят» на травмированных, заставляя принимать заглушающие боль лекарства. Футболисты лишены даже права испытывать страдания во время кровавого представления. В результате — безумная, не признающая осторожности бесшабашность и новые увечья. Эту демонстрацию хорошего футбола при помощи химии уже знакомый нам Питер Джент окрестил «нацизмом».
Футбольные благодетели трогательно заботятся о пополнении и без того крутых доходов коллег-миллионеров, торгующих наркотической отравой. Игроку нужно три месяца, чтобы после окончания сезона успокоиться, прийти в себя, забыть о таблетках. Некоторым, вышедшим из игры целыми и невредимыми, не хватает для этого и всей оставшейся жизни. Пристрастившись к одурманивающему зелью, они до конца дней остаются наркоманами.
Допинг, травматизм, насилие — зловещие спутники профессионального американского футбола. И, как уверены футбольные дельцы, его непременные атрибуты. С бульдожьей хваткой охраняются они от посягательств инакомыслящих, например, группы докторов из США. Медики осмелились заявить, что наркотики — главная причина неоправданного насилия в футболе. Предложение ввести антидопинговый контроль — это хоть как-то помешает распространению наркомании и уменьшит число травм — вызвало бурный гнев наживающихся на игре бизнесменов. Избранный метод атаки был неожидан и явно позаимствован из арсенала рейгановской администрации. Врачей обвинили в посягательстве на святая святых американского общества — права человека. Контроль за уносящим здоровье допингом объявили вмешательством в личную жизнь игрока и нарушением слобод и гарантий, дарованных конституцией Соединённых Штатов. Пресса поддержала радетелей конституционных прав и законов. Ошельмованным и преданным публичной анафеме медикам быстренько заткнули рот.
К предложению канадских учёных футбольным мультимиллионерам прислушаться, казалось бы, стоило. Исследователи из Оттавы попытались втолковать: строгое судейство, незначительные изменения правил и усовершенствование защитных доспехов значительно снизят количество травм. Меньше увечий у ведущих игроков — интересней игра. Логично? Но руководители Канадской футбольной лиги не то что не ответили специалистам — и выслушать их не соизволили.
Суть этих необъяснимых на первый взгляд поступков точно определил западноевропейский психолог Георг Зибер: «Профессиональный спорт — занятие, которое в большой мере живёт борьбой и агрессивностью своих исполнителей. Если исключить данные факторы, то это имело бы фатальные последствия для дела».
Увечья, переломы, драки, чинимые обезумевшими от наркотиков, призваны, по мысли делающих футбольную политику, подогреть интерес к матчам. Умелое потакание низменным страстишкам части публики приносит в конечном итоге определяющий продукт капиталистического общества — денежную прибыль. Попытки внушить обратное обладателям миллионных банковских счетов обречены на провал. Куда там бедным докторам и учёным, если и американский конгрессмен Ричард Моттл бессильно опустил руки — его законопроект о борьбе с насилием в профессиональном спорте не был принят к рассмотрению в юридической комиссии палаты представителей конгресса США. А между тем республиканец из штата Огайо, может, того и не сознавая, тонко вскрыл классовую сущность профессионального американского спорта. Он верно рассудил, что находящиеся в полном и безоговорочном подчинении хозяев игроки лишь послушно выполняют волю работодателей. Надо строго штрафовать, привлекать к уголовной ответственности провинившихся на спортивной площадке. Но эта половинчатая мера не решит проблемы. И Ричард Моттл предпринял шаг, к которому реакционеры прилепили опасный в сегодняшней Америке ярлык — «революционный». По предложению конгрессмена, ответственность, причём уголовную, за безобразное поведение нанятых спортсменов обязаны нести и лица, провоцирующие их на неспортивные поступки — а именно: руководители и хозяева клубов. Власть вершащие признали законопроект Моттла «нелепым».
Но полной нелепицей выглядел отнюдь не законопроект конгрессмена. Абсурдно представить: совершившие преступление выносят приговор… прокурору. Именно так поступили с Моттлом. Суд над ним руководители юридической комиссии призвали вершить представителей четырёх профессиональных спортивных лиг, в том числе и футбольной. Понятно, каким было решение рассматривавших законопроект — окончательным и обжалованию не подлежащим.
Наивно думать, будто юридическая комиссия отмахнулась от настырного просителя Моттла из-за личной неприязни или чрезвычайной занятости её досточтимых членов. Вопрос отношения столпов общества к творимому в профессиональном спорте беззаконию глубже и сложнее, чем кажется при беглом рассмотрении. Забудем о сегодняшней американской статистике, услужливо выдающей по хозяйскому хлопку одностороннюю и потому не всегда объективную информацию.
Не поленимся обратиться к другому регистратору цифр и событий — истории. Долгие годы американский футбол с его грубостью и хамством был этаким пасынком судьбы, дрожащим за существование. В девяностые годы века минувшего он чудом удержался на поверхности. По стране от побережья до побережья прокатилась волна демонстраций. Требовали запретить игру-побоище или, по крайней мере, исключить её из программ студенческих состязаний. Звезда американского футбола должна была закатиться и в первое десятилетие века двадцатого. Президент США Теодор Рузвельт в отличие от нынешних членов юридической комиссии конгресса самолично взялся за наведение порядка в футболе. Вызвав к себе тренеров лучших университетских команд, он пригрозил запретить жестокое развлечение. Тренеры поклялись: с вандализмом будет покончено. И, сегодня с этим не поспоришь, данного президенту обещания не сдержали. В шестидесятых годах американский футбол выбился из состояния тихого прозябания. Вначале соперничество с бейсболом выглядело обречённой на провал утопией. Помогло — мы уже знаем, по каким причинам и соображениям, — телевидение: и второстепенные матчи транслировались после середины семидесятых на всю страну. Игра заполнила экран, оттеснив конкурентов, чьи позиции ещё недавно виделись непоколебимо неприступными. Обывателя, наподобие подопытного кролика, приучали к футболу и только футболу. В 1961 году 21 процент опрошенных признал эту игру интереснейшей и несравненной. За бейсбол проголосовали 34 процента. В 1971-м бейсбол был повержен: 36 процентов отдали предпочтение футболу. В наши дни разрыв неуклонно увеличивается. Нация впадает в патетический восторг, будто загипнотизированная переживает у телевизоров и поклоняется игре как новой, обязательной для всех религии.
