Уистан Оден - Стихи и эссе

О, что там долину, взгляни, разбудило
Будто то грома раскаты, раскаты?
Это солдаты в красных мундирах, милый,
Это идут солдаты.

О, что там так ярко всю даль осветило,
Это наверно не просто, не просто?
Отблески солнца на ружьях их, милый,
И легка их поступь.

О, сколько оружья, двум войскам хватило б,
Зачем же им столько, сегодня, сегодня?
Да это ученья обычные, милый,
Или же кара Господня.

О, что намерения их изменило,
Уже миновали селенье, селенье?
Приказ получили иной они, милый,
Ты — почему — на колени?

О, может приказано, чтоб поместили
В больницe; им доктор поможет, поможет?
Но раненых, вроде, не видно там, милый,
Да и коней стреножат.

О, старому пастору власть не простила
За то, что с амвона грозит им, грозит им?
Но церковь они миновали, милый,
Не нанеся визита.

О, фермеру с рук до сих пор все сходило,
Кто ж им, лукавым, обижен, обижен?
Нет, мимо фермы бегут они, милый,
Все ближе и ближе.

О, где ж твои клятвы — вдвоем, до могилы?
Куда ты? Останься со мною, со мною,
Ну, что жe, забудь обещания, милый,
Мне время — расстаться с тобою.

О, у ворот уже сломан замок.
Что ж во дворе псы не лают, не лают?
По полу топот тяжелых сапог.
Ах, как глаза пылают!

Неприметный скорый с юга, суета
на пeрроне, в толпе лицо, коему собрать
с галунами оркестр мэр не удосужился, но
отвлекает взгляд что-то по поводу рта
с тревогой и жалостью, несмотря на холод,
валит снег. Сжимая руками немудреную кладь,
он выходит стремительно инфицировать город,
чье ужасное будущее предрешено.

Монстр то и творит, на что монстр горазд,
Деянья немыслимые для нас.
Один лишь ему недоступен трофей —
Косноязычен он в речи своей
O стране покоренной, не снесшей обид;
Средь тех, кто отчаялся или убит,
Монстр шествует важно и смотрит в упор,
Пока его рот несет всякий вздор.

В двух футах от носа почти что, смотри,
Моей Персоны границы, внутри
Pagus, не поднятая целина —
Личная собственность, вся сполна,
Прохожий, разве что в мыслях — альков,
Тогда я с тобою брататься готов.
Границ не нарушить нагло врагу:
Я безоружен, но плюнуть могу.

Лопата археолога
Углубляется в жилища,
давно оставленные,

извлекая свидетельства
образа жизни,
вряд ли теперь возможного

и о котором ему мало есть что сказать,
поскольку слова подтвердить нечем.
Счастливчик!

Знанием можно воспользоваться
Но отгадывать загадки всегда
Занимательней, чем познавать.

Известно наверняка, что Человек,
то ли со страха, то ли любя,
всегда хоронил своих мертвецов.

Что разрушило город —
вулкана изверженье,
разбушевавшаяся река

или человечья орда,
жадная до славы и рабов —
видно с первого взгляда

и мы уверены вполне,
что, как только дворцы были возведены,
их правители,

Пресыщенные женской лаской
и умиротворенные лестью,
сразу начинали изнывать от скуки.

Но должна ли яма для зерна
Означать голодный год?
А отсутствие монет

за какой-то период предполагает
глобальную катастрофу?
Может быть. Может быть.

Фрески и статуи
дают намек на то,
чему поклонялись наши Отцы,

но кто объяснит,
отчего Они краснели
или пожимали плечами?

Поэты донесли до нас их мифы,
но Те — от кого их взяли?
Вопрос неразрешимый.

А норманны, услышав грохот грома,
Неужто верили они,
Что это молот Тора?

И я готов побиться об заклад,
что люди мифом развлекались,
словно сказкой

и подоплека их наивной веры
лишь в том, чтобы найти предлог
для ритуальных действий.

Поскольку лишь в обрядах можем мы
отречься от чудачеств
и обрести утраченную цельность.

Не то, чтоб всем подобным ритуалам
должны мы равно доверять,
иные омерзительны и вряд ли

одобрил бы Распятый,
скажем, бойню,
чтоб ублажить Его, затеянную нами.

Эпилог.

Из Археологии, по крайней мере,
одну мораль извлечь нам предстоит.
А именно, что все

Учебники безбожно лгут.
То, что Историей они зовут,
той, что негоже нам гордиться,

была сотворена такой, какая есть,
преступником, живущим в нас извечно.
И лишь Добро — вне времени и тела.

И нищих будущее входит, а за ним
Законы, палачи, загадки — все войдут:
Ее Величество, чей нрав невыносим,
И, дураков дурача, пьяный шут.

Герой ее глазами ест, отсечь немедля чтоб
У прошлого главу, просунут лишь едва —
С миссионерскою ухмылкою вдова,
Иль с ревом рвущийся потоп.

Сгребаем все к ней, благо ли — испуг
И бьемся в створки — если смерти мгла.
Она однажды отворилась вдруг,

Алисе показав Страну Чудес,
Столь крохотной, в сиянии небес,
Что та и слез сдержать огромных не смогла.

Все загодя купить не преминули
У лучших фирм: тончайший аппарат
Для измерения порока и, подряд,
От сердца ли, желудка ли — пилюли.

Для нетерпения — часы, конечно. Плюс
Для сумрака — фонарь и зонтик — от лучей;
На пули не скупился казначей
И дикарей утешить — связки бус.

Им Упования была ясна система,
И раньше получалось, говорят.
К несчастью, в них самих гнездилась их проблема:

Ведь отравителю нельзя доверить яд,
Кудеснику — тончайший тот прибор
И меланхолику — винтовочный затвор.

Здесь обнялись они, прощаясь. Больше не
Им свидеться. По собственной вине.
Один рванулся к славе; шумной ложью
Сражен безжалостно, едва начавши взлет,
Другой похоронил себя в глуши, по бездорожью
Смерть тащится за ним туда который год.

Распутья, пристани, колес вагонных стук,
О, все эти места решений и разлук,
Кто может предсказать, какой прощальный дар
Укроет друга от бесчестья своей сенью,
И нужно ль вообще ему идти туда,
В края поганые и там искать спасенья?

Объяты страхом страны и погоды.
Никто не знал, вступив в борьбу со злом,
Что время не пошлет им откровенья;
Ибо легенды утверждают: для деянья
Предел ошибок ограничен годом.
Каких друзей еще предать и, покидая дом,

Каким веселием отсрочить покаянье,
Хотя, что проку в дне еще одном
Для путешествия длиною во мгновенье?

В предместьи нет окна, чтоб осветить ту спальню,
Где в маленьком жару огромный день играл;
Где множились луга, где мельницы нет дальней,
Любви изнанку мелющей с утра.

Ни плачущих путей, сквозь пустоши ведущих
К ступеням замка, где Мощей Великих склеп;
Мосты кричали: "Стой!", за плащ цеплялись кущи
Вокруг руин, где дьявол шел след в след.

Он повзрослеть мечтал, забыть, как этот сон,
Все заведения, где их учили руки мыть и лгать,
И истину скорей взвалить себе на плечи,

Ту, что венчает вздоха горизонт,
Желая быть услышанной и стать
Отцовским домом, материнской речью.